Читать книгу "Он не хотел предавать - Феликс Меркулов"

Она ничего не придумывала, просто исходила из ситуации. Еще четыре часа — и она окажется в Москве. Говорят, там просто ужас. Разумеется, ей не грозит попасть в общую камеру, но… Ладно, об этом лучше не думать, сопливый нос и красные от слез глаза не лучшие союзники. Подумать только, четыре часа относительной свободы, неужели судьба не пошлет ей ни одной соломинки, за которую можно ухватиться?

О том, как вести себя во время полета, ее проинструктировал француз — сотрудник Интерпола. Любовь кивала с серьезным видом, глядя ему прямо в глаза до тех пор, пока француз, дрогнув, не стал смотреть куда-то в сторону. «Потому что нельзя… Потому что нельзя… Потому что нельзя быть красивой такой»…

Ха-ха, черный русский юмор.

Француз удивленно посмотрел на арестованную, не понимая, отчего она вдруг заулыбалась.

— Простите, — кашлянув, сказала Любовь. — Я задумалась. Продолжайте, продолжайте.

Француз не сразу нашелся что ответить.

Чем дальше от дома ушел, тем труднее возвращаться. Чем выше вскарабкался, тем головокружительнее кажется спуск…

2

В отделе технического развития горел нижний свет. В приятной для глаз полутьме Эдик (для своих — Винчестер) играл в компьютерную игру со сложной трехмерной графикой и реалистическими спецэффектами. Любого другого сотрудника, застуканного в рабочее время на рабочем месте за таким занятием, ожидали бы неприятности. Винчестеру все прощалось, потому что — голова.

На вид Эдику можно было дать лет двадцать, не больше: тощий, длинный, нескладный подросток с гнездом вьющихся белокурых волос на голове. Взгляд отсутствующий, реакция замедленная, осанка разболтанная, одет как огородное пугало. Но — гений…

— Ты дома хоть иногда ночуешь? — спросил Гольцов, разглядывая его хорошо поношенную джинсовую куртку.

Эдик скривился, словно воспоминание о доме навевало на него уныние и тоску.

— А родители?

Вопрос наугад. Подозрение о существовании у Эдика какой-нибудь семьи было чисто теоретическим, по принципу: ну какая-то семья у человека все же должна быть? Сам Винчестер о своих предках не распространялся.

— У других в твоем возрасте дискотеки, девушки, — намекнул Гольцов.

Эдик пренебрежительно хмыкнул.

— Ты говорить еще не разучился?

Вместо ответа Эдик предложил:

— Хотите анекдот? — И, не дожидаясь реакции потенциального слушателя, рассказал: — Сегодня мама грохнула об пол мой любимый компьютер. Горестно гляжу на разлетевшиеся детали: «Вот она, материнская плата за сыновнюю любовь!»

Аплодисментов он не дождался.

— Тупой, — определил Георгий характер анекдота.

— Вы не поняли, — печально покивал головой Винчестер.

Гольцов перешел к делу:

— Держи, это список координат, по которым ты должен проверить разыскиваемого.

Георгий вручил ему запрос и свой сводный лист, в котором суммировал исходные данные водителя Лежнева-Леже. Винчестер просмотрел листы. Взял маркер и пометил кое-что желтым цветом.

— Да, это срочно, — согласился Георгий, читая ход его мыслей.

Винчестер написал на полях: «2 ч.» и обвел кружком. Почерк у него был корявый, как у двоечника. Георгий понял, что его задание будет выполнено в течение двух часов.

Винчестер пометил информацию о водительских правах, номере кредитной карточки и других документах водителя красным маркером. Написал: «7 с.» и тоже обвел.

— Я понял, в течение семи суток, — кивнул Георгий, — но ты не забывай, это надо обязательно сделать. И еще: обрати внимание на транспорт.

Винчестер поднял на Гольцова затуманенный взгляд серых глаз.

— Я еще не знаю, по каким параметрам делать перекрестный анализ, — ответил на немой вопрос Гольцов и раздраженно прикрикнул: — Слушай, Эдик, общайся по-человечески! Если что не ясно — я не обязан читать твои мысли!

— Нету, — произнес Винчестер.

— Чего нету?

— Мыслей.

— Что, вообще? Не телись, говори нормально!

— Нету мыслей по поводу… — Эдик кивком указал на запросы.

— Ладно, может, потом что в голову придет. Я подожду. Как только что разыщешь — звони, я подскочу.

Эдик утвердительно кивнул.

Столовая в соседнем здании уже не работала, был открыт только бар, прозванный в пароде «Лес», за то что располагался под одной крышей с редакцией «Лесной газеты». Георгий заказал яичницу с жареной картошкой. Про Малышева он старался не думать.

В баре было тесно и шумно. В табачном дыму витал дух необременительного общения, застольного братства. «Победить вампиров может только Баффи! — вызывающе вещал голос из телевизора в углу над стойкой. — Она избранная. Днем она обычная школьница, а ночью — победительница вампиров…»

— Пачку «Парламента» и стакан боржоми, — услышал он рядом знакомый голос.

Повернул голову и увидел секретаршу генерала Полонского Зиночку. Она тоже пришла в «Лес» проветриться. Села рядом на вертящийся табурет, спросила:

— Бдишь?

— Бдю, — подтвердил Георгий, забирая у бармена сдачу.

Зиночка кивнула и уставилась в ящик. В баре о работе говорить не принято. Георгий рассматривал ее с минуту — она не повернула головы. Она привыкла привлекать взгляды и не замечала их.

Хорошо, думал Гольцов, быть журналистом «Лесной газеты» — собралось вон в углу полредакции, пьют без отрыва от производства. «Нет, постой! Я тебе докажу, что к органике новейшего времени подмешан здоровый цинизм: современные демиурги моды играют категориями «мягкий — твердый»! — доносилось из того угла.

— Это что, подкуп? — засмеялась Зиночка, когда Георгий протянул ей шоколадку.

— Журнал верну позже.

— А! — кивнула она, забирая шоколад. — Пригодился?

Она развернула фольгу и протянула плитку — угощайся. Георгий отказался — и так в последнее время стал набирать вес.

— О Юре что-нибудь слышно? — спросила Зиночка.

— А что, в его биографии возможны изменения? — цинично пошутил Георгий и тут же пожалел, что ляпнул глупость.

Но Зиночка не возмутилась и не расстроилась, только пожала плечами.

— Все возможно, — серьезно ответила она. И без видимой связи добавила: — К Полонскому приехал его отец.

— Чей отец?

— Юрин.

— Андрей Виссарионович?

Зиночка удивилась:

— Ты его знаешь?

— Встречались. Когда приехал?

— Да минут сорок назад. Когда я уходила, он еще оставался в кабинете у шефа.

Георгий задумался. Ему показалось, что визит старшего Малышева в НЦБ имеет отношение к нему лично. Зиночка делилась впечатлениями: ее потрясло, что на пиджаке Малышева посверкивала Звезда Героя и была широкая орденская планка.