Читать книгу "Лекарь - Юрий Корчевский"

— Нет, Никита, прежний ремонтировать будем! — жёстко сказала Любава. — Батюшка его строил, матушка там преставилась. Отчее гнездо.

— Пусть будет так!

Глава 9

НОВОЕ ЛИЦО

Постоялый двор был недалеко. Хозяин заведения окинул вошедших подозрительным взглядом — что может быть общего у нищенки и зажиточного горожанина? Чувствовалось, что Любава стесняется и своей внешности, и убогой одежды.

Никита выбрал стол в углу, чтобы оградить Любаву от презрительных и удивлённых взглядов, сделал заказ.

Видимо, Любава проголодалась. Сначала она пыталась есть медленно, а потом отбросила приличия и прямо-таки набросилась на еду.

Никита старался не смотреть на неё, чтобы не смущать. Помыть бы её ещё да приодеть. Только по причине позднего времени лавки да торги уже закрыты.

Он расплатился с хозяином за ужин, снял комнату, отдав деньги за месяц вперёд, и попросил к полудню следующего дня натопить баню. Платил Никита не торгуясь, деньги доставал из калиты на виду у хозяина. Тот же, как увидел набитый монетами кошель, да все сплошь серебро, сразу сделался чрезвычайно любезным.

— И баня будет, сударь, и венички. Какие желаешь?

— Мочалки нужны, щёлок, веники берёзовые и обязательно полотенца не забудь.

— Всё будет, как изволишь.

Кровать была широкой, но легли оба по краям. Любава вела себя пока как чужая, а может — просто опасалась наградить Никиту вшами. В среде нищих разные насекомые были почти постоянными, хоть и необязательными их спутниками.

Любава уснула на удивление быстро — разморило в тепле, да на сытый желудок.

Утром, после лёгкого завтрака они отправились на торг.

Покупать пришлось всё, начиная с нижних юбок и заканчивая платьем, туфлями, душегрейкой и платка на голову. Да ещё всё не в одном экземпляре. Узел получился большим.

— Наденешь после бани, — строго сказал Никита.

Купцы в лавках косились на них, принимая Любаву за воровку и нищенку, но Никита платил полновесным серебром.

Один раз только Никита услышал — в спину уже:

— И чего он в этой калеке нашёл? Мало того, ещё и нищенка. Девок молодых и красивых полно!

Хорошо, что Любава не слышала.

Пока Никита донёс узел до постоялого двора, он изрядно вспотел. Поднимаясь с узлом в свою комнату, он столкнулся с хозяином. Тот раскланялся:

— Банька готова, как и велено! Извольте!

Никита расплатился за баню, а Любава отобрала вещи, в чём она должна была из неё возвращаться.

Мылись часа полтора, как не больше. Любава несколько раз промыла короткие волосы и яростно тёрлась мочалкой, смывая грязь. Ведь ей приходилось выживать после болезни, денег не хватало на еду, самое необходимое — не до бани было, хоть и стоила сия процедура две копейки.

А Никита с грустью и жалостью смотрел на худое тело жены. Худая стала, рёбрышки выпирают да рубцы от ожогов кожу стянули. Ничего, подкормит, приоденет, и с рубцами попробует справиться. Главное — жива.

— Ты что так на меня уставился? — устыдилась Любава, прикрываясь мочалкой.

— На рубцы смотрю.

— Я некрасивая, да?

— Откормим, подлечим. Всё хорошо будет, вот увидишь.

— Никита, мне даже не верится. Вот батюшка жив был, думала — выйду замуж, детки пойдут, жизнь счастливая. А как батюшка умер, всё наперекосяк пошло. Долги, дом на продажу выставили — а тут ты, как спаситель. Ты ведь мне ещё в церкви понравился. Потом замужество. Я в церкви свечку Николаю-Угоднику поставила — в благодарность, что жизнь налаживается. Ну а потом моровая язва, мама умерла. Сама едва выжила и калекой страшной стала. В каких трущобах жила — не рассказать, отбросы ела, мылась летом в реке — на баню денег не было. Об одном молилась — тебя встретить. Но и боялась встречи: думала — испугаешься, не признаешь, отшатнёшься. Только надеждой и жила. Загадала: не признаешь — руки на себя наложу, хоть и грешно. Но и так жить невозможно. Только, видно, есть Бог на свете, дошли до него мои молитвы! — Любава улыбнулась радостно.

Они попарились и снова пошли в мыльню, пот смыли. Вышли в предбанник, обтёрлись чистыми полотенцами.

Любава вздохнула:

— Хорошо-то как! Простая вещь — баня, а я так по ней соскучилась!

— Я тебя теперь от себя не отпущу.

— А я сама не отцеплюсь, — отшутилась Любава.

Когда они оделись и вышли, то столкнулись с хозяйским слугой — он терпеливо поджидал их у бани.

— Всё ли понравилось?

— Премного довольны. Вот тебе за труды, — Никита протянул слуге медяк. — И вот ещё что. В предбаннике одежда старая осталась — сожги её в печи.

— Будет сделано, — поклонился слуга.

Из бани они прошли в трапезную. Увидев Любаву — чистую, в новых одеждах, хозяин застыл в изумлении:

— Лопни мои глаза! Вчера нищенкой была, а сегодня боярыня столбовая!

Уж слишком разительны были перемены.

— Вина фряжского, хозяин, и поесть хорошо.

— Мигом исполню!

Подали на стол курицу, жаренную на вертеле, расстегаи с рыбой, суп с куриными потрошками, капусту квашеную, кашу гречневую с луком, хлеб душистый и вино.

— Что ещё изволишь, сударь?

— Пока хватает, а там видно будет.

Теперь они ели не спеша, запивая еду вином. Любава не сводила с Никиты восторженных глаз.

Сидели до вечера. О лекарне Никита в этот день и не вспомнил. Радость у него, жена из мёртвых, можно сказать, воскресла. Вот и устроил он себе выходной.

А ночью Любава сама придвинулась поближе к нему, обняла:

— Я верность тебе блюла. Ни с кем не была, тебя дожидалась.

В эту ночь оба не спали, любя друг друга до изнеможения. Только когда Никита проводил рукой по телу Любавы, он ощущал рубцы.

Утром не выспавшийся, едва успевший позавтракать Никита отправился в лекарню. Там было полно пациентов.

Почти до самого вечера, забыв про обед, трудился он не покладая рук, а закончив, пошёл к Елагину:

— Ага, пропащий явился! — встретил его князь. — Ты куда исчез?

— Жена нашлась второго дня! Обгорела, в рубцах от ожогов вся, но главное — жива.

— Радость-то какая! Я ведь с ней так и не познакомился. Давай обмоем!

— Я по делу.

— В сторону дела, а то жизнь стороной проходит.

Они выпили по кубку вина.

— Ты бы хоть жену показал, чего скрываешь?

— Не понравится она тебе, князь, рубцы на лице. Исправлю со временем — тогда покажу.