Читать книгу "Ведьма - Сергей Асанов"

Цветные пятна перед глазами постепенно растаяли, и вскоре опустилась черная непроницаемая мгла, как задник на театральной сцене. По руке вниз поползло тепло. Еще через мгновение Михаил уже не слышал никаких звуков окружающего мира, не чувствовал запахов – его куда-то затягивало, он словно утекал вместе с водой в сливное отверстие ванны. Сначала затянуло ноги, потом туловище, руки, голова немного барахталась на поверхности, а потом – мерзкий хрюкающий звук и… пустота. Настораживающая, пугающая, торжественная, грозящая перерасти в ураган чувств и эмоций. Так обычно случалось – так оно произойдет и на этот раз.

Словом, началось, ё-мое…

…Хорошо, что он родился мальчиком. Такого количества заморочек, едва ли не ежедневно отравляющих жизнь существам женского пола, он бы не выдержал.

Чего стоят одни только критические дни, в которые хочется вцепиться кому-нибудь в лицо когтями, потому что жизнь кажется поганой, солнце кажется слишком желтым, небо – мерзко синим, мама постоянно гудит над ухом, кино по телевизору – говно, одноклассники – говно… Словом, жизнь вообще сплошное говно, и хочется поскорее нажать кнопку слива в бачке, чтобы больше не воняло. Ох, а в животе и голове что творится, это просто невозможно описать, это можно только почувствовать. Знали бы вы, что делают с некоторыми особами эти чертовы критические дни…

Хорошо, что не приходилось придирчиво разглядывать себя в зеркало каждое утро, измеряя величину грудей и размер ореолов вокруг сосков, а потом проклинать сочные прыщи на лбу; хорошо, что не приходилось ежедневно впрыгивать на весы, с ужасом ожидая увидеть непотребные цифры, и отказывать себе в сладостях и прочих плотских удовольствиях. Хорошо, хорошо, хорошо… Хотя, конечно, и у пацанов своих тараканов хватает, но быть девчонкой, особенно отличницей, мечтающей о мальчишках в перерывах между биологическими семинарами и слетами юных историков? Нет, спасибо.

Вот ее потолок, абсолютно белый был когда-то, но теперь с серым налетом времени. Посередине потолка от стены к окну проходит широкая канавка – щель между плитами. Папа собирался поклеить потолок декоративной пенопластовой плиткой, но руки у него все никак не доходят… Они у него не до чего не доходят уже много лет, и этому есть объяснение, весьма отличное от того, которое дает мама: папа не раздолбай и не растяпа, он умеет работать, когда есть настроение, – просто настроения давно нет, руки опустились и ничего не хотят делать в этом доме. Это, наверное, не трагедия, но это грустно…

Папа, папа, бедный папа, ты не вылезешь из шкапа, ты повешен нашей мамой между платьем и пижамой…

Вот та самая тетрадь – обычная сорокавосьмилистовая, без картинок и фотографий звезд, розовая в полоску. Таинственная розовая тетрадь, которую ты открываешь с трепетом и даже каким-то нездоровым вожделением, открываешь каждый вечер, едва родители угомонятся (отец ляжет спать в спальне, укрывшись одеялом с головой, а мама, пожалуй, еще посидит перед сном на кухне, почитает журнал – и вот так каждый вечер). Обычный девичий дневник, каких миллионы, но ты пишешь туда не все, что взбредет тебе в голову или осядет в душе. О нет, ты не доверяешь даже ему, своему розовому в полоску другу, которого прячешь за двумя рядами депрессивных классиков и чрезмерно оптимистичных современников. Самое сокровенное ты все-таки оставляешь себе, хранишь в самом дальнем уголке своего сердца, до которого порой сама боишься добраться. Загадочная отличница и красавица, умеющая писать лучшие сочинения в школе за все время ее существования… Несчастная девочка.

Расскажи мне, как это вышло. Не стесняйся, ничего страшного с тобой не сделают. Уже не сделают, уже почти все, скоро ты выйдешь на свободу. Ну, расскажешь?..

