Читать книгу "Мастер дороги - Владимир Аренев"

– Санька, подойди-ка, – проронил дед, не оборачиваясь.

Сашка подошел.

Дед взглянул на него поверх очков. Очки на деде смотрелись нелепо, как вязаная шапочка на слоне.

– Вот что, я сегодня вспылил. День скверный. Скверный… да. Ты тут ни при чем, и игрушки твои… – Он махнул рукой, как будто и говорить было не о чем. – Не в игрушках дело. Ты этого пока не понимаешь… когда-нибудь, может, поймешь.

Сашка тихонько вздохнул: началось.

– Ты не вздыхай, не вздыхай! – добродушно прорычал дед. – Ишь, вздыхатель нашелся! Ну что, мир?

– Мир, – сказал Сашка.

– То-то! На вот, – дед протянул на распахнутой ладони свой перочинный ножик. – Чтоб удобней было подставки зачищать.

Сашка сперва не понял. Дед этот ножик привез с собой, когда бежал с полуострова. Он все потерял: дом, первую жену, друзей. Если бы его поймали, расстреляли бы как террориста – или «свои», или миротворцы. И вот он как-то ухитрился выжить, уцелел вопреки всему и миновал Стену с полупустым рюкзаком за плечами, в котором лежали только пластиковая бутылка с рукописями да этот нож.

Нож знатный: корпус с резными накладками из слоновой кости, несколько лезвий, миниатюрные ножницы, отвертка… Сашке дед давал его подержать, если был в хорошем настроении. То есть редко.

– Бери, – сказал дед. – Дарю. На черта он мне, старому хрычу?

Сашка сглотнул комок в горле и, не найдя нужных слов, просто обнял деда. Тот аж крякнул от неожиданности.

– Ну, брат, полегче, этак ты из меня всю душу выдавишь! Давай уж без соплей, ты ведь не девчонка. – Он отстранился и заглянул Сашке в глаза. – Только уговор: в школу не носить и во дворе не хвастаться. Понимаешь почему?

Сашка понимал. Узнают – скажут маме. Тогда и деду, и ему влетит на полную катушку. Мама у них была строгих правил.

– Ладно, – буркнул дед, поворачиваясь к столу, – ты ложись, а я еще поработаю. Свет не мешает?

Ночью Сашка слышал, как он ворочается на постели, вздыхает, скребет подбородок. Тихо встает и, шаркая тапочками, идет в гостиную. Что там он делал, Сашка не слышал, но знал. Просто-таки видел, как дед подходит к углу, где висит икона с Искупителем, касается привязанного к гвоздю бабушкиного шарика. Подтягивает его к себе, стирает несуществующую пыль и, прижавшись лбом к резиновому боку, молчит, молчит, молчит, молчит…

* * *

На дедов день рожденья ударили морозы. Последние листья опали и хрустели под ногами, словно кто-то сбросил на город все чипсовые запасы страны. Вместо бабьего лета наступила дедова зима.

За эти две недели Сашка почти успокоился, хотя иногда – особенно при виде Курдина с его шариком – так и тянуло принести нож в школу и похвастаться. Обязательно на перемене, когда Сидорова и Гордейко с новенькой будут идти из столовки.

Денису Лебединскому Сашка, конечно, про ножик рассказал, а вчера Лебедя, наконец-то отгрипповавшего свое, мать отпустила к Сашке в гости. Лебедь подарок заценил.

– Везучий ты, – сказал он. – Хотя, конечно… – И он покосился на кухню, где дед о чем-то ругался по мобильному со своим приятелем, редактором Антон Григорьичем.

– Что «конечно»? – передразнил Сашка, специально произнеся «ч» вместо «ш».

– Жизнь конечна, – отшутился Лебедь. Недавно он подсел на пьесы Олдсмита и теперь к месту и нет сыпал звонкими цитатами. – Ты с новенькой-то хоть познакомился, балда?

– А в глаз? – радушно предложил Сашка. – Чего мне с ней знакомиться?

Лебедь фыркнул:

– Как знаешь. Курдин, говорят, на нее засматривается, вот ему и дай в глаз. Хотя – чего тебе ему в глаз давать-то? «Она – никто мне, меньше, чем никто».

В общем, утром Сашка все еще был погружен в по-олдсмитовски тяжкие раздумья. С одной стороны – слово дал. С другой – гад Курдин.

Сложенный, ножик идеально входил в чехол от Сашкиного мобильного. И выглядел стильно. Не в портфель же его класть, из портфеля и спереть могут!..

На большой перемене Сашка неторопливо спустился в вестибюль, залез на подоконник и достал из портфеля ароматное яблоко. С киношной ленцой, подсмотренной у Дика Андреолли в «Серебряных седлах», щелкнул лезвием и располовинил яблоко. Протянул кусок Лебедю, слонявшемуся неподалеку в предвкушении.

Толпа наросла в полминуты. Сашка позволил каждому, кто хотел, подержать нож в руках, но обязательно чтоб с закрытым лезвием! Он вдруг сообразил, что не только новенькая с Сидоровой и Гордейко будут возвращаться из столовки. Некоторые учителя тоже.

И все-таки риск того стоил.

Сперва Сашка заметил шарик – тот появился над головами зевак, как будто тоже хотел взглянуть на происходящее.

– О, Турухтун! – снисходительно ухмыльнулся Курдин. – Чем хвастаешься? – Он подвинулся, чтобы новенькой было лучше видно. Она встала рядом с ним, и Сашка понял: поблизости нет ни Сидоровой, ни Гордейко. Это с Курдиным она ходила в столовую!

– Ножик небось сломанный. Ну-ка, дай. – Курдин повертел, рассматривая, рукоять, потом выдвинул лезвие. Поскреб ногтем. – Мутное какое-то. Откуда взял?

– Дед подарил.

– Де-ед!..

– И лезвие там нормальное, ты смотри осторожней, не порежься.

– А можно мне? – попросила новенькая.

Попросила, глядя на Сашку.

Ему показалось: в груди как будто открыли невидимую дверь, и оттуда хлынул поток свежего воздуха, запахло светом, лесом, радугой. Сашка кивнул, улыбнулся, снова кивнул, не отводя взгляда от ее зеленых глаз.

Она улыбнулась в ответ.

Сашка потянулся за ножиком, чтобы дать ей, и представил, как коснется ее теплой ладони, а она, может быть…

Но в этот момент загремел звонок.

– Ой, у нас же литра! – ахнула Жирнова. – Контрольная! Ой!

Литератыч был дядька правильный, но офигенно строгий. Говорили, он даже нужду справляет по часам.

Все ломанулись к лестнице, и Курдин тоже. С Сашкиным ножиком в кулаке.

Сашка подхватил незастегнутый портфель и побежал за Курдиным, перепрыгивая сразу через две ступеньки.

– Верни! Эй!

Курдин прибавил ходу. Они взлетели на этаж, загрохотали по коридору в самый его конец.

– Отдай!

Дежурный по этажу, зевавший на стуле, проводил их равнодушным взглядом. После звонка такое творилось всегда, особенно на подступах к кабинету Литератыча.

– Курдин!!! Отдай!

Они как раз пробегали мимо учительской. Курдин наконец-то обернулся, одарил Сашку паскудной улыбкой и швырнул ему ножик. Тот заскользил по паркету, кто-то из бегущих едва не наступил, другой задел и отфутболил в сторону.

Сашка, не спуская глаз с ножика, бросился наперехват.