Читать книгу "Волшебная самоволка. Книга 2. Барабан на шею! - Сергей Панарин"

«Какое здесь небо, – со странной грустью подумал солдат. – А луна-то… Здоровенная, жаль, темная почти вся… Кажется, потянись и достанешь… И лес вокруг. В подробностях. И где раньше были все эти детали – шорохи, голоса птиц, запахи?..»

Мысли Лавочкина вернулись к насущному: «Сдам аккуратненько кладовку Юберцауберера четырем всадникам и ломанусь к Мраморшвиммеру. И чертовски хочется, чтобы повезло, чтобы Барабан Власти нашелся именно там! Выручить знамя – и лечить Палваныча. Где бы еще раздобыть идиотские компоненты, названные Хельгой?..»

Коля вспомнил, в каком виде обретается товарищ прапорщик. Разулыбался. Запел про себя «Жил-был у бабушки серенький козлик…» на мотив «Сердце красавицы склонно к измене…». Получилось веселенько.

Солдат поцеловал Марлен в лоб, погладил ее по светлым волосам. Постепенно задремал с думой о доме и о том, как осточертела немецкая речь. Так можно родной язык забыть!

Из-за этих мыслей Лавочкину приснилось престранное.

Попал он – будто какие-нибудь янки к Артуру. Разверзлась волшебно-энергетическая воронка и засосала Колю на двор к Владимиру Красно Солнышко.

Киевляне держали совет. Обсуждалось поведение Илюшки по кличке Муромец и его шайки.

– Дорогие братия, великий княже! Стану говорить по правде, не по лжи, вы меня, купца Купи-Продайского, знаете! – обратился к горожанам толстый, разодетый в парчу мужик. – Муромские совсем поприжали нас, народ купеческий. Зело подати просят, но и ущерб чинят посереди рынку. Давеча обещали мне кровлю возвести, но, получив товаром пушным и зеленым вином, так и не покрыли палату купеческую. Речи обидные вели и еще оброк алкали! Порывались установить какой-то счетчик!

– Добро говоришь, Продайский! – поддержал говорящего купчина чуть победнее. – Намедни княжью власть Илюха поносил, бранясь пуще юродивого…

В этот момент и появился на лобном месте Лавочкин. Киевляне притихли: не кажен день на вече прилетает бес.

– Привет, братки! – весело поприветствовал люд Коля. – Зря вы на Муромца батон крошите. Порожняк это все! Я былины в детстве читал, там все по понятиям разложено: это шпионы чучмекские лапшу развесили, а вы на эту левую ботву и повелись!

Народ онемел, но Владимир Красно Солнышко на то и был князем, чтобы справляться с проблемами:

– И тебе здравствовать, добрый молодец! Воистину возник ты негаданно. Речи твои неясны, али не из наших ты? Смятением полон разум мой, ведь отдельные слова твои ведомы, да в единую мысль не собраны. Не лишен я любопытствия, посему жить тебе еще некоторое время, в кое объяснить потребно появление свое и смысл речей своих.

Люди облегченно вздохнули: Солнышко в очередной раз взял ситуацию под контроль и не допустил смятения. Лучники прицелились в Колю, и тот облился холодным потом. Надо было выкручиваться.

– Ой ты гей еси, типа князюшко!.. – стартанул солдат. – А и молодец я тоже буду русскиый, но из времени для вас, наверно, буднего. Коли молвил я чего-то не по-вашенски, то прости меня, уродушку безмозглого, тормозного крэйзанутого рязанца-то!

– А чего ты говорил нам про Илюшеньку, аль ослышались мои большие ушеньки? – испросил князь, как раз за большие вечно малиновые уши прозванный Солнышком.

– Эх, напраслину на витязя наводят тут. Злые вороги к тебе на двор подосланы, дабы слить весь компромат-то на Илюшеньку, то бишь очернить напрасно честного. Коль поверишь ты подложным россказням, то и сядет-то Илья на зону княжеску, да и ворог подойдет ко стенам Киева, но лишен ты будешь главного защитника…

– Да почто вы ему внимаете? Он же демон засланный!!! – вскрикнул один из «злых ворогов» и толкнул лучника в спину.

Лучник выпустил каленую стрелу в Лавочкина. А полетела она прямехонько в Колин бок, и солдат испугался. Но не столько того, что падет смертью храбрых! Мнилось ему, будто знамя все еще обернуто вокруг торса и продырявится, – снова не сбережет он полковой святыни.

Рядовой проснулся от обиды и близости летального исхода. Отдышался, ощупывая бока. Стер со лба испарину.

Уже рассвело. Марлен рядом не было. Лавочкин оделся, слез со стога, пошел в избу, где ночевали Ади, его бабка и четыре всадника.

Зловещий квартет сидел за столом. Глад и Смерть уже знали о заманчивом предложении солдата. Они были бы очень рады, если бы дело выгорело.

– Ну, Николас, и где ваши сокровища? – спросил Глад.

– В подполе у Юберцауберера, – ответил Коля. – Знаете такого?

– Как же не знать, – встряла возникшая на пороге Марлен. – Это казначей Дункельонкеля.

При упоминании имени черного колдуна всадники помрачнели. Виконтесса Всезнайгель продолжила:

– Когда армия Темного ордена была разгромлена, многие убежали. Юберцауберер умудрился смыться с внушительной частью сокровищ, накопленных Дункельонкелем. Самое потешное заключается в том, что глава ордена так и не нашел ни старика казначея, ни умыкнутых им богатств.

– Откуда тебе это известно?! – удивился Лавочкин.

– При «дворе» Рамштайнта это любимая байка. Вроде примера идеального преступления. Окружение теневого дриттенкенихрайхского короля ревниво относится к чужим успехам, особенно если успех измеряется десятками килограммов золота, серебра и самоцветов.

– Стало быть, вы, Николас, отыскали Юберцауберера? – недоверчиво проговорила Смерть.

– Да… О! Я только сейчас понял! Он живет инкогнито, скрывая свои магические способности! Мне никто не мог подсказать, где найти колдуна, и только сам Юберцауберер вызвался в провожатые. Ну, и взял меня в плен, пульнув заклинанием в спину.

– И вы все равно сбежали? – продолжил допрос Мор.

– А то! Я от бабушки ушел, и от дедушки, и от вас… Хотя вы этой сказки не знаете, басурмане нерусские, – гордо произнес Коля, все еще находясь под обаянием сна. – Старикан совсем сдвинутый. Классическая мания преследования. Еще бы, хапнул сокровища и столько лет скрывался от самого злого парня в мире. Поэтому вы как следует пораскиньте мозгами, куда его определить, когда захватите.

В Хандверкдорф выдвинулись в слегка измененном составе. Брань осталась лечить Глада, а Смерть составила компанию Мору, Коле и Марлен. Путешественники снова разбились на пары.

– Николас, теперь мы непобедимы. С нами Смерть! – схохмила виконтесса.

Лавочкин поразился семейному сходству Всезнайгелей. Девушка имела привычку дядюшки Тилля лепить каламбуры сомнительного качества. У Иоганна, отца виконтессы, солдат такого пристрастия не подмечал, но и общались они мало.

– Послушай, Марлен! – воскликнул вдруг Коля. – А Иоганн всех твоих любовников в кобелей превращает?

– Ха-ха, страшно? Долго же у тебя этот вопрос назревал… Не волнуйся, Шлюпфриг – единственный и неповторимый. Сволочь…

– За что ты его так ненавидишь?

– Он тебе рассказал, как все получилось?