Читать книгу "Глубинная ловушка - Валерий Рощин"

Очнулся я в лазарете. Правая сторона груди немного побаливает, но теперь эта боль снаружи, а не внутри. В руке у локтя торчит игла системы, на соседней кровати с такой же иголкой лежит Фурцев и мечтательно смотрит в потолок.

Интересуюсь:

– А ты чего тут загораешь?

– Евгений Арнольдович, как вы? – улыбается он во всю ширь лица. – Я вот кровь вам свою отдаю. У меня такая же группа оказалась.

– Не жалко?

– Не-ет! – мотает он головой. – Для вас ничего не жалко!

– Не пойму – чего док со мной сотворил-то?

– Пулю из груди вынул, раны зашил. Док на корабле хороший, грамотный. Все его хвалят…

Лазарет корабельного медблока забит пловцами «Фрегата». После успешного переливания крови на соседнюю кровать возвращают Устюжанина. Георгий чувствует себя нормально. У него похожая дырка в груди, но здорово побаливает бедро – второй пулей задета кость, и ходит он пока, опираясь на костыли.

Первые часы врач почти не отходит от меня, досаждая осмотрами и всевозможными процедурами. Благодаря его заботе и своему крепкому здоровью я восстанавливаюсь довольно быстро.

Анна разок заглянула, но толком мы поговорить не успели – ее спугнул очередной визит доктора с уколами, витаминами и прочей фигней.

Зато под дверью лазарета постоянно дежурит Босс – к его присутствию привык даже доктор. А еще не забывают мои подчиненные – приходят то по очереди, то все вместе. Стараются всячески поддержать и хвалят корабельную медицину.

При первой же возможности выясняю подробности у Михаила:

– А кто стучал по корпусу лодки?

Он посмеивается:

– Мы с Золотухиным выбрали несколько баллонов с остатками кислорода и глубинной смеси, собрали из них пять аппаратов. И вдвоем с благословения Сергея Сергеевича отправились вниз.

– И на сколько же вам хватило смеси?

– Доплыли до лодки, простучали три серии ударов и рванули обратно. Последние сорок метров шли на одном аппарате. Скажи… он тебе помог?

– Кто?

– Ну, этот наш стук?

– Еще как, Миша! И мне помог, и Анне…

* * *

После сытного ужина, доставленного вестовыми в лазарет, я вырубился и проспал около двенадцати часов.

Проснувшись, машинально свешиваю с кровати левую руку. Это привычный сигнал для Босса: сейчас пойдем по твоим делам.

Никого. Странно…

Навожу в голове порядок, восстанавливаю хронологию событий.

Ага, понятно – валяюсь в лазарете. Меня отогрели, вынули из груди пулю, впрыснули в вены молодецкой кровушки Фурцева. Кстати, грудь почти не болит, озноб прошел, чувствительность конечностей восстановлена. И вправду повезло нам с корабельным врачом.

На соседней кровати посапывает Георгий. Пусть спит – ему не помешает для выздоровления. За иллюминатором все то же серое марево, однако погода налаживается: небо просветлело, а штормовой ветер утих.

Лежу, разглядывая низкий потолок небольшого помещения.

Под мерное сопение друга вспоминаю события последних дней и раскладываю их в хронологическом порядке. Отныне нет сомнений в том, что в Норвежском море я видел именно «Косатку». Не сомневаюсь и в том, что в экипаж «Одиссея» каким-то образом заранее затесался опытный боевой пловец, назвавшийся Питером. Он-то и обчистил нашего молодого Фурцева, прихватив приемопередатчик гидроакустической связи перед тем, как смыться с места подъема золота в шлюзовую камеру «Косатки». Приходится отдать должное господину Питеру: в результате продуманных и профессиональных действий в море Лаптевых экипаж субмарины чудесным образом слышал все наши переговоры. А начал с того, что организовал в девяноста километрах к северу от центра района поиска ложный след затопления «Академика Антонова» – масляное пятно с плавающими кусками легкого серовато-серебристого металла с напылением какой-то пористой хрени. Мы на этот след не купились, но все же проверили и потеряли какое-то время. Короче говоря, если не брать в расчет огромных безвозвратных потерь личного состава, то команда боевых пловцов Питера вчистую нас переиграла. Ведь главный объект противостояния – командный блок – так и остался на «Косатке»…

Да, тяжело осознавать поражение.

Вздохнув, медленно поднимаюсь. Усевшись на кровати, замираю – оцениваю свое состояние.

Вроде ничего. В голове легкий шум от остаточной слабости, грудь и спина туго перевязаны. Здорово побаливают мышцы ног от вчерашней чрезмерной нагрузки, но это временно.

Нахожу на полу больничные тапочки; держась за край кровати, принимаю вертикальное положение. И несколько секунд вновь прислушиваюсь к организму…

Нормально. До туалета прогуляться можно.

Накидываю коричневый халат с белым воротничком, завязываю пояс и выглядываю в приемный покой.

Не видно ни доктора, ни фельдшера.

Двигаюсь дальше. Медленно, осторожно, по стеночке.

Босса в коридоре нет, а навстречу мне бежит группа матросов.

– Эй, орлы! Что за спешка?

– Прием топлива и воды, тыщ. Танкер подошел…

Ясно. Топаю дальше – к трапу, ведущему на палубу.

Преодолевая его ступеньки, вынужден вновь вспомнить о вчерашнем насыщенном событиями дне – мышцы бедер от напряжения едва не сводит судорогой. Добравшись до последней ступеньки, распахиваю дверцу и вдыхаю свежий солоноватый воздух.

«Адмирал Никоненко» идет малым ходом. Заправка производится траверсным способом: по правому борту БПК с интервалом в один кабельтов параллельным курсом следует танкер. С борта на борт перекинуты крепкие тросы, к ним подвешены шланги, по которым поступает топливо для корабля, авиационное топливо и пресная вода.

Для меня эта картина интереса не представляет, и я поворачиваю к противоположному борту…

Задумавшись, держусь за леера и всматриваюсь в даль. Погодка нынче исправилась: облачность растаяла, волны улеглись, от штормового ветра остался легкий бриз.

К действительности возвращает частое дыхание Босса и его дурацкая привычка со всего маху тыкаться носом в ногу, выражая радость от встречи. Следом слышится голос Анны:

– Женя, вот ты куда сбежал! А мы тебя ищем по всему кораблю!

Мы одновременно делаем шаг навстречу друг другу. Я обнимаю ее; она улыбается, в больших серых глазах вспыхивают искорки счастья…

* * *

– Евгений Арнольдович, я очень доволен быстрой поправкой вашего организма, но впредь без разрешения лазарет не покидайте. Договорились?

Доктор отвечает за мое выздоровление и, безусловно, прав, выговаривая за самовольную отлучку.

– Договорились, док, – говорю я и занимаю свое место на кровати.

Впервые навестивший меня Сергей Сергеевич присаживается на койку Устюжанина, которого доктор увел на перевязку в соседнее помещение. Лицо его мрачно и серо, глаза воспалены от бессонницы.