Читать книгу "Роковой перекрёсток - Клод Изнер"

— Я рад, что ты нашла свой путь в искусстве. Я, кажется, тоже нашел, и это придает мне уверенности. Я решил, что буду фотографировать детей, но не богатеньких деток в рюшах, а детский труд. Покажу реальность такой, какая она есть.

— Чудесно, Виктор! Давай это отпразднуем.

— А знаешь, мою мебель уже перевезли. Так что сегодня у меня еще и новоселье. Давай поужинаем в «Гранд-Отель», побеседуем о живописи и фотографии…

— И о расследовании, в которое тебя — разумеется, против твоей воли, — с сарказмом добавила Таша, — втянули…

Эпилог

«В этом году теплое летнее солнышко появилось слишком поздно… чтобы спасти урожай», — писала газета «Пти журналь» в сентябре 1891 года, опасаясь очередного повышения цен. В начале года стояли сильные морозы, температура опускалась до минус двадцати пяти, Сена покрылась льдом, многие бездомные замерзли насмерть. Армия спасения устраивала ночлежки в помещениях гимназий, в общественных банях, даже в одной из панорам, но больше всего народу удалось разместить во Дворце изящных искусств, что на Марсовом поле.

Обеспеченные парижане проводили время в «Комеди Франсез», где шел «Термидор» по Викторьену Сарду. Эта пьеса стала популярна благодаря яростным нападкам на Робеспьера. Клемансо, выступая в Парламенте, заявил: «Нравится это нам или нет, но Французская революция — единый блок, от которого ничего нельзя отнять, ибо историческая истина этого не позволит. Бюст Марата убрали из парка Монсури, зато на перекрестке Одеона установили памятник Дантону. Революция еще не окончена», — так закончил свою речь Клемансо.

Военные по-своему истолковали эти слова: в июле расстреляли бастующих железнодорожников, а еще раньше, 1 мая 1891 года, — мирную манифестацию в городе Фурми, на севере страны. Там бастовала половина рабочих: они провозгласили 1 мая «днем единения, тишины и достоинства», однако городские власти отказывались признать его официальным праздником. Бросая вызов властям, собралась процессия — мужчины, женщины и дети пели народные песни. Впереди шла Мария Блондо с цветущей веткой шиповника, которую она протянула солдатам, преградившим путь процессии. Счел ли их командир этот жест нападением, когда приказывал открыть огонь? В результате погибли девять человек, в том числе и восемнадцатилетняя Мария.

В тот же день, 1 мая, проходит манифестация в Клиши и Левалуа. Полицейские пытаются отобрать у демонстрантов красное знамя, и завязывается драка. Три анархиста взяты под стражу. Двадцать восьмого августа дело передано на рассмотрение суда присяжных, и двое приговорены к тюремному заключению. Спустя семь месяцев, 11 и 27 марта 1892 года, вор и убийца Франсуа Клод Кенигштайн, более известный под девичьей фамилией матери — Равашоль, — пытается взорвать дом судьи Бенуа, который вел слушания по этому делу, а также заместителя прокурора Бюло. К счастью, оба покушения неудачны.

Но уже двадцать шестого июля две посылки с бомбами доставлены министру внутренних дел Констану и товарищу министра по делам колоний Этьену. Они не взорвались, но терроризм становился реальной угрозой. Изобретено новое взрывчатое вещество — экразит, разрушительная сила которого такова, что начиненный им артиллерийский снаряд способен уничтожить пять сотен солдат.

Но есть и более мирные изобретения. Так, например, братья Мишлен придумали надувную велосипедную покрышку, благодаря которой Шарль Террон выигрывает гонку Париж — Брест — Париж. Сначала Панар и Левассор, а потом и Пежо выпускают первые автомобили, оснащенные моторами Даймлера. А вот на железных дорогах в тот год часто случаются катастрофы. Летом два экспресса сталкиваются на мосту Шапель, происходит страшная авария в Сен-Манде. В октябре товарный состав столкнулся с пассажирским поездом в Брюнуа, а чуть позже сошел с рельсов поезд в Муаране.

Аварии на железных дорогах не мешают подъему патриотизма с оттенком реваншизма. В апреле на страницах «Меркюр де Франс» появилась статья «Игрушечный патриотизм», где были такие слова: «Скажу кратко: никакие мы не патриоты». Разразился скандал, автора — молодого служащего Национальной библиотеки Реми де Гурмона — уволили, ведь он осмелился сказать, что ему надоело оплакивать утрату Эльзаса и Лотарингии. В сентябре антигерманские настроения проявились с новой силой. Впервые за четверть века в «Опера Гарнье» снова поставили спектакль по опере Рихарда Вагнера, хотя в 1861 году «Тангейзер» с треском провалился. По этому поводу язвительно высказался Мериме: «Жуткая скукотища!». На этот раз давали «Лоэнгрина», и отрядам конной полиции пришлось сдерживать антивагнеровские манифестации на площади перед зданием оперы.

Скандал вызвала и публикация в 1891 году романа Карла-Жориса Гюисманса «Там, внизу», который газета «Эко де Пари» назвала «первым достоверным описанием современного сатанизма».

В июле, после визита французского флота в Кронштадт, появляются публикации об Антанте — союзе, который Франция и Россия заключили в противовес Тройственному союзу Германии, Австрии и Италии. В августе Париж и Санкт-Петербург подписали первые договоры, и благодаря этому событию появились новые конфеты и оперетты — так, в театре «Ба-та-клан» шел спектакль «В Кронштадте».

В газете «Фигаро» пишут, что вульгарные песенки, вроде «У меня в носу свербит», «У нее дымятся ножки» или «Может, вам подать омаров?», тем не менее, приносят авторам ежегодный доход в десять-пятнадцать тысяч франков. Завсегдатаями двухсот семидесяти четырех кафешантанов Парижа становятся не только господа во фраках, но и мелкие клерки, и владельцы небольших магазинчиков. Там можно увидеть и светскую даму, и ночную бабочку, и горничную, а иногда туда заглядывают даже рабочие, хотя у них, занятых по шестьдесят-семьдесят часов в неделю, времени на досуг почти не остается. Среди кабаре встречаются самые разные — от дешевых забегаловок до настоящих дворцов, таких как «Эльдорадо», «Амбассадор», «Альказар» или «Де Л'Орлож».

В 1881 году образуется кружок художников во главе с Родольфом Сали. Он открывает на бульваре Рошешуар, а позже, в 1885 году, — и на улице Виктора Массе (бывшей Лаваля) кабаре, где открыто высмеивают существующие порядки. Обосновавшись на Монмартре, Сали и его друзья продолжают традиции нонконформистских поэтических кружков Латинского квартала. Клод Дебюсси, Эрик Сатье, Поль Дельме, Поль Верлен, Жан Ришпен, Ксанроф, Альфонс Алле, Шарль Кро, Морис Донне, Штейнлен, Морис Роллина, Жюль Жуи, Мак-Наб — вот лишь некоторые из завсегдатаев «Ша-Нуар». Большой популярностью пользуется и театр теней Анри Ривьера — отчасти благодаря нему в моду вошли японские гравюры.

Только в «Ша-Нуар» и «Мирлитоне» Аристида Брюана пьесы не подвергались цензуре. В других заведениях спектакль могут запретить, если в нем звучат недозволенные слова (например, полицейского назовут «шпиком» или «фараоном») или присутствуют неприличные сцены. Авторам оперных либретто даже предлагалось выражение «розовые жемчужины твоей груди» менять на «твой алебастровый бюст».

Но сильнее всего от цензуры страдают кафешантаны. Там при исполнении канкана танцовщицы поднимают юбки и демонстрируют ноги в черных чулках, причем часто видна обнаженная часть бедра, поэтому приглашение на бал, самым знаменитым из которых был проходящий в «Мулен-Руж», представляло собой завуалированную форму непристойного предложения. В 1891 году ситуацию сочли настолько серьезной, что Жюль Симон, Ришар Беранже и Фредерик Пасси призвали организовать общество противодействия разврату.