Читать книгу "Цвет крови - серый - Владимир Брайт"

Она действительно собиралась облегчить его муки и преуспела в этом благородном порыве. Все так же легко, будто перед ней игрушка, а не живое существо, Ита крутанула голову охотника.

Шея сломалась сразу.

Девушка бросила одну из ромашек на землю и легко, словно балерина, повернувшись кругом, обратила свой взор на второго охотника. Она улыбалась какой-то неживой, стеклянной улыбкой, и глаза ее были под стать этой улыбке — такие же отрешенно-стеклянные. Механическая кукла вытянула вперед руку с оставшейся ромашкой и шагнула в направлении очередной жертвы.

Если до этого момента воздух был пропитан только сыростью тумана, поднимающегося из низины, то сейчас в нем отчетливо чувствовался тошнотворный несвежий запах страха. Последний из воргов почувствовал его и понял, что этот нестерпимый запах исходит от него самого.

То, что еще несколько мгновений назад не только выглядело, но и было обычной девушкой, теперь превратилось в какую-то ужасную тварь со стеклянной улыбкой и полумеханическими движениями. Она не просто убила его напарника, она искалечила его, надругалась над телом воина с особой изощренностью, и оставшийся в живых ворг знал: если он не убежит прямо сейчас, не рванет изо всех сил в спасительную чащу, то будет так же жестоко убит.

Мощное тело стремительно повернулось вокруг своей оси и побежало-полетело на крыльях страха навстречу стремительно приближающимся деревьям. Он почти достиг цели и уверился в мысли, что еще не настал его час, еще побегает вольный охотник среди необъятных степных просторов Алавии, еще не раз и не два обманет жертву и ускользнет из холодных и скользких лап смерти. Но в тот самый миг, когда, казалось, уже ничто не могло остановить этот стремительный рывок к свободе и жизни, каменная стрела вонзилась в хребет убегающего на четырех лапах ворга и, пройдя вдоль позвоночника, ударила в мозг.

Словно подстреленный кролик, огромный беглец завалился на спину и, несколько раз хаотично перевернувшись на земле, врезался в дерево, после чего наконец остановился.

«Не в этот раз...» — успело промелькнуть в умирающем сознании, и все кончилось.

В этот раз обмануть смерть действительно не удалось.

Все с тем же отстраненным выражением на лице девушка подошла к поверженному врагу и вытащила из головы ворга каменную стрелу. Спокойно и обстоятельно она вытерла оружие о траву и положила в колчан. Той, чье тело переполняла сила, не нужен был лук. Она метнула стрелу, словно дротик.

Вторая ромашка упала рядом с последним врагом, после чего убийца воргов как ни в чем не бывало направилась дальше.

Ите показалось, что она отключилась на ходу, ненадолго провалившись в полусон-полубеспамятство. Однако это ощущение быстро прошло, после того как девушка поняла, что по-прежнему идет по тому же самому месту. Она достигла края поляны и вдруг увидела обезображенное тело ворга, неестественно вывернутая голова которого валялась в луже крови, а передние лапы были безжалостно сломаны.

«Гольстерры», — равнодушно подумала она, не испытывая жалости к еще одной жертве чудовищ.

Ита уже собиралась идти дальше, но неожиданно ее внимание привлекла ромашка. Свежесорванный цветок лежал рядом с трупом, отчетливо выделяясь на фоне зеленой травы и темно-бордовой крови. Сама не зная почему, она подняла эту ромашку и, задумчиво повертев ее в пальцах, воткнула в петлицу.

Едва заметная капля сорвалась с конца стебля, упав на голову поверженного ворга. Остекленевшие глаза бессмысленно смотрели вслед удаляющейся лучнице, и, если хорошо присмотреться, в самой глубине этих пустых, безжизненных глаз можно было заметить отблески былого страха.

Ее длинный путь только начинался, а пророчество Сарга уже сбылось — дважды за ночь она привела в трепет, казалось, привыкший ко всему Хаос. Но что самое удивительное — это было только начало. Самое начало длинной и беспощадной войны, в которой не было ничего, кроме бесчисленных легионов поверженных врагов, в чьих глазах навсегда застынет то же выражение, что и у этого мертвого ворга.

* * *

После того как имуры и темные эльфы покинули лагерь, я вновь оказался один на один со своими проблемами. Они никуда не ушли, а только отступили на задний план. И то, что теперь у командира жалкой кучки людей в оруженосцах состоял не кто-нибудь, а наследный принц дроу, не добавляло особого оптимизма в мои и без того невеселые мысли. Хотя на самом деле в моем подчинении оказался не один дроу, а сразу два. Тот придворный из свиты, о котором я уже успел позабыть, сначала ужасно расстроился, проиграв пари, ставкой которого была его свобода, а затем невероятно обрадовался — он, единственный из всех своих соплеменников, остался со своим принцем, имея на то все основания. Карточный долг — долг чести.

Мне не нужна была бродячая цирковая труппа, разбившая бивак в нашем лагере. Поэтому, не слишком-то церемонясь в выражениях, я освободил Валда от его обязательств, предложив как можно быстрее убраться прочь с моих глаз.

В ответ дроу повторил трюк своего принца — протянул оружие, предложив мне либо убить его, освободив от вечного позора, либо принять на службу.

Изречение древних, что история всегда повторяется дважды, один раз как трагедия, а второй — как фарс, в очередной раз нашла свое подтверждение. Причем произошло это прямо у меня на глазах.

— Прикажи, пожалуйста, ему убраться, — устало попросил я Айвеля.

— Никто не властен приказывать дроу, когда вопрос касается его чести, — последовал лаконичный ответ.

— Значит, его честь говорит — стань рабом, раз проиграл спор?

— Да. Иного выхода нет — только смерть.

— Хорошо. — Я решил принять правила этой дурацкой игры. — Подойди сюда, раб.

Было очевидно, что Валда, придворного вельможу, особу, приближенную к императорской фамилии, покоробило такое грубое обращение. Тем не менее он сдержал рвущийся наружу гнев и подошел. Этот блистательный дроу, наверное, полагал, что мы играем в придворные игры или игрушечные солдатики, где нет грязи и крови, боли и войны, а существует только чистое и благородное понятие «честь», которая превыше всего на свете.

Он ошибался.

Причем настолько глубоко, что даже не мог себе этого представить. Стельский Мясник, подарок вождя гоблинов, без всяких слов и увещеваний привел меня к осознанию простой истины: у каждой чести есть своя цена.

Бывают пределы, за которыми нет ничего. И если ты достиг такого предела, а затем вновь опустился на землю, то твое сердце подобно бездонной яме, в глубине которой растворится все, что угодно. И где уже нет ничего, кроме пустоты и вечного серого неба с низко висящими облаками.

— Пойдешь сменишь повязки раненым и вытрешь тех, кто в беспамятстве сходил под себя, — приказал я.

Валд дернулся. Но не как от пощечины, а так, будто его со всего размаха ударили хлыстом. Рука легла на рукоять стилета, намереваясь выхватить его из ножен, но в самый последний момент застыла. Больше чем уверен, Валда сдержало только присутствие принца.