Читать книгу "Порученец Жукова - Михаил Гуткин"

Вот это вопрос! Как я себе это представляю. Когда-то я читала разные книги о партизанах времен Великой Отечественной войны, причем авторы сами были партизанами: Вершигора, Медведев, Ваушпасов. Только в памяти остались какие-то обрывки. Правда, есть кое-что поближе, относящееся к вьетнамской войне, к действиям в Чечне — это помню лучше.

— Я, Пантелеймон Кондратьевич, так это представляю. В основной массе партизаны — люди штатские, поэтому в непосредственных боестолкновениях с противником почти всегда будут терпеть неудачи. Стойкостью и боевым духом военную выучку не заменишь. Поэтому упор надо будет делать на действиях исподтишка. Скрытно подошли, напакостили по максимуму и быстренько смылись. Или, говоря по-другому, максимум вреда противнику при минимуме затрат. Главное — заставить немцев держать в тылу побольше войск. Тем самым меньше войск будет непосредственно на фронте. Плюс все время нарушать коммуникации. Если в тылу бардак, — при этом слове Пономаренко поморщился, но смолчал, — то и на передовой будут проблемы. Ну и, конечно, разведка с передачей сведений в нашу армию.

— Ну что ж. В ваших словах есть смысл. Сегодня вечером мы все это обсудим. Учтите, что мои секретари пока еще не в курсе. У вас есть какие-нибудь вопросы?

— Да, есть пара вопросов. Первый — у нас в штабе есть один бывший царский полковник. Вот у него, насколько я поняла, есть опыт партизанской борьбы. Можно привести его на это совещание?

Пономаренко призадумался.

— Знаете, Аня. Пожалуй, не надо. Все-таки это совещание будет совершенно секретным. Я не сомневаюсь, что вы хотите привести знающего человека, но давайте пока ограничимся теми людьми, о которых я сказал. А когда потребуются консультации, то ваш «бывший» окажется в самый раз.

Подумав, я вынуждена была с этим согласиться, действительно, мы же будем вечером обсуждать не конкретные тактические приемы, а общую стратегию. И при всем моем уважительном отношении к Романову его присутствие на этом совещании, может, и не очень нужно.

— Все понятно, Пантелеймон Кондратьевич. Второй вопрос, который на самом деле к партизанским действиям не относится. А мы будем на вечернем совещании обсуждать план эвакуации?

Вот тут Пономаренко даже вздрогнул:

— Вы знаете, позавчера я настолько был огорошен возможным отступлением нашей армии, что совершенно забыл задать этот вопрос товарищу Сталину. И только сегодня спохватился. Да, будем обязательно обсуждать, но к взаимодействию с армией, полагаю, это не относится.

Ясно, это щелчок мне по носу — не лезь, товарищ Северова, в чужой огород. А я не очень-то и хотела. Помнит — и ладушки. Хотя он все-таки не учитывает, что к Жукову я только прикомандирована, а работаю-то в НКГБ, то есть в конторе, которая и должна будет обеспечивать охрану эвакуируемых материалов. Ладно, пока не буду заострять.

— Тогда у меня все. Разрешите идти, Пантелеймон Кондратьевич?

— Да, если больше вопросов нет, то идите. Жду вас в шестнадцать часов.

Я вышла от Пономаренко и подумала, что до поездки в республиканский НКВД лучше сначала доложиться Жукову и потом позвонить из штаба, чтобы узнать, на месте ли товарищ Цанава.

Жуков молча выслушал мой доклад, кивнул и сказал, что до начала совещания я могу заняться согласованием с Цанавой плана работ по предотвращению диверсионной деятельности перед нападением. До начала войны осталась всего неделя, следовательно, сейчас, скорее всего, идет массовая заброска диверсантов, чтобы они были в любой момент готовы к началу действий в тылу наших войск. А я тоже хороша. Пономаренко напоминаю об эвакуации, а сама про диверсантов совсем забыла. Так что общаться надо не по телефону, а напрямую. Следовательно, пора в республиканский НКВД.

Я направилась к дежурному, чтобы позвонить в республиканский НКВД, но в дверях комнаты дежурного чуть не столкнулась нос к носу с его помощником.

— Товарищ Северова! Очень хорошо, что вы здесь. Вам звонок из НКВД.

Я подошла к телефону и взяла трубку:

— Лейтенант Северова слушает.

— Товарищ Северова. Говорит дежурный, капитан Игнатенко. В 13:30 товарищ Цанава проводит совещание, вам надлежит на нем присутствовать.

Так, а сейчас сколько? Тринадцать часов. Пожалуй, успею.

— Слушаю, товарищ капитан. Немедленно выезжаю.

Я, как всегда, вызвала дежурную машину и через пятнадцать минут уже входила в здание НКВД. И надо же. Первым, кого я там встретила, оказался майор Григорьев!

— Анюта, здравствуй. Рад тебя видеть!

Я чуть не взвизгнула от радости.

— Валентин Петрович! Я тоже очень рада. Наконец-то встретилась с любимым начальником.

— Положим, любимый начальник у тебя некий Северов, который последнее время все на тебя жалуется. А я так, уже в отдалении.

— Как это — жалуется? Ну я ему покажу, как только домой попаду!

— Вот именно на это и жалуется. На то, что ты домой теперь почти не попадаешь. Все между большими начальниками крутишься, а про мужа совсем забыла.

Я возмущенно хотела заявить, что это они меня не отпускают, но посмотрела на хитрое лицо майора и поняла, что это просто прикол.

— А что я могу сделать, товарищ майор, — заскулила я. — Как попала в комиссию к товарищу Мехлису, так и все, с концами. А тут еще товарищ Жуков почему-то на меня глаз положил. Не улыбайтесь, не в том смысле. Просто взял и упросил, — тут я чуть было не проговорилась про товарища Сталина, но спохватилась, — прикомандировать меня к нему.

Майор мою заминку, конечно, заметил и усмехнулся:

— У товарища Жукова глаз — алмаз. Теперь тебе от него так просто не отвертеться. Правда, при нем ты, кажется, сумела найти себе правильное применение — согласование действий армии и нашего наркомата. А теперь, насколько я знаю, твои полномочия стали еще шире. Как твоя беседа с товарищем Пономаренко?

Понятное дело, майор все знает. Впрочем, именно поэтому он успешно прикрывает мои огрехи.

— Могла быть и лучше, но могла быть и хуже. Так что пока все в норме.

— Если ты и тут сумеешь найти общий язык, то я уже знаю, куда тебя переведут в ближайшее же время.

— Куда, Валентин Петрович?

— К товарищу Молотову. Ему в Наркоминделе позарез нужны такие специалисты по налаживанию контактов. Будешь с ним по заграницам ездить.

— Ну уж нет. В таком случае я лучше ни с кем больше не буду искать общий язык. Я домой хочу, к Васе.

Валентин Петрович собирался еще что-то сказать, но вышел секретарь товарища Цанавы и пригласил всех заходить. Всего вошло восемь человек, включая меня. Причем все были майорами и чем-то неуловимым похожи между собой. То ли возраст у всех примерно одинаковый в диапазоне от тридцати до сорока лет, то ли волосы у всех были с разной степени проседью, то ли взгляд был какой-то, я бы сказала, типичный. И у всех на гимнастерках были награды, в которых я пока еще плохо разбиралась. Я решила, что это начальники областных отделов НКВД. Так оно и оказалось. Как всегда, мне хотелось забиться в какой-нибудь уголок, и, как всегда, это оказалось невозможным, так как все рассаживались вокруг овального стола. Тогда я села рядом с майором Григорьевым. В случае чего он подскажет. Товарищ Цанава тяжелым взглядом обвел свой кабинет, как будто собирался сейчас кому-то устроить прилюдную порку и проверял, тут жертва или нет. Потом вроде бы сменил гнев на милость и заговорил: