Читать книгу "Солнце в рукаве - Марьяна Романова"

Это не просто скомканные юбки лежали на диване, это Надино будущее лукаво подмигивало ей из-за угла.

Балетные пачки и правда разлетелись быстро, даже сайт не понадобился. Надя сфотографировала их, разместила объявления на популярных интернет-форумах, и уже на следующее утро за юбками приехала молчаливая бледная девушка, похожая на фарфоровую принцессу. Купила сразу три и сказала, что если Надя сошьет еще, то она с удовольствием возьмет. На девушке была шляпка с чуть порванной вуалью, и она казалась не от мира сего. Надя пожалела, что запросила так мало.

Но это было начало.

Из шести старых платьев получилось одно – странное, лоскутное, в рваной бахроме. Америка, шестидесятые, голос Джимми Моррисона из динамиков, улыбчивые длинноволосые дети солнца с гитарами и священной пустотой в глазах. Задыхаясь от осознания собственной наглости, она решила объявить космическую цену – триста долларов. Через неделю платье купила длинноносая надменная девица, которая вошла в Надин дом на шпильках, оставляющих вмятины на паркете, и брезгливо поморщилась на немытые окна.

Надя купила ткань. Сшила еще шопеновок, разноцветных, как леденцы, шляп-таблеток с вуалями, несколько платьев в стиле пятидесятых годов. Из обрезков получились броши-цветы. Купила павлопосадских платков и сшила из них пончо. Шила она быстро и весело – творить нравилось гораздо больше, чем продавать. Получая от покупателей деньги, она почему-то чувствовала себя немного мошенницей, хитроглазой Лисой Алисой.

Борис сделал ей сайт – с пошловатым доморощенным дизайном, но все-таки лучше, чем ничего. Теперь по утрам Надя шила, а по вечерам сидела в Сети, как рыбак у моря.

Наде приснился сон, которому позавидовали бы и Иероним Босх, и Терри Гиллиам. Во сне Борис показал ей огромную жемчужину с неровными бело-розовыми боками. А потом привязал жемчужину к воздушному шарику и с улыбкой фокусника запустил его в небо. Надя следила за удаляющимся красным пятнышком в детском ожидании чуда. Во сне она не была беременной, и на ней был легкий белый сарафан. Когда воздушный шар был проглочен рыхлым комкастым облаком, Борис перестал улыбаться и сказал: если сумеешь найти жемчужину, мы будем вместе.

И Надя побежала искать – почему-то по Большому Каменному мосту. А на середине беспричинно остановилась, посмотрела вниз и увидела гигантских червей с переплетенными в нервном танце склизкими телами. Вдруг один из червей перевернулся, и у него оказалось лицо Данилы.

Не было ни страха, ни брезгливости – только облегчение.

«Так вот почему он так себя повел, – подумала Надя во сне. – Такова его природа». В тот же момент она поняла, что воздушный шар улетел от нее навсегда. Когда-нибудь он упадет на землю, но будет подобран кем-нибудь другим, не Надей. Кем-нибудь, для кого и шар, и жемчужина, и Борис будут неожиданностью.

Может быть, это и правильно, потому что у неожиданного счастья выше градус. Предвкушение и борьба обесценивают результат. Потому что реальный мир никогда не сможет конкурировать с придуманным.

Небеременная Надя в белом сарафане вбежала в первый попавшийся бар и заказала тройную текилу. Барменшей оказалась Марианна, ее смуглые тонкие руки были покрыты уродливыми татуировками.

– Я должна кое-что тебе сказать. – Она без улыбки смотрела куда-то мимо. – Про жемчужину. Это фальшивка. Она пластмассовая. Он купил ее в галантерее, за двадцать пять рублей. Важно, чтобы ты узнала. Все мужчины – фальшивка.

Надя проснулась, взволнованная и потная. Погладила живот, хотя малыш был погружен в дельфинье самадхи, которому не мешали конвульсии Надиного сердца.

Она прошлепала босыми ногами в кухню, зажгла ароматическую палочку «апельсин-корица», заварила сушеную мяту.

Остался неприятный осадок.

Хотелось позвонить Борису – хотя она никогда не решилась бы сделать это и днем, не то что на рассвете.

Хотелось позвонить Марианне – убедиться, что она по-прежнему нервная и веселая, а вовсе не холодная и отстраненная, как во сне. Но и это было невозможно – Марианна считала сон священным. Засыпала, как будто уходила в монастырь. Отключала телефоны, обрубала все мирские связи.

Хотелось позвонить Даниле и сказать, что она поняла его природу, а понимание – значит прощение. Но это было бы глупо. Во-первых, он не один, он обнимает татуированную, сонно сопит в ее висок. Во-вторых, через несколько часов странный сон выветрится, и Надя поймет, что все не так, червячье существо – просто аллегория, а она – не настолько мудра и великодушна, чтобы простить подлость.

Поэтому она просто выпила мятный отвар; без удовольствия, по-овечьи сжевала найденный в холодильнике пончик в шоколадной глазури, потом поставила без звука «Завтрак у Тиффани» и уснула в кресле перед телевизором, уткнувшись носом в пропахший Данилиными сигаретами плед.

Тридцать пятая неделя. Живот рос как укутанное одеялом дрожжевое тесто, и Надя чувствовала себя немножко не собою. Она не видела своих ног, не могла сама завязать шнурки. Неповоротливый пятипалубный корабль.

Иногда, конечно, срывалась – наедине с собою. Окружающим казалась спокойной и ровной, а некоторым – даже и вовсе счастливой, а дома накатывало, особенно ближе к ночи. Она чувствовала себя несправедливо обиженной, покинутой, насильственно запертой в вакуумный мешок. Бывало, просыпалась среди ночи в панике – сердце колотилось в ритме автоматной очереди, руки тряслись, лоб щекотала испарина. Тогда она укутывалась в халат, наливала себе немного белого вина и, сидя на подоконнике, оплакивала несложившуюся жизнь. Поступок Данилы не укладывался в голове, воспринимался подлой подножкой. Уйти с таким легкомыслием, с таким оскорбительным шиком, в такой сложный для нее момент. Но самым обидным, пожалуй, было то, что Надя чувствовала в произошедшем и свою вину. Она могла всего этого не допустить. Она бы могла предсказать все это заранее, остановиться в любой момент – когда он подошел к ней на Воробьевых, когда он предложил переехать, когда неприятноприторная администраторша загса спросила: «Вы согласны?» – и посмотрела сначала на грязные джинсы Данилы (брезгливо), а потом на Надю (сочувственно); когда она поняла, что месячных нет довольно давно, когда Марианна привела ее в клинику. В любой момент она могла принять решение, и ничего этого не было бы. Все можно было прочитать заранее.

Она старалась держать себя в руках и даже училась быть счастливой.

– Представь, что ты – персонаж компьютерной игры, – советовал Борис. – И сейчас ты перешла на более сложный уровень. Обстоятельства изменились, играть стало труднее. Но это значит, что у тебя есть шанс набрать больше баллов.

Ему легко было говорить. Он-то как раз находился на новичковом уровне – безмятежное счастье, дома расслабленная жена целует его макушку, в отеле страстная любовница рвет его рубашку.

Но, как ни странно, совет помог. Каждый раз, когда к горлу подступала саднящая горечь, Надя вспоминала, что она всего лишь персонаж игры, и ее единственная цель – выжить и заработать бонусные очки. Она как бы смотрела на себя со стороны, анализировала свои чувства с позиций кого-то другого – наверное, буддийского Внутреннего Свидетеля.