Читать книгу "Кровь на палубе - Иван Любенко"

– Как поживаете, господин писатель? Смотрю, вы здесь уже пообвыклись, – французский дипломат приветливо улыбнулся и протянул руку.

– Да уж куда деваться, – ответил рукопожатием Булгаков.

– А я думаю, что надо бежать…

Узник приложил палец к губам и показал глазами на то место в стене, где находилось потаенное окошко для прослушивания.

– А-а, – махнул рукой граф, – не беспокойтесь. Это я образно выразился. Вчера вечером я разговаривал с Великим визирем, и он меня уверил, что если моя страна, как союзник Османской империи, заявит официальное ходатайство о вашем освобождении, то оно наверняка будет удовлетворено. Но для этого я должен предварительно заручиться вашим согласием, дорогой мой коллега. – Француз почти вплотную приблизился к арестанту. – Надеюсь, русская императрица по достоинству оценит помощь Франции?

– Благодарю вас за заботу, граф, но я вынужден отказаться от столь заманчивого предложения.

– Но почему?

– Видите ли, султан посадил меня в Едикуль как представителя России, желая тем самым унизить мою страну. Я провел здесь почти три года. И вот сейчас, когда война подходит к концу и Константинополь стоит на пороге принятия наших ультиматумов, в том числе и касающихся моего освобождения, повелитель Турции пытается сохранить амбиции и делает вид, что отворяет узилище не по причине русских побед, а якобы по просьбе Франции – своего верного союзника. Я вполне уверен, что такой подход не устроит государыню императрицу. Да и не пристало Ее Величеству быть кому-то обязанной. Жизнь полномочного министра, поверьте, не стоит того, чтобы ради нее умалять честь и достоинство Отечества.

Французский дипломат в изумлении потряс головой, и его розовые щеки заходили студнем:

– Ну, знаете ли! Вы, русские, все немного безумцы… Вам чем хуже – тем лучше.

Булгаков рассмеялся и весело сказал:

– Может, вы и правы. А за предложение – спасибо. Кстати, оно натолкнуло меня на одну идею. Не могли бы вы немного подождать, пока я черкну пару строк?

Граф пожал плечами и послушно опустился на табурет. Очень скоро Яков Иванович протянул ему на треть исписанный лист.

– Не откажите в любезности, передайте юному султану требование полномочного представителя России об освобождении из застенков Едикуля господина Булгакова Я. И., незаконно заключенного в крепость 107 недель назад.

– Хорошо, – растерянно проронил посол, – завтра же ваше письмо окажется у великого визиря. А там сами знаете, как звезды на небе лягут… Тут уж я не властен. Ну, я пойду…

– Честь имею.

И снова хлопнула дверь и заунывным фальцетом скрипнул замок. «Ничего-ничего, – успокаивал себя Яков Иванович, рассматривая через решетку ветку ивы, – недолго осталось томиться… недолго».

…Пройдет ровно три месяца, и 24 октября 1789 года после нескольких мелочных придирок Селим III выпустит русского посла на свободу. Где-то у греческих берегов его корабль едва уцелеет, попав в жуткий шторм. Он проедет пол-Европы и через Триест, Вену и Яссы доберется, наконец, до Петербурга.

Несмотря на болезнь, Екатерина II удостоит «цареградского гостя» личной аудиенции. Императрица пожалует ему несколько тысяч крестьянских душ и дарует щедрую денежную выплату. Следующей четырехлетней командировкой Булгакова станет Варшава.

Глава 34

На морском дне

Бранков спал беспробудно вторые сутки. Еще вчера впавшего в полубессознательное состояние пловца растерли спиртом, влили в рот кружку сладкого чая и уложили в постель.

Корабль уже приближался к Бейруту, когда в каюту кинооператора вошли трое: доктор Березкин, Неммерт и Ардашев. На лице капитана читалось нетерпение. Повернувшись к медику, он поинтересовался:

– Мы можем его разбудить?

– Я бы не рекомендовал. Во сне человек сам восстанавливает собственные силы, и это – лучшее лекарство.

– Я полностью согласен с Петром Игнатьевичем, – негромко выговорил Ардашев. – Кстати, в африканских племенах считают, что спящего вообще нельзя будить, потому что тогда его блуждающая душа не сможет вернуться обратно в тело. По их мнению, во время сна она кружит в пространстве и времени.

– Ну что ж, – передернул плечами капитан, – тогда зайдем позже.

– Присаживайтесь, господа, моя душа уже прилетела, – разомкнув веки, выговорил Бранков. – Вероятно, вы хотите что-то выяснить?

– Прошу покорнейше извинить нас за вторжение. – Врач подошел к самой койке и участливо поинтересовался: – Как вы себя чувствуете, Александр Осипович?

– Устал, как после первой брачной ночи. – Он с удовольствием потянулся и спросил: – Скажите, доктор, я могу закурить?

– Право, это нежелательно. Вы еще слабы, но если очень хочется…

– До чрезвычайности! Ведь я не курил больше суток. – Бранков поднялся, накинув шлафрок, извлек из кармана пачку папирос и глубоко затянулся. – Вас, вероятно, интересует, каким образом я оказался за бортом?

– Весьма, – кивнул капитан.

– Знаете, у меня было достаточно времени, чтобы все вспомнить, но, к сожалению, мне нечего вам рассказать. Это случилось в один миг, и я даже не успел что-либо разглядеть: ни человека, ни его одежды. Только – волны, темень и удаляющийся пароход. Я порядочно нахлебался этого морского рассола. К тому же от волнения сел голос, и я даже не мог позвать на помощь. – Он на миг приумолк и, повернувшись к присяжному поверенному, добавил: – Как видите, Клим Пантелеевич, мои подозрения оправдались. Много бы сейчас я отдал за проявитель и фиксаж!

– Скоро Бейрут, и, вполне возможно, нам повезет.

Капитан уставился на Ардашева непонимающим взглядом.

– Быть может, вы объясните, о чем идет речь?

– Видите ли, Александр Викентьевич, я никогда не озвучиваю догадки, которые еще не нашли своего подтверждения. Ведь в таком случае расследование превратится в заурядное гадание на кофейной гуще. К тому же, господа, нам не стоит злоупотреблять гостеприимством.

Уже в коридоре Неммерт остановился у каюты присяжного поверенного и с вполне различимой ноткой обиды проговорил:

– Надеюсь, Клим Пантелеевич, вы вполне понимаете мое нетерпение. Все эти таинственные происшествия зашли слишком далеко, и судно выбилось из графика. Именно по этой причине время нашего пребывания в Бейруте сократится вдвое. Сегодня же вечером мы покинем порт.

Решив растопить лед недоверия, Ардашев пояснил:

– Я разделяю ваши опасения и, поверьте, тоже заинтересован в скорейшем изобличении злодея. Как бы велеречиво это ни звучало, но раскрытие константинопольского убийства – вопрос моей чести. И потому в такой напряженной ситуации крайне важно не навредить делу лишним словом. Кольцо вокруг злоумышленника сжимается. Он чувствует это и нервничает. А что может быть опаснее загнанного в угол хищника?