Читать книгу "Загадаю Тебя - Анна Джолос"

– восклицает возмущённо. – Я жила лишь для тебя целых десять лет! И в Москву была вынуждена уехать работать. Не развлекалась, знаешь ли…

– Ладно, мам, проехали, – разочарованно вздыхаю. Бесполезно говорить с ней. Не достучаться. – Я пойду спать, устала. Завтра прямо с утра поеду в больницу. Ты со мной?

Отрицательно качает головой.

– Он видеть меня не хочет.

– Ну и пусть.

– Лишний раз нервировать. Зачем?

– Как хочешь, – разворачиваюсь, чтобы уйти.

Искренне её не понимаю.

– Так что с квартирой? Она нужна мне, – доносится в спину.

А мне все эти годы нужна была мать.

Останавливаюсь.

– Он сделал на тебя дарственную, – недовольно цедит. – Ты совершеннолетняя, а значит сама можешь распоряжаться имуществом.

«Сделал дарственную».

– Оля, я с тобой разговариваю! – очевидно, теряет терпение.

– Я поступлю так, как скажет дед, – отвечаю, развернувшись к ней корпусом.

– Не жадничай. У этого твоего заряженного мажора стопроцентно всё есть, а нам с Адольфом позарез нужны деньги! Дочка…

– Как дед решит, так и будет, – уверенно повторяю ещё раз и выхожу из кухни.

Всё равно больше нам беседовать не о чем. Сегодня я, как никогда, почувствовала, что мы отдалились друг от друга на максимум.

В зале работает телевизор. Включён не привычный для меня канал про охоту и рыбалку, а музыкальный, транслирующий зарубежные и отечественные клипы.

Сейчас на экране один из них. Полуголые девушки в откровенных купальниках. Солнце. Бассейн. Вода.

Богдан такое любит. Помню, как в Новогоднюю ночь он сам рассказывал про подобные вечеринки, устраиваемые его друзьями.

В кармане настойчиво вибрирует телефон.

Достаю. Читаю сообщения от Сени. Вижу, что она звонила трижды. Наверняка очень переживает.

Пишу ответ. Говорить пока не готова. Она поймёт.

– Всё нормально, Оль?

Отрываю взгляд от экрана. Встречаемся с Богданом глазами.

– Да.

Только сейчас замечаю, что у него на руках Персик. Шерстяной предатель дремлет и мурчит, пока парень чешет ему пузо.

– Я постелю тебе в гостевой. Помнишь, где комната?

– Да.

– Утром сможем поехать к дедушке в Ипантеевку?

– Конечно сможем.

Киваю и покидаю зал, как всегда, ощущая затылком пристально-раздражающий взгляд немца.

**********

Этой ночью я очень долго ворочаюсь в постели. Почёсываю за ушком пушистого друга, устроившегося под боком. Мысленно молю Боженьку дать деду здоровья и сил. И, знаете, всё больше и больше злюсь. На маму.

К сожалению, интуиция меня не подвела. Родительница, как я и думала, очутилась в Загадаево неслучайно.

В памяти всплывает наш с ней разговор. Как не прискорбно, но цель её приезда предельно ясна. Мама пожаловала домой за квартирой и настроена весьма решительно, что лишь сильнее меня огорчает.

Удивил по-своему, конечно, и дед. Во-первых, тем, что я ни сном, ни духом про некую недвижимость в Туле. Во-вторых, тем, что умудрился сделать дарственную. Не представляю, когда и где он успел оформить эту бумагу в столь кратчайшие сроки.

Видимо, мама начала требовать квартиру ещё до своего приезда. Вот он и сообразил по-быстрому. Умеет.

Чёрт возьми, как же неприятно всё это! Родные люди ссорятся из-за квадратных метров. Окончательно портят отношения и некрасиво поступают друг с другом.

Если раньше я ещё как-то надеялась на то, что всем нам удастся сблизится, то теперь… Увы. Искренне не понимаю, как это вообще возможно.

Довели до деда до приступа. Не прощу. Ведь никакие проблемы, материальные или иные, не стоят здоровья самого близкого для меня человека…

Веки тяжелеют. Какое-то время спустя мне всё-таки удается задремать под аккомпанемент мурлыканья моего кота.

Правда в Царстве Морфея пребываю по ощущениям недолго. В определённый момент я просыпаюсь, внезапно почувствовав, что меня… кто-то трогает. Чья-то рука гладит по плечу, талии, животу, бедру. Спускается ниже.

Резко распахнув глаза, испуганно всматриваюсь в темноту, заподозрив неладное.

Дальнейшая череда событий происходит очень быстро. Человека, сидящего на моей постели, сдёргивают с неё и буквально отбрасывают к противоположной стене.

С грохотом падает полка с книжками и прочей утварью.

Персик подрывается и шустро удирает.

Вскочив, и я отползаю назад, к изголовью кровати. Спросонья не додумываюсь сразу включить ночник. С минуту соображаю, а когда наконец делаю это, вижу в своей комнате следующее: по пояс голый Богдан, злой и разъярённый, бьёт немца кулаком по лицу. Отчего тот теряет равновесие, падает и мешком сползает по стене.

– Ах ты ж гнида похотливая!

На отчима обрушивается один удар за другим.

Лёжа на полу, Адольф мычит что-то нечленораздельное и беспомощно прикрывает голову руками, предпринимая попытку защититься.

Принюхиваюсь. Запах алкоголя режет нос.

– Богдан, не надо, хватит! – предчувствуя беду, считаю своим долгом вмешаться.

Едва спрыгиваю с кровати, как на пороге моей комнаты оказывается мама. Ночнушка. Бигуди. Прищур.

Видимо, мы её разбудили.

– В чём дело? О, Боже! Адик! Немедленно прекратите! – верещит на весь дом сиреной, пока её возлюблённого вышвыривают в коридор. – Не бей его, сволочь! Адик! Адик! – истерично кричит, глядя на пьяного мужа, неспособного даже подняться. – Отпусти его, парень! Не трогай его! Брысь!

Богдан никого не слушает. Продолжает дубасить Адольфа, явно смирившегося со своей участью.

– Аааа! Что ж творится-то! Что творится! – мать бежит к окну и настежь его открывает. – Помогите, люди добрые! Убивают! Ой убивают! – вопит она громко.

– Богдан, остановись, не надо, – что есть сил висну на его руке. – Пожалуйста, прошу тебя. Слышишь?

Отчим в крови. Мечущаяся по коридору мать бьётся в истерике.

Мне жутко страшно. Наверное, именно это Богдан читает в моих глазах, когда поворачивается.

– Не надо, – дрожа, шепчу одними губами.

– Ааадик. ААААДИК, тебе больно? – мать бросается к мужу, падая на колени. – Ох! Бедный мой! Милый мой! Какой кошмар! Какое безобразие! Я счас же звоню в полицию, Ольга! – оборачиваясь через плечо, сообщает грозно. – Посадят твоего москвича надолго!

– Мам!

– А если увечья какие серьёзные нанёс, так век не расплатится! Пожизненно платить нам будет! – угрожает, тыча в Сухорукова пальцем.

– А вы и рады такому раскладу, – ухмыляется тот. – Одно бабло у вас на уме.

– Адик, полежи-ка, вот платок, возьми, – переходит на немецкий, потом опять на русский. – Щас-щас! Полицию приглашу сюда. Разберёёёмся. Побои снимем! – поднимается и идёт, судя по всему, к телефону.

– Не забудьте указать, мамаша, что муж ваш домогался до вашей дочери, – бросает