Читать книгу "Приснись - Юлия Александровна Лавряшина"

заверил:

— Я не нарушу нашу договоренность. Только если сломаю ногу или…

— Прекрати! — вскрикнула она уже без прежнего надрыва, даже рассмеялась без голоса. — Не хочу даже мысли допускать, что с тобой может такое случиться.

— Ладно. Ничего со мной не случится.

— А почему именно по четвергам?

В ней уже проснулся следователь, которому непременно нужно было до всего докопаться. Я ответил уклончиво:

— