Читать книгу "Татуировка наложницы - Лора Джо Роулэнд"

25

Ванная комната в особняке Мияги была такой же, как в любом имении знатного даймё. Утопленная в полу деревянная емкость в центре просторного помещения, полная горячей воды. На полках кадушки для ополаскивания, полотенца, мыло из рисовых отрубей и кувшины с ароматическими маслами. Пол с отверстиями позволял пролитой воде стекать в дренажные канавы под домом. Воздух нагревали угольные жаровни. Но в этой ванной комнате были две необычные вещи.

Один угол отгораживала бамбуковая ширма, а в стене на уровне глаз виднелась крошечная створка. Госпожа Мияги стояла на коленях перед ширмой, подложив под себя подушку. Заслышав шаги, она напряглась, готовая к приходу мужа. Потайное окошко открылось, и она почувствовала, как он возбуждается, глядя в ванную комнату в ожидании развлечения, которое она ему приготовила. Женщина хлопнула в ладоши, подавая сигнал к началу ритуала.

Дверь открылась. В комнату вошли наложницы Мияги, Снежинка и Птичка. Обе в домашних халатах, длинные волосы забраны вверх. Болтая между собой, они, казалось, не подозревали, что их господин за ними подглядывает. Похоже, они не замечали и госпожу Мияги, хотя ширма скрывала ее только от господина Мияги, а им она была отчетливо видна. Четыре года назад в приюте храма Дзодзё она осмотрела всех девочек, прежде чем забрать с собой этих двух. Она обучила Снежинку и Птичку искусству доставлять удовольствие своему мужу. Теперь они стали великолепными актрисами. Словно не догадываясь о присутствии хозяина и хозяйки, наложницы начали раздеваться.

Господин Мияги вздохнул. Госпожа Мияги улыбнулась, радуясь, что он наслаждается видом обнаженных наложниц. У Снежинки была большая грудь с торчащими сосками. Птичка обладала широкими крутыми бедрами. Они прекрасно дополняли друг друга, и госпожа Мияги физически ощущала охватившее мужа возбуждение. Снежинка взяла кадушку и облила себя водой. Сев на корточки, она намылилась и стеснительно обратилась к Птичке:

— Не помоешь мне спину?

Хихикнув, Птичка выполнила просьбу, а потом нежно потерла Снежинке грудь. Та заворковала, не скрывая удовольствия, и закрыла глаза, когда Птичка стала пощипывать и покусывать соски.

Госпожа Мияги услышала, как муж застонал. Она знала, что он вынимает член из набедренной повязки и начинает ласкать его. Птичка тайком взглянула на госпожу Мияги, которая жестом приказала ей не отвлекаться. Господин Мияги наслаждался этой незамысловатой эротической постановкой. Госпожа Мияги не знала — или не хотела знать, — на самом ли деле наложницы получали удовольствие от игры или же притворялись из чувства долга перед хозяином, давшим им еду и крышу над головой, и страха перед гневом хозяйки в случае непослушания. Сама же она не ощущала никакой физической реакции. Прежний опыт лишил ее способности получать сексуальное удовлетворение. Ребенок из побочной ветви клана Мияги, она выросла в этом имении. В те годы дом всегда был полон людей. Бывший даймё — отец ее мужа — любил устраивать роскошные вечеринки. На одной из них одиннадцатилетняя Акико Мияги познакомилась с братом отца, приехавшим из провинции Тоса. Дядя Каору, который был на десять лет старше, очаровал ее своей красотой и дружелюбием. Она по-детски влюбилась и бегала за ним как собачка, даря то цветы, то конфеты.

Однажды ночью дверь в ее спальню открылась.

— Идем со мной, Акико. У меня для тебя сюрприз, — прошептал Каору.

Она с готовностью пошла с ним в теплую летнюю ночь. Когда сильная рука Каору сжала ее ладонь, Акико ощутила непонятное волнение. Он повел ее в конюшню. При их приближении лошади заволновались. Сердце Акико забилось, когда они зашли в свободное стойло. В открытое окно струился свет луны, пол был устлан свежей соломой, а в глазах Каору появилась странное напряжение.

— Ты меня любишь, Акико-тян?

— Да… — испуганно попятилась она.

Преградив путь к двери, Каору с улыбкой погладил ее волосы.

— Не бойся… Такая молоденькая… Такая хорошенькая… — хрипло шептал он, притягивая ее хрупкое тело.

— Я… я хочу вернуться в дом, — испугалась Акико, уклоняясь от его рук.

Каору развязал ее пояс, сорвал кимоно и бросился на нее, тяжело дыша.

— Что вы делаете, одзи-сан? Пожалуйста, не надо!

Прижатая тяжестью его тела к соломе, Акико ощущала запах пота, смешанного с едкой вонью лошадиного навоза. От него несло перегаром. Она стала вырываться, и он ударил ее по лицу.

— Не вздумай сопротивляться, — прошипел Каору. — Ты сама напрашивалась, и теперь получишь, что хотела!

Что-то твердое внизу его живота уперлось в нее, когда он раздвинул ей ноги. Она вскрикнула от ужаса. Солома царапала спину, от навалившейся тяжести было трудно дышать. Ей доводилось слышать рассказы деревенских девушек и даже родственниц, подвергшихся насилию со стороны мужчин из ее клана, но она не могла и представить, что это случится с ней.

— Помогите! — опять закричала она.

Каору ударил сильнее.

— Замолчи, или я убью тебя! — И тут он вошел в нее.

Акико ощутила жгучую боль, словно он проткнул ее мечом. По мере резких толчков Каору меч погружался все глубже. Акико тихо скулила от боли. Лошади топтались и ржали. А пытка все продолжалась. Потом Каору закричал, скатился с нее, и боль стала меньше. Сквозь слезы Акико смотрела, как он поднимается.

— О нет, — сказал он, осматривая свои руки, одежду, солому. Все было покрыто темными пятнами. Как сквозь туман, до Акико дошло, что это кровь — ее кровь. — Если ты кому-нибудь расскажешь об этом, я тебя убью, — бросил Каору. В его голосе бился страх. — Ты поняла? Я убью тебя!

Акико смутно помнила, как она до утра в полузабытьи пролежала на соломе, потом кто-то нашел ее и доктора поили ее горьким снадобьем. Через некоторое время она выздоровела, но не совсем. Там, где прежде она ощущала приятное томление во время романтических мечтаний, остался затянувшийся рубец и полное бесчувствие.

Дядюшка Каору остался в имении. Акико никому не рассказала, что он с ней сделал. Если кто и догадывался, то молчал, и преступление сошло ему с рук. Акико целыми днями пряталась в своей спальне с закрытыми ставнями, пока Каору не вернулся в Тосу. Облегчение ослабило страх, заставивший ее сидеть взаперти, и впервые за два месяца она выбралась в сад. Когда стояла, жмурясь от солнца, кто-то подошел к ней сзади.

— Привет, кузина!

Она вздрогнула, услышав мужской голос, и, резко повернувшись, узнала своего шестнадцатилетнего двоюродного брата Сигэру, первого сына даймё. Всю жизнь прожив в имении, она едва была с ним знакома: будущий правитель провинции Тоса был слишком занят, чтобы обращать внимание на девчонок. Акико увидела, что в этом худосочном сутулом юноше с влажными глазами и губами нет ничего от грубой, пугающей ее мужественности, но его высокое положение вызывало робость.

— Я видел, что произошло в конюшне, — сказал Сигэру. — Я рассказал отцу, и он отослал дядю Каору прочь. — Будущий даймё заискивающе улыбнулся. — Я подумал, тебе будет интересно узнать об этом.