Читать книгу "Нарисованная смерть - Джорджо Фалетти"

Сделал несколько неуверенных шагов по направлению к далеким огням, не заботясь о колкости гравия под ногами. Даже не посмотрел на огромный промышленный свод, возле которого остановился видавший виды «додж». Позади остались распахнутые в кромешную тьму ворота; он двинулся к очень далеким, почти иллюзорным отблескам на горизонте, которые в тот момент казались ему единственной надеждой на спасение.

Молнией сверкнули в мозгу подкрашенная кровью татуировка в тусклом луче фонарика и грозный силуэт ее обладателя. Алистер знал, кто он, знал, что способен с ним сделать, если вернется, только не понимал, за что.

Эта мысль влила новый квант нервной энергии в воспаленный мозг, и ноги сами собой понесли его быстрее.

Он почти бежал к огням на краю света; каждый шаг был детищем паники и тупой боли в ушах и груди.

Па-тук, па-тук, па-тук, па-тук…

Отмечая его бег по гравию, босые ноги, как в фильмах ужасов, оставляли на дороге кровавый след.

33

Сине-белый полицейский «форд-корона» медленно съехал с Уильямсбергского моста и свернул направо, оставив позади площадку, запруженную полусонными автобусами. В районе обитали в основном правоверные евреи в черных кипах, с длинными курчавыми волосами и черными бородами. Но в этот час на улицах никого не было видно. Не светились вывески магазинов, мясных лавок, супермаркетов, где продаются только кошерные продукты, жалюзи были наглухо опущены – невидящие очи, невнемлющий слух.

Манхэттен во всем его многоцветье был далек и как будто выдуман. А здесь лишь изредка проезжали автомобили с погашенными фарами, и радиоволны спутниковых антенн, направленных в небо, переплетались с направленными туда же молитвами, доносившимися из синагог.

Полицейский агент Серена Хитчин, красивая мулатка двадцати девяти лет, сидела за рулем, а ее напарник Лукас Фёрст устроился рядом с ней, подавшись вперед всем телом. Голова повернута к водителю; руки, не слишком попадая в такт, отбивают музыкальный ритм на пластиковом приборном щитке.

– Ну как у меня получается, скажи, ты же спец в этих делах.

У Серены был роман с одним из актеров, занятых в легендарном мюзикле «Стомп», который прославился своими ритмами и уже несколько лет не сходил со сцены «Орфея», театра на Второй улице Ист-Виллидж. Лукас знал, что напарница безумно влюблена в своего кумира, и не упускал случая дружески поддеть ее.

Женщина рассмеялась в ответ на неуклюжую остроту напарника.

– Болван ты, Люк. К тому же тебе слон на ухо наступил.

Лукас скорчил смешную гримасу и откинулся на сиденье.

– Не скажи, я в детстве пел священные гимны в церковном хоре.

– И сам Господь Бог явился на службу, указал на тебя и изрек: «Или я, или он».

Лукас повернулся к ней и скрестил указательные пальцы, как будто защищаясь от вампирши.

– Умолкни, богохульница! Если б такое случилось на самом деле, Господь Всемогущий указал бы на меня перстом и вымолвил бы: «Вот лучшее из творений моих. Когда-нибудь этот отрок достигнет величия».

Серена вновь засмеялась, показывая белоснежные, идеально ровные зубы.

– Фанатик ты, больше никто. Все никак не уймешься?

– А ты думала? Рано или поздно придет мой звездный час. И мое имя будет сиять огнями на Бродвее, а я подъеду к нашему участку в таком лимузине, что вы все позеленеете от зависти. Видела, куда взлетел капитан Шиммер?

Лукас Фёрст был красивый парень, и ему очень шла полицейская форма. Он постоянно учился на каких-то курсах актерского мастерства, и временами его брали сниматься в массовку. В участке все помнили, с какой гордостью он объявил однажды, что снялся в фильме Вуди Аллена, потащил всех на премьеру, и его промелькнувшая в конце фильма спина долгое время служила мишенью для насмешек всего участка.

Лукас покивал в такт своим мыслям и открыл окошко, чтобы пускать в него дым. Напарница позволяла курить только таким образом и только когда никто не видит.

– Что верно, то верно! Капитан взлетел от очередного пинка под зад.

Капитан Шиммер – в Управлении нью-йоркской полиции мужской эквивалент Золушки. Довольно молодым он вышел в отставку, устроился на киностудию консультантом, и эта трясина так его засосала, что иногда он даже снимался в роли полицейского в каких-нибудь фильмах или телесериалах. И для тех, кто мечтает о перемене судьбы, о большой удаче, стал своеобразной путеводной звездой.

– Твой взлет – это полицейский участок, Люк. Ты никогда не уйдешь с этой работы. Ты без нее жить не можешь.

Лукас щелчком выбросил окурок в окошко и выпустил вслед за ней струю дыма от последней затяжки. Затем повернулся к Серене и напустил на себя важный вид.

– Да. Я прирожденный полицейский. Но все-таки хотелось бы еще и «Оскара» получить. В ответной речи я поблагодарю мою напарницу Серену Хитчин, чья вера и дружеская поддержка помогли мне достичь заветной цели.

Тихий, теплый вечер, спокойное дежурство, дружеские отношения – почему бы и шуткой не переброситься?

Но, как часто бывает в полицейских буднях, повод для шуток вскоре отпал.

Закаркала рация, и оттуда при всей своей официальности донесся голос полицейского братства:

– Вниманию всех патрулей! Полис-Плаза, один, объявляет состояние максимальной готовности. Похищен человек. Белый мужчина, возраст около тридцати, рост примерно шесть футов, худощавый, волосы каштановые. Имя: Алистер Кэмпбелл. Возможно, похищен убийцей Джеральда Марсалиса и Шандели Стюарт. Похититель скрылся на старом «додже-нова» со следами замазки на кузове. Повторяю: максимальная готовность.

Лукас присвистнул.

– Черт. Секретили, секретили – и вот, пожалуйста, передают открытым текстом, газетчиков не боятся. Видно, шишкам в Управлении крепко соли на хвост насыпали.

– А если б ты был мэром и у тебя бы вот так сына убили?…

– Да уж, я бы никого не пощадил.

Вот и все. Шутки в сторону. Не первый раз и не последний. Когда носишь синюю форму и ездишь на машине с буквами НЙПУ, непременно что-нибудь да случится. Но делать нечего, они сами выбрали себе работу, как выбрали ее сотни их товарищей, которые уже не смогут объяснить почему.

На перекрестке Роблинг-стрит они свернули направо, на улочку, спускавшуюся к Ист-Ривер. Пересекли Уайт-авеню и наконец очутились на Клаймер-стрит, перед вывеской «Бруклинская верфь». За железной сеткой громоздились вагоны метро – видимо, их свезли сюда на переплавку. Какие-то мрачные кирпичные постройки, частью заброшенные и разваливающиеся, пялились в темноту пустыми глазницами окон, готовые то ли к перестройке под жилье, то ли к превращению в экспонаты промышленной археологии.

Серена повернула налево и не торопясь поехала на юг по Кент-авеню, в сторону Бруклин-Хайтс. Они миновали стоянку реквизированных машин, которые по истечении положенного срока будут выставлены на аукцион.