Читать книгу "Сыновья - Перл С. Бак"

с управителем сотни уловок против помещика, и оттого что ему надоело с ними бороться, он поносил и ненавидел землю. Он не мог дождаться того дня, когда Ван Тигр добьется высокого положения и старшему брату его не нужно будет выходить из дому в жару и холод, не мог дождаться того дня, когда он сможет сказать: «Я – брат Вана Тигра» – и этого будет достаточно. Когда-то он был доволен и тем, что люди начали звать его Ван Помещик; так звали его и теперь, и еще не так давно это имя казалось ему почтенным.

Сказать по правде, Вану Помещику приходилось очень нелегко, потому что при жизни своего отца Ван Луна он привык без отказа получать от него деньги на все, что ему было нужно, и за всю свою жизнь ни разу не трудился ради них. А после раздела наследства он работал как никогда, и, несмотря на все эти непривычные для него труды, ему все же не хватало серебра, а сыновьям его и женам не было и дела до того, что деньги достаются ему не даром.

Сыновья его желали носить только самое лучшее, и чтобы подбить платье на зиму, им нужен был один мех, а на весну и осень другой – нежный и легкий, и для каждого времени года – особого сорта шелк, и для них было настоящее лишение и нешуточное горе, если приходилось надеть халат чуть подлиннее или пошире скроенный, чем принято было носить в этом году, и больше всего на свете они боялись насмешек городских щеголей, с которыми водили знакомство. Так было со старшим сыном, а теперь и четвертый сын начинал к этому приучаться. Ему было всего тринадцать лет, но ему нужен был и халат модного покроя, и кольцо на палец, и духи, и помада для волос, и особая служанка, и слуга, который водил бы его гулять, а так как он был любимец матери и она боялась, как бы ему не повредили злые духи, то он носил в ухе золотую серьгу, чтобы боги обманулись и приняли его за девочку, которая ничего не стоит.

Жену свою Ван Помещик никогда не мог убедить в том, что серебра в доме гораздо меньше, чем было прежде, и если он говорил ей, когда она просила денег: «У меня нет таких денег, я могу дать тебе только пятьдесят монет», то она возражала: «Я обещала дать в храм на новую крышу, и если не дам, то достоинство мое пострадает. У тебя же есть деньги, я знаю, они у тебя уходят, как вода, на игру и вино и на всех этих дрянных женщин, а я единственный человек в доме, который заботится о душе и о богах. Когда-нибудь ты попадешь в ад, и мне придется молиться о твоей душе, – вот тогда ты пожалеешь, что не давал мне серебра!»

И Вану Помещику приходилось где-нибудь доставать серебро, хотя ему была ненавистна мысль о том, что его деньги перейдут в руки вкрадчивых и лицемерных священников, которых он терпеть не мог и не доверял им, так как слышал о них много дурного. А все же нельзя было сказать наверное, – может быть, они и умеют колдовать, и, притворяясь, что не верит в богов, которые, будто бы, нужны одним женщинам, он не был вполне уверен, что боги над ним не властны, и даже в этом он путался и не мог разобраться.

Правду сказать, жена его стала весьма благочестива и только и делала, что молилась богам и ходила по храмам; она постоянно навещала то один, то другой храм, и ей доставляло величайшее удовольствие входить в ворота, опираясь на служанок, как подобает знатной госпоже, и видеть, как священники, и даже сам настоятель, бегут к ней навстречу, угодливо кланяясь, и расточают ей льстивые слова, называя ее любимицей богов и сестрой, близкой к Великому Пути.

Слушая их, она жеманилась и улыбалась, опустив глаза, и отнекивалась, и очень часто, сама не зная, как это выходило, обещала дать им денег, и при этом гораздо больше, чем ей хотелось бы. Священники не давали промаха и не скупились на похвалы, и имя ее красовалось повсюду, как пример всем благочестивым людям, а один храм принес ей в дар деревянную доску, выкрашенную в ярко-красный цвет, на которой золотыми буквами было написано, какая она благочестивая и как почитает богов. Эту доску повесили в храме, правда, в боковом приделе, но и там многие могли ее видеть. После этого она возгордилась еще больше, стала еще благочестивее с виду и приучилась сидеть всегда неподвижно, сложив руки, и часто, когда другие сплетничали или праздно болтали, она не выпускала четок из рук и шептала молитвы. Будучи такой набожной, она очень немилостиво обращалась с мужем и во что бы то ни стало требовала серебра для поддержания своего доброго имени.

Видя, что госпожа получает, сколько ей нужно, младшая жена Вана Помещика тоже захотела своей доли, правда, не на богов, хотя в угоду госпоже и она выучилась о них пустословить, но все же и она требовала серебра. И Ван Помещик не мог понять, куда она тратит столько денег: она не одевалась в дорогие, затканные цветами шелка, не покупала драгоценных камней и золотых украшений на платье и в волосы. Однако деньги быстро уплывали у нее из рук, и Ван Старший на это не жаловался, боясь, что она пойдет плакаться к госпоже, а та станет упрекать его и скажет, что если он взял девушку в дом, то должен платить ей. Обе эти женщины были дружны по-своему, хотя дружба эта была довольно холодная, и держалась она тем, что обе вместе нападали на мужа, если им что-нибудь было нужно. В конце концов Ван Помещик все-таки узнал, в чем дело: он заметил как-то, что младшая жена его выскользнула в боковую калитку и, достав что-то из-за пазухи, передала стоявшему там человеку, и, вглядевшись пристальнее, Ван Помещик узнал в этом человеке ее отца. И Вану Помещику было горько это видеть, а про себя он подумал:

«Так, значит, я кормлю и этого старого мошенника с семьей!» И Ван Помещик ушел к себе в комнату, и, вздыхая, долго сидел там; он горевал и даже стонал потихоньку. Но толку от этого не было, и сделать он ничего не мог, потому что, если она захотела отдать то, что получила от мужа отцу, а не потратила на сласти и наряды, – это