Читать книгу "Последняя подлодка фюрера. Миссия в Антарктиде - Вильгельм Шульц"

Еще две пули, пущенные подряд по темному силуэту, чиркнули по бетону.

— Хорошо тебя натаскал Накамура! — крикнул Рёстлер, понял, что так просто, нахрапом, его не возьмешь. Надо заговаривать зубы. Надо отвлечь. У него еще 3 патрона. 3 попытки — больше чем достаточно. — Эй, умник! — крикнул Рёстлер в сторону, где за металлической стенкой пульта скрылся командир мятежной U-2413. После звуковой каши воцарилась тишина. Слышен был лишь звук вытаскиваемого из ножен кю-гунто. — У нас с тобой неравные условия. Ты не можешь меня убить, а я тебя могу!

— Еще как смогу! — выкрикнул Ройтер. Рука его шарила по пульту в надежде найти какой-то предмет, который можно кинуть в противоположную броску сторону. Наушники, бакелит, кожа, проволока, длинный провод. Ну за неимением лучшего — сойдет. Рёстлер выстрелил на движение, которое засек боковым зрением. Черт! Обманул! Осталось еще 2 попытки.

— Не сможешь. Ты хочешь знать, где Демански. Ведь хочешь же! А это знаю только я! Больше никто. Никто из живых, — добавил Рёстлер.

Тишина блокированного бетонного склепа была нарушена серией ударов по бронированной двери.

Ребята пытались пытаются прорваться в помещение. Вот только чьи ребята — его или Рёстлера? Бум-бум-бум! — затем несколько беспорядочных приглушенных выстрелов, потом опять бум-бум-бум! И без того тусклые лампочки заморгали.

— Сука! Все это для чего? Для чего ты столько лет дергал за ниточки? Чтобы меня в море держать? Зачем? Я и так там был!

Аварийка больше не моргала.

— Дурень, — ухмыльнулся Рёстлер, — ты видел когда-нибудь необработанный алмаз? Мутный невзрачный камень. — Они снова рывком переместились по залу. Рёстлер атаковал, Ройтер уходил из-под удара. — Чтобы он стал бриллиантом, он должен подвергнуться обработке лютыми шлифовальными кругами и абразивом. Или ты думаешь, что грани бриллианта шлифуются плюшевыми мишками и бархотками? Нет, дорогой мой, — ты теперь только стал настоящим бриллиантом. Вспомни, кем ты был? — салагой с немереными амбициями — сколько таких по морям похоронено, и не сосчитать! И кем стал?

— Кем я стал? Кем я стал? Я знаю одно, я был человеком, у меня был дом, семья какая-никакая, может, не идеальная, но моя. Да, Анна — стерва с тем еще характером, но я ее любил… А сейчас стал я даже не знаю кем… За что сейчас пострадала Вероника?

— А я в нее попал? Извини — не хотел. Правда не хотел. Между прочим, я ее из Берлина вывез… Ты-то где шароебился, пока я ее на самолет до Любека грузил? А? Не в Потсдаме ли часом? А думаешь, других кандидатур не было? Было, и немало. Так что спас я ее. Думаешь, лучше было ее оставить на попечение большевиков?

Рёстлер почувствовал, что ему что-то мешает. Этим «что-то» был клинок ройтеровского кю-гунто, упиравшегося в его кадык.

— Она же ни в чем не виновата. Она просто баба, — вкрадчиво прошептал Ройтер. Пауза. И так же вкрадчиво: — Не двигаться. Руки поднять.

Рёстлер медленно поднял руки, не выпуская пистолета. Он растопырил пальцы, демонстрируя, что оружие не в боевом положении. Бум-бум-бум! Опять послышалось от двери.

— Зачем ты все это делал? Есть предательство из трусости, есть предательство за деньги, за чины, а ты-то что? Что тебе не хватало? Ты же был на самой верхушке.

— Тебе не понять… Ты еще молодой. Тебе пиво жрать да девок лапать. А это власть! Истинная власть. Информация — это самая мощная власть на свете. Вот ты — кто ты такой? Ты же вообще никто — ты миф. Хельмут Ройтер? Кто такой Хельмут Ройтер? Ты утонул еще в 43-м. Нет тебя. Нойман? «Новый человек»? — Ха-ха-ха! — новый человек! И кто такой этот новый человек? Изгой! Неудачник, проигравший войну!

— Ты говоришь так, как будто ты ее выиграл.

— Эту войну нельзя выиграть. Она бесконечна. Можно только ставить на тех или иных победителей. Лично я пока поставил на русских. А там видно будет. Уверяю тебя, наши ядерные заряды сработают еще до конца этого месяца. У америкосов нет столько бомб. Их технологии не позволяют! Ну, одна — ну, две. А тут мы — опаньки! — нате! Наши технологии плюс русские ресурсы. Мы нужны русским. Британия со своим Черчиллем скоро будет под себя ходить от страха. В России зреет антианглийский заговор, и люди к нему подключены серьезные! Думаешь, «томми» выиграли? Отнюдь! Британская империя надорвалась. Ты увидишь, как в ближайшие 3–4 года все посыплется. Это будет крах почище, чем крах Рейха, и унесет он жизней куда больше!

