Читать книгу "Олег Рязанский - русский князь - Алексей Хлуденев"

— Где ныне Мамай?

— За Доном, господине. Идет неспехом. Ныне он встал на реке Красивая Меча.

— Ну, ступай. Спаси тебя Бог за службу.

Через некоторое время вновь вошел начальник стражи и сообщил вести с рязанского берега Оки: там по-прежнему тихо, и не замечено никаких дополнительных отрядов в окрестностях Перевицка, этой рязанской крепости близ Коломны. Вести о медлительности Мамая и тихом поведении рязанцев успокаивали. Князь подумал о том, не сделать ли ему со своим войском маневр, обговоренный с князем Владимиром Серпуховским и зятем Боброком ещё в Москве, но ещё не утвержденный, — пойти к Дону, встречь Мамаю, не прямиком через Рязанскую землю, а краем её, для чего перейти Оку возле Лопасни, а не здесь, под Коломной. Тем самым успокоить Олега. "Ведь Олег, этот Святополк окаянный, — думал Дмитрий Иванович, — не желает, чтобы я пошел на Дон прямиком через его землю. Он не хощет сражаться со мной один на один, и он опасается разорения своей земли. Но если я обойду его землю сторонкой — оценит ли Олег мои старания не причинить ему вреда?"

То был вопрос вопросов. Как человек тонкий, Олег поймет действия Москвы как приглашение к обдумыванию своих ответных действий. Понять-то поймет, но оценит ли? Усомнится ли хоть на каплю в целесообразности своего единачества с Мамаем?

С другой стороны, лопасненский маневр мог иметь выгоду и независимо от того, как ответит на него Олег, — этим маневром будет отсечен от Мамая Ягайло.

Боброк, разглядывая свои опущенные в шайку с теплой водой мосластые ноги, словно читал мысли князя.

— Не хотелось бы мне, княже, встречаться лоб в лоб с Ольгом… сказал он. — Скорнищеву битву помню до сих пор. Хоть мы и побили его, а сильный князь! Побить мы его и теперь побьем, но и он нас пощиплет.

— Пожалуй что и пощиплет, — согласился и Микула.

Из парной выскочил парильщик, весь красный, в суконной шапочке на голове, — пригласил на очередной заход. Князь влез на полок, и по его телу тотчас плавно пошел веник от шеи к копчику и обратно, сначала без встряхивания, а затем со встряхиванием. Эту постепенность, вдруг переходящую в лихое охаживанье тела двумя вениками и вперехлест, и по-всякому, князь очень любил. Наконец, упаренному, ему помогли сойти с полка, окатили его холодной водой, снова завернули в холстину. Некоторое время, утомленно прикрыв глаза, он пребывал в состоянии как бы полудремы. Но вот его молодые, полные ясного ума глаза открылись, и он сказал:

— А что, завтра проведем смотр ратям — да и на Лопасню! Только поспешать надо, поспешать!

— Только поспешать, — как эхо подтвердил Боброк.

На следующий день, проведя на Девичьем поле смотр ратям, Дмитрий Иванович урядил всем полкам московских воевод, более опытных в воинском искусстве по сравнению с воеводами других княжеств, а главное, давно привычных к взаимодействию во время походов и сражений.

26 августа войско вышло из Коломны по берегу Оки к Лопасне, чтобы оттуда, перевезясь на противоположный берег, быстро двинуться к Дону.

Глава восемнадцатая. Чему обрадовались рязанские сторожевые

В тот день черед кашеварить был Павлу. Товарищи разъехались дозорничать, а он, пользуясь свободным временем, прокипятил в щелочной воде порты и рубахи, прополоскал их в реке, отжал и развесил на протянутой от кола до кола веревке. Было тихо и тепло, купол неба чист и ясен, солнце не жарило, как в предыдущие дни, из побережного леса доносился посвист птиц, а по ту сторону Оки лениво парили коршуны.

Приятно было Павлу заниматься хозяйскими делами: ходить, разминая ноги, по лагерю, замачивать пшено, разводить костер, варить в котле кашу… Дело его с женитьбой хотя и было отложено, но он чуть ли не каждый день наведывался на лодке на тот берег, к Катерине. Московские дозорные теперь его не трогали, не гонялись за ним и даже не требовали от него, как от "чужака", хмельного меду. Кондратий, отец Катерины, уж смирился с тем, что дочь его выйдет за рязанца, и паче того, пообещал жениху и невесте потолковать с местным священником: уговорить того обвенчать молодых.

Одно плохо: с тех пор, как московские рати стянулись в Коломну, рязанская сторона, как дозорные, так и жители, были охвачены тревогой. Ратей московских было видимо-невидимо, их скопления внушали рязанцам ужас. Павел и его товарищи почти не слезали с коней: то разъезжались по обе стороны лагеря, то съезжались, сообщая друг другу сведения от соседних сторожевых. Особенно тревожно всем было в день смотра московских ратей на Девичьем поле, когда оттуда доносились звуки рожков и труб.

Ждали — вот-вот начнут перевозиться через Оку. Тогда запышкают сигнальные огни по всему рязанскому берегу. Вестовые поскачут в Переяславль со страшным донесением, а рязанской стороже придется лечь костьми на порубежье, преграждая путь неприятелю в глубь земли родной…

Внезапно послышался бешеный топот коня. Павел оглянулся — галопом скакал Вася Ловчан. У ограды осадил вспаренного коня, торжествующе взмахнул шлемом в руке:

— Паша! Пашаня! Московиты идут!..

— Да ты чему радуешься, чудак?

— Как же! Свернули на Лопасню! Вон — смотри…

Павел бросил привязанную к палке деревянную ложку, которой помешивал в котле кашу, кинулся на ближайший пригорок. Верно: верстах в трех увидел на той стороне Оки передовой конный отряд московитов. За ним длинно растянулось облако пыли — верный признак движения большого войска. Павел сбежал с пригорка, вскочил на коня (конь пасся близ поста оседланным), помчался в сторону Лопасни.

Стан рязанского воеводы Тимоша Александровича был окружен дубовым тыном. В воротах — воины с пиками. Знали Павла, но чванились, не пропускали — де, куда ему со свиным рылом в калашный ряд. Он бранился с ними, лаялся, наконец, поняли, что он с важным донесением — впустили. Быстро пройдя сени воеводской избы (пахло сбруей и яблоками, ссыпанными в угол ворохом), рванул дверь. Тимош, важный, с поперечной складкой на медном лбу, смотрел на Павла вопросительно и с легким испугом.

— Московиты идут на Лопасню!

Складка на лбу воеводы враз распустилась.

— Диво-то какое! Диво-то! Да ты видел ли своими глазами?

— Своими глазами и видел.

Тимош Александрович ударил рукой себя по ляжке:

— Мудр, мудр князь Митрей Московский! Ей-богу, мудр! Ну, коль так (своему слуге) — принеси-ка из горницы нож с костяной ручкой…

Слуга принес нож, и воевода преподнес его в дар Павлу:

— Сгодится тебе — за добрую весть. А теперь, братец, скачи в Переяславль, обрадуй государя нашего Ольга Ивановича… С Богом!

Павел с поклоном принял подарок. Ноздри его трепетали — удостоиться такой чести — оповестить самого князя! Но он мешкал, стоял истуканом…

— Что ж, к полу-то прирос? Ай не дошло до тебя?

— Как не дошло? Вовек буду молить за тебя, господин… Да вот какое дело — час бы мне отсрочки уладить кое-какое дело…