Читать книгу "Спасти Каппеля! Под бело-зеленым знаменем - Герман Романов"

Все складывается, как куски головоломки. Воинственный донельзя, по чехам прошелся так, что мама, не горюй! Армию создает крепкую, и авторитет начал взлетать на недосягаемою высоту. Сам граф Келлер добровольно стал его помощником. Красный еврейский интернационал, зловещая иноземная выдумка — чем не чуждые России люди с их бесовскими идеями, жаждущие окончательной погибели державы?! А Московское царство Романовых, чем не древняя династия, ведь триста лет с лишним ей — с Михаила началась, и вновь Михаил, как в том откровении святого.

Григорий Михайлович стал утирать обильно потекший пот. А ведь так может и быть — ведь Доржи-лама — бурят, а этот народ в составе России чуть ли не три века состоит. Тогда все верно, и он со своей ставкой на Монголию чуть фатально не ошибся. Тогда ему следует…

Атаман лихорадочно засуетился, стал перебирать бумаги и вскоре нашел нужный листок. В Чите, как во всех губернских городах империи, был поставлен уголовный сыск. Неделю назад контрразведчики отыскали старого чиновника МВД, которому дали на экспертизу докладную записку ротмистра Арчегова, написанную в июле прошлого года (отыскалась в канцелярии генерала Богомольца). Также передали ему листок собственноручного письма генерал-адъютанта Арчегова, полученный атаманом после Рождества.

Старичок сделал весьма обстоятельную экспертизу, убедительно доказав, что эти бумаги написаны одним и тем же человеком. Возможность какой-либо подделки почерка полностью исключена. Чиновник сделал развернутый анализ, который атаман впопыхах прочитал лишь мельком, уловив главное, что его больше интересовало.

Отыскав бумагу, Григорий Михайлович трижды прочитал текст самым внимательным образом. Атаман в полном смятении чувств подошел к заветному шкафчику, налил до краев стакан водки и жахнул от всей души.

— Значит, свой в чужом, — припомнил он слова пророчества. Нет, это не Унгерн, это Арчегов. Вернее, неизвестный в его теле, непонятно как попавший туда 24 декабря прошлого года, с уровнем знаний опытного офицера Генерального штаба. Вторая оценка чиновника докладной того же Арчегова, но июля 1919 года, гласила, что сей офицер имеет узкий кругозор с приземленным мышлением, обусловленный недостаточным образованием…

Владивосток

— Фарт, это настоящий фарт. Судьба смилостивилась надо мною. — Генрих Щульц шептал про себя, глядя на таявший за белым поясом льда большой город. Через белую пустыню шел широкий изломанный черный след с белыми пятнами — лед был еще тонок, и ледокол без труда крушил его, выводя на чистую воду крейсер «Орел» под вице-адмиральским флагом и два военных транспорта.

Вот уж эти русские, настолько любят чины. В рейхе, в той Германии, довоенной, над таким отрядцем поставили бы корветтен-капитана, и тот был бы доволен до глубины души, что дали покомандовать быстроходным пароходом и двумя грязными пузатыми лоханками. А вот для фрегатен-капитана такое назначение было бы равно ссылке, а потому следовало подавать сразу рапорт на отставку.

А у русских все наоборот — ставят на такую должность адмирала, и не кого-нибудь, а бывшего командующего флотом и верховного правителя. И еще радуются, что, наконец, снова выйдут в океан. А может, все дело в том, что в их флоте просто нет настоящих военных кораблей.

То, что видел Генрих Щульц, не производило впечатления — старая канонерка накренилась в порту, без хода и экипажа, полдесятка допотопных миноносцев, из которых в море могла выбраться лишь парочка, да дюжина различных гражданских посудин, вооруженных наспех пушками. Но зато названия громкие — вспомогательные крейсера «Орел» и «Лейтенант Дадымов», тральщики «Патрокл» и «Диомид» и прочие лоханки с не менее громкими именами. Весь их флот…

— Их флот, — усмехнулся Генрих и пошевелил губами, словно пожевал слово. — Нет, господин старшина, нынче это твой флот! Под этим синим крестом тебе в бой идти, если придется!

Сегодня утром, перед самим походом, капитан-лейтенант Миллер собрал на верхней палубе всех немцев — германцев и австрийцев. И объявил — они служат два месяца на «Орле», который идет в Европу. Там контракт будет закончен, и они вольны перебираться на голодающую родину. Предложенная офицером перспектива совершенно не вдохновила слушателей — на русском флоте они за эти недели порядочно отъелись, а в карманах зазвенели монетки, и не простые, а золотые.

А потому известие о том, что контракт может быть продлен с ними на пять лет, было встречено с напряженным молчанием, что у немцев заменяло привычный русский гул. Спокойным голосом Миллер изложил условия — и тут строй пошатнулся, немцы просто не поверили своим ушам.

Да как поверить — сибирское гражданство после службы, а кто оттянет полный срок в 15 лет, получит небольшую пенсию и возможность работать в казенных учреждениях для приварка. Кормежка и паек для семей, выплата жалованья и различных прибавок за выходы в море, службы на отдаленных базах, за старшинские чины и так далее. А потом офицер подытожил все надбавки и назвал общую сумму в русских рублях.

Генрих считал великолепно — в кайзермарине артиллеристов всегда набирают из тех, кто хорошо знает математику. Сумма была немедленно удвоена в мозгу, и месячный итог для него получился в 120 марок золотом. Так как Щульц не знал, что представляет из себя нынешняя рейхсмарка, то произвел новую операцию, переведя курс в соседнюю валюту, вражескую. Во франках вышло еще больше — ровно полторы сотни — о такой сумме до войны можно было только мечтать, да и то в горячечном бреду.

Моряк прикинул надбавки, и тут ему внезапно поплохело — поверить в две сотни золотых франков он просто не мог. Однако Миллер развеял опасения, сказав, что вышел указ правительства, а военный министр уже отдал соответствующий приказ, который будет для них немедленно доведен на немецком языке, для лучшего понимания.

Приказ был тут же озвучен, а немцев распустили на полчаса для обдумывания перспектив. Все это время они, круглых дураков среди них не нашлось, ходили кругами, боясь, что русские передумают в самый последний момент, как это у них зачастую и случается. Очень непредсказуемый народ, живут без орднунга.

Но нет, не передумали, сделали все честь по чести — общее построение, подъем флага, присяга кайзеру Михелю, ради которой на палубе разбили алтарь и привезли из города пастора и ксендза, для лютеран и католиков. Прибыл и русский батюшка — на чужбине несколько немцев перешли в православие. Принимали присягу и русские моряки, кто переходил из гражданского флота. Остальные матросы застыли ровными шеренгами, а с ними гардемарины, три десятка которых отправлялись в плавание, для практики…

«Эльза или Гретхен», — эти два имени сидели занозой в мозгу Шульца. Первая девчонка была подружкой младшей сестренки Лоттхен. Вторая, на год постарше, племянницей по линии мужа тетки Клары. Генрих общался с ними за полгода до войны — веснушчатые девчушки тогда его не интересовали, пигалицы, в куклы еще играли. То ли дело Марта, соседка, дочь зеленщика. Есть за что подержаться. Но война прошлась немилосердно — его подружки за эти шесть лет стали замужними фрау, многие вдовами, у всех дети. А брать такую обузу на себя он не хотел. Времена тяжелые настали, своих бы киндер завести и воспитать.