Да, я вижу и слышу: огни дискотеки, шум, гам, табачный дым, разъедающий носоглотку, запах пива, смех, пьяная ругань. Но тебе хорошо, потому что ты здесь едва ли не впервые, тебе здесь все нравится и со всем не хочется куда-то торопиться, тем более что на сцене пляшут и поют эти два милых парня, как их там… А, Стасик и Дениска. Кажется, они тебе нравятся, хотя ты и не в восторге от попсы вообще и от российской в частности. Для тебя это даже не столько концерт, сколько глоточек свежего воздуха, когда ты словно весь вечер торчишь на кухне, в которой на чугунной сковороде пекутся блины, начинаешь задыхаться и вдруг высовываешь носик в слегка приоткрытую форточку… Да, ты чувствуешь именно это, и я тебя прекрасно понимаю. Честно, честно, я тебя понимаю, можешь даже не сомневаться на этот счет, потому что я твой друг, хоть ты меня и не знаешь… Ну ничего, скоро мы с тобой познакомимся поближе, а теперь давай рассказывай дальше, я должен понять, как тебе помочь. Это очень важно… Что? Что ты говоришь?..

Ах это! Да, это тоже друг, не бойся ее, это хорошая женщина, она собирается тебе помочь, как и я. Мы оба хотим тебе помочь, и мы скоро придем к тебе и все вместе познакомимся… Так, теперь сосредоточься, пожалуйста, и расскажи, что было дальше. Хорошо, умница, молодец, давай…

Да, я вижу: взрослый парень… Ну, или кажется взрослым, по крайней мере он старше тебя и выглядит очень серьезным человеком, в отличие от тех, кто тебе попадался раньше. Это твой друг, или, как у вас сейчас говорят, бойфренд? Нет? Ну, ничего страшного, у тебя все впереди… Так, что дальше?

Да, вижу: вы идете по улице, кажется, только что прошел мелкий дождик, свежий воздух, нереально чистый и свежий воздух, и тебе хочется стать воздушным шариком, чтобы наполняться им бесконечно. Конечно, и совсем не хочется домой, но гулять до утра не получится, потому что… Да, мы оба понимаем, почему нам нельзя гулять до утра, но я открою тебе маленький секрет: все у тебя еще будет, ты и глазом моргнуть не успеешь, как все это окажется у тебя позади, за спиной – в прошлом, которое не вернуть. Тебе сейчас кажется, что ты чего-то лишена, но это не идет ни в какое сравнение с тем, что чувствуют старики, которым, например, уже девяносто лет… Не смейся, это действительно так, ты даже не представляешь, до какого безобразия жизнь быстротечна. Ладно, не будем спорить, поговорим с тобой лет эдак через дцать…

Вижу, вижу: какое-то футбольное поле, сетка, баскетбольные корзины, темно, луна отражается в лужах… Так, так, так, еще чуть-чуть, мы уже близко. Ну, Катюша, попробуй еще немножко…

Что ты говоришь? Что? Кому угрожает опасность?

Кто?!

…Михаил потерял с ней связь, вздрогнул, как будто ужаленный разрядом тока, и моментально очнулся. В первые секунды он ничего не увидел, потому что глаза слепил какой-то свет, но зато почувствовал: кто-то очень сильно стиснул его плечо – настолько сильно, что он едва не закричал от боли.

Над ним склонился Рустам Имранович с перекошенным от злобы лицом.

«Черт возьми, а я надеялся, что ошибался. Это все-таки Шайдуллин!»

– Сволочь… – прошипел Михаил.

– Что?! – Имранович на мгновение опешил, потом несколько раз как следует встряхнул парня, едва не оторвав ему голову. Это возымело свое действие – Михаил окончательно пришел в себя.

– Подонок! – Он вцепился Шайдуллину в ворот рубашки и дернул на себя. – Извращенец, педофил, мерзавец!..