Читать книгу "Покушение - Сергей Шхиян"

— Вот и отлично. А как с деньгами?

— Немногим больше ста рублей.

— Этого для путешествия мало, перекладные нынче стоят дорого, разве что ехать верхом. С деньгами, простите, помочь не сумею, сам в крайней нужде.

— Ничего, я как-нибудь устроюсь, — без особой уверенности сказала я. — Мир не без добрых людей!

— Да, конечно, но не тогда, когда дело касается денег.

— В крайнем случае, выиграю в карты.

— Так вы еще и игрок! — воскликнул он и встал навстречу нетерпеливой Щербатовой. — Простите, ваша светлость, что так засиделся, но у нас с господином Крыловым очень важное совместное дело.

— Да, конечно, — ревниво сказала она. — Сашенька очень похож на делового человека!

Глава 14

Больше в этот день ничего примечательного не случилось, и меня никто не потревожил. По какой-то причине, не давал о себе знать даже Воронцов. Я была этому даже рада, его неопытность в тайных делах вполне могла навести на меня преступников.

Ольга Романовна получив возможность всецело завладеть предметом привязанности, своего не упустила и не отпускала меня ни на шаг от своей юбки. Единственно, что меня тревожило, это предстоящая ночь. Княгиня так влюбилась в юного сержанта, что готова была уже на все, а этого всего он ей дать при всем желании не мог.

Пока же не пришло время ложиться спать, мы с ней просто мило болтали. Щербатов в подробностях рассказывала о своей жизни, от того времени как себя помнила до замужества. У нее в юности было большое увлечение, некий Валентин, сын соседей по имению. Однако положение семей было разное и когда о чувстве молодых людей узнали родители, Валентину отказали от дома, а дочь вскоре выдали замуж за богатого вдовца. Так Ольга Романовна стала Щербатовой, но навсегда сохранила трепетное отношение к предмету своей первой страсти.

— Почему же вы не вышли за него, когда овдовели? — спросила я.

— Валентин от отчаянья ушел воевать и погиб в Крыму, — грустно сказала она. — Зато в моей памяти он навсегда останется молодым и красивым юношей! Вы, Саша, с ним чем-то похожи…

Я подумала, что тоже останусь в памяти Ольги Романовны как милый бестелесный юноша.

Пока мы общались, несколько раз приходил статный лакей и докладывал о гостях, но Щербатова сказывалась больной и никого не принимала. Чем ближе к ночи, тем нетерпеливее делалась хозяйка. Я тоже нервничала, не представляя, как буду выкручиваться, если она настоит на том, чтобы нам снова лечь спать в одну постель.

Как все тонкие женщины она, конечно, почувствовала, что я не в своей тарелке и наконец, решилась спросить:

— Вас что-то волнует, милый Саша?

— У меня болит голова, — ответила я первое, что пришло в голову.

— О, у меня есть прекрасные нюхательные соли, вашу мигрень как рукой снимет, — заволновалась княгиня и послала слугу принести чудодейственное средство.

На ее несчастье соли мне не подошли, и едва я вдохнула приторный запах, как меня начало тошнить. Я побледнела и бросилась вон из гостиной. Бедная хозяйка не знала, что со мной делать и донимала бесполезными советами. Кончилось все тем, что я отправилась спать, и до утра меня никто не тревожил.

Зато утром лишь только я проснулась, ко мне пришел доктор. Сопровождала его Ольга Романовна, и мне пришлось до глаз закрыться одеялом, чтобы они не разглядели под нижней мужской рубахой не совсем мужскую грудь и длинные волосы. Ситуация сложилась водевильная. Я жарким летним утром куталась в теплое одеяло и ни за что не разрешала доктору себя осмотреть.

Доктор, старичок-немец, видимо решил, что у меня не все дома и сам начал уговаривать Щербатову оставить меня в покое. Лишь только они вышли, я вскочила с постели и напялила на себя парик и мундир.

— Ах, Сашенька, я в полном отчаянье, — воскликнула, вернувшись спустя две минуты, хозяйка и замерла на месте, увидев меня уже в полном параде. — Вы встали? — удивленно спросила она. — А как же ваша голова?

— Внезапно прошла, и я хочу есть, — сказала я, вытесняя Щербатову из комнаты.

На этом мое ночное приключение благополучно кончилось. Ольга Романовна что-то поняла и на время перестала приставать с нежностями. Теперь она решила, что все дело в моей обиде за то, что она не хочет выходить за меня замуж. Меня такой поворот любовной коллизии вполне устроил. До самого обеда мы с ней выясняли отношения и решили, что быть вместе нам не судьба, но ничего не мешает остаться просто друзьями.

Едва мы отобедали, как опять пришел Прохоров с обещанным паспортом. Был он на имя Десницкого Сильвестра Ефимовича, восемнадцатилетнего сына священника. Паспорт был настоящий, единственным его недостатком было то, что его владельцу следовало иметь какое-то отношение к духовенству. Если при Екатерине Алексеевне поощрялся выход детей священников из духовного звания, то при Павле он затруднился. Впрочем, особых препятствий для продвижения по стране детям священников не чинили.

— Если вам понадобится подорожная, — сказал, передавая мне документ Яков Семенович, — я вам ее выправлю.

Увы, кроме подорожной мне еще много чего требовалось, и в первую очередь лошадь и цивильная одежда, но Прохоров был беден, и рассчитывать на его материальную помощь не приходилось. Попросить деньги у Миши и тем более у Щербатовой, я стыдилась. Моих же скромных средств решительно ни на что не хватало. Самая скромная верховая лошадь стоила больше ста рублей, и скромная одежда обошлась бы никак не меньше пятидесяти.

Кое-какие возможности заработать деньги у меня были. Самый простой, но и опасный — выиграть в карты. Другой, устроить представление с чтением мыслей. Я больше склонялась к игре. Как показал опыт, зная, как и с чем играют противники, не выиграть я практически не могла. Конечно, играть при таких возможностях было чистым шулерством, но когда прижимают обстоятельства, успокоить совесть и придумать себе оправдание не самое сложное дело.

Однако пока я собиралась что-нибудь предпринять, обстоятельства изменились, ночью на дом Щербатовой попытались напасть «разбойники». Тем вечером у Ольги Романовны опять был тайный прием. В обход царского указа спать по ночам, а днем служить государю, гости приходили до начала комендантского часа, а расходились после шести утра. Конечно, все окна, выходящие на Невский проспект, были темны и постороннему узнать, что в доме гости, было невозможно.

У Щербатовой собралось несколько приятельниц, как мне казалось, не столько от большой нужды общаться, сколько для того, чтобы непослушанием досадить ненавистному Павлу Петровичу. Сама же хозяйка старалась занять себя чем угодно, лишь бы не страдать ночи напролет о «милом мальчике», то есть обо мне.

Я какое-то время провела в кругу взрослых дам, послушала сплетни о людях, мне незнакомых, и скоро соскучилась. В компании оказался всего один кавалер, но он был так неинтересен, что выдержать его общество я смогла не более пятнадцати минут. Говорил он исключительно на одну общую тему, о всеобщей подлости. Едва мы разговорились, он принялся ругать простой народ, не желающий ни трудиться, ни верить в бога, думающий исключительно о водке и развлечениях. При этом сам пил рюмку за рюмкой, и судя по его мягким, пухлым рукам ничего в жизни тяжелее нее не поднимал.