Читать книгу "Поиск неожиданного - Николай Басов"

Присмотревшись к ней, рыцарь понял, в чем дело. Она была полукровка, кто-то из ее родни был эльфом, причем северным зеленокожим эльфом, у которых, как сказывали, иногда кожа к старости делается чешуйчатой.

Приняв с несколько высокомерным видом кружку чая, хлебнув его, женщина вдруг замотала своей головой, так что волосы ее колыхнулись из стороны в сторону.

— Не-а, — протяжно и гортанно, с какими-то тяжелыми пощелкиваниями языком, глотая гласные, она стала говорить. — Не для того я хотеть. Мне горючая вода надоть. У меня все будут спрашивать, как меня гостили здесь… Плохо вам, если нет горючая вода.

— Тальда, налей ей в чай побольше водки, — приказал Оле-Лех.

Получив новое питье, женщина подуспокоилась и с интересом стала рассматривать мужчин перед собою. Наибольшее любопытство у нее, как нетрудно догадаться, вызывал рыцарь. Но она и на оруженосца поглядывала, причем в ее глазах, Оле-Лех мог бы за это поручиться, время от времени светился озорной смех. Возможно, она недоумевала, как такой крепкий и сильный мужчина может взять на себя занятия, которые обычно в их племени исполняли женщины: готовил еду, подавал питье и следил, чтобы все было спокойно и мирно. Она определенно втайне над ним посмеивалась. Но сейчас это было неплохо, так они вернее и точнее выстроят отношения, решил рыцарь.

— Откуда ты знаешь наш язык? — начал он, решив, что время для игры в переглядки прошло.

— Мать была зеленая кожа, — отозвалась женщина, отставила даже кружку и провела для наглядности ладонью по своей руке, задрав рукав до локтя. — Зеленая кожа, понимаешь?

— Понимаю, и как же она сюда попала?

— Не все помнить, — сказала переводчица. — Много зим назад было, умерла уже.

В глазах ее, когда она говорила о смерти матери, не было ни жалости, ни скорби, и никаких прочих чувств вообще. Смерть в этом трудном для выживания мире была настолько обыденной и естественной, что выражать эмоции в связи с ней, кажется, считалось неразумным.

— Почему ты помнишь язык, если мать забыла? — удивился Тальда и для наглядности протянул вперед руку ладонью вверх, изображая глазами удивление. Он не хотел, чтобы вопрос его остался не до конца понятым.

— Язык помню, меня вождь звать, когда люди, живущие не у моря, приезжать с товаром. С вещами, которые мы у них менять, — сказала женщина.

— Так к вам сюда и купцы заезжают?

— Как без того? — Она усмехнулась.

— Ладно, тогда вот что, женщина, — решил взять быка за рога рыцарь. — Нам нужен один человек в вашем племени… — Неожиданно он испугался, решив, что слово «племя» может северянке не понравиться. — Человек в вашем сообществе.

— Кто? — спросила женщина без всякого интереса в голосе.

— В том-то и дело, что я не знаю, кто-то, на кого покажет наш амулет. Он говорит, что следует делать.

Оле-Лех и сам не заметил, как перешел на несложные, просто сконструированные фразы. Говорил самыми ясными словами, причем произносил их громко, тщательно артикулируя каждый звук.

— Тот, кто тебе нужен, знает, что ты здесь? — спросила рыцаря женщина.

— Нет, — отозвался рыцарь и взглянул, словно ожидая поддержки, на оруженосца. Он не представлял, как еще пояснить этой женщине причину, приведшую их сюда, на берег моря, в это племя.

— Как ты найдешь? — спросила женщина. Делать было нечего. Оле-Лех достал фиолетовый амулет, повертел его в пальцах, пытаясь понять, не подскажет ли он правильные слова и действия вот прямо сейчас, в этой душной и дымной яранге во время разговора с этой странной полусеверянкой-полуэльфийкой.

Женщина чуть наклонилась через огонь, взяла из рук рыцаря амулет, положила его на ладонь, потом потерла, зачем-то подышала, приложила ко лбу. Лицо ее было совершенно бесстрастным, глаза она опустила вниз, но как было всем видно, смотрит не на уголья, не на пламя перед собой. Глаза ее в этот момент смотрели куда-то внутрь, возможно, так глубоко и так далеко, как этим незнакомым с местным шаманством южанам было даже неведомо.

Наконец женщина очнулась от своего короткого транса, вернула амулет, впервые за весь разговор чуть улыбнулась. Зубы у нее неожиданно оказались довольно крепкие, хотя и стертые, как мельком заметил рыцарь.

— Что ж ты зубами делаешь? — спросил рыцарь, пробуя перевести разговор в житейское русло и добраться до решения, которое женщина, возможно, для себя уже приняла.

— Я знаю, господин рыцарь, — неожиданно вмешался Сиверс— Они зубами пережевывают кожу, пока та не делается совсем как наша самая нежная лайка. Об этом во многих трактатах написано, я даже думаю, что это занятие для всех женщин племени без исключения — с юности и до старости. Для всех, — профессор для убедительности поднял вверх палец, — у кого есть зубы, конечно.

Женщина внимательно смотрела на профессора, пока тот давал свое пояснение.

— Да, — сказала она наконец и кивнула. — У нас так делать приходится. — Неожиданно она составила непростую фразу грамотно и даже чисто произнесла ее, может, часто слышала и запомнила как следует.

— Кого ты из племени приведешь к нам, чтобы мы проверили его амулетом? — спросил рыцарь.

Женщина усмехнулась, на этот раз бегло и немного презрительно. Она определенно не привыкла давать советы мужчинам, и ее позабавил этот вопрос путешественника с юга, одного из людей, живущих не у моря, как она сама выразилась, возможно дословно переводя обозначение всех чужеземцев, принятое среди северян.

— Думаю, ты говорить шаман наш. — Взгляд женщины уже затуманился, она допила чай, потому что усердно прихлебывала его после того, как Тальда разбавил его спиртным. Не вставая, она протянула кружку оруженосцу и сделала выразительный жест, будто что-то наливала в нее.

— Калабаха хотеть еще.

— Ого, тебя зовут Калабаха? — обрадовался Тальда. — Необычное имя… То есть для мест, откуда мы приехали.

Его самого забавляло, как женщины северного племени неожиданно прониклись к нему дружеским доверием. Он взял кружку, отошел в темный уголок яранги, созданный небрежно сваленными вещами из кареты и некоторыми запасами еды, добытыми у местных. Снова налил, на этот раз чуть поменьше, чем прежде, вернулся и протянул кружку женщине, которая приняла ее с заметным беспокойством, но и с удовольствием.

Она снова припала к ней, и неожиданно глаза ее сделались неподвижными. Она о чем-то усердно думала. Перестала пить, вытерла тыльной стороной ладони губы и твердо сказала:

— Позовешь шамана, он скажет, как быть. Я говорить за него, ты же без языка.

— Как это — без языка? — не понял рыцарь.

— Это означает, что ты не знаешь здешнего языка, господин рыцарь, — вежливо в четверть тона пояснил профессор Сиверс.

— Действительно не знаю… — согласился рыцарь. — Ты лучше вот что — расскажи мне, что за шаман у вас? Он действительно может подсказать, кто должен с нами поехать далеко на юг?