— Про русского капитана сам придумал или подсказал кто? — спросил Ройтер.

— Что ты! — издевательски воскликнул «Душка-Ганс». — Это совершенная истина. Но ты не беспокойся, кровь хорошая, офицер, дворянин. Род древний-предревний. Только не беги сразу к русским папу искать. Вряд ли он обрадуется. (Рёстлер хохотнул.) Если жив, конечно. А может, и жив. Разведчиков такого калибра не расстреливают. Кстати, таких, как я, — тоже.

— А если бы поставил на американцев — я бы стал американцем? Это русские тебе состряпали эту газету? Потом бы ты меня невероятным образом спас, и у меня бы не было другого пути, кроме как оказаться у русских в рабстве. Так, что ли? Для наших я себе дискредитировал, а для русских вроде как «свой». Вот тебе и досье — толщиной с кирпич!

— Схватывает на лету. Подумать только! А ты, друг мой, совсем не дурак! Я всегда говорил — есть в тебе что-то. С другой стороны, если тебе так уж не нравятся русские — расцени эту операцию как «внедрение». Хотя с кем ты будешь играть против них? Неужели с американцами? Не верю! Да у тебя просто нет другого союзника! Гитлер этого не понял — и вот результат. Я уже в начале 41-го знал, что так все кончится. Подробностей, конечно, не знал, но вектор угадал правильно. Это я посоветовал Демански выводить активы из Штатов. А с Вероникой — извини, я не целился именно в нее. Мне, сам понимаешь, ее убивать ни к чему. У нее нет кю-гунто — Рёстлер глазами показал на клинок. Хотя, не скрою, знает она много. Даже слишком много для того, чтобы дальше просто спокойно жить. Мы же тут серьезно работали, пока ты в Германии торчал и копался в отработанном материале. Прошлого нет! В будущее надо смотреть! Еще чуть-чуть, и мы прекрасно освоим здешний урановый рудник. Это перспектива держать весь мир в страхе. Я бы ее обязательно убрал после. Но сейчас — как-то нелепо и несвоевременно.

Ройтер перехватил взгляд «Душки-Ганса», который уже второй раз пытался нащупать пистолет. Там еще 1 патрон. Последний. Ройтер вдруг понял, что если он не нанесет удар сейчас, то эта бестия в очередной раз заговорит ему зубы. Как у него все гладко и красиво получается! Союз с русскими, атака на Гамбург. Гамбургом можно и пожертвовать — эка потеря! Всего лишь город. Какой город будет вторым? Берлин? А если это все ложь? Если американцы штампуют эти урановые бочонки, как пирожки пекут? У нас-то их прибавляется, это несмотря на «дань» русским и проблемы с ураном. На подлодке много руды не перевезешь, а навигация для транспортов — 3–4 месяца. Надо действовать! Как известно, иероглиф, обозначающий понятие «трусость», образуется прибавлением к иероглифу «разум» иероглифа «рассуждение». Шаг вперед, вправо, молниеносный выпад, клинок сверкнул как молния, его даже никто бы не успел заметить. Об экраны осциллографов ударили тугие брызги крови. Бывший ответственный от Партии 1-й флотилии повалился на пол, как куль соломы. Удар перерезал ему горло. Все кончено. Тело еще совершало конвульсивные движения, как будто пыталось подняться. Ройтер подошел ближе. Вот тебе и пригодилось это средневековое оружие. Впервые он пустил в ход свой клинок, изготовленный оружейниками провинции Бисю. Казалось бы, пора его уже списать в музей, — а вот, представьте себе, оказывается, оно способно нанести единственный точный удар, даже в то время, когда за бортом ядерный век. Сколько раз этот клинок обагрялся кровью и каких людей? Все это было неизвестно. Но клинок проделал за последние 200 лет немалый путь. Что ж, теперь их пути слились. Ройтер перевернул труп ногой. Это был уже не враг. Это был мусор, который просто нужно было утилизировать. Один момент! Он нагнулся к телу. Этот человек не имеет права хранить значок фюрера. Это не мародерство, это восстановление справедливости. Подумать только, этот крошечный кусочек золота с эмалью, размером с монету в две марки, совсем недавно являл собой символ для миллионов. Как же сильна должна быть его аура — подумал Ройтер. Теперь ты — хранитель реликвии! Это был никакой не голос ниоткуда. Он просто стал это знать, и все. Да он и раньше знал. В памяти всплыл взгляд фюрера. Как ты ему все объяснишь? — Объясню. Ему не надо объяснять. Это не я, а он, вот эта окровавленная туша пошла против его воли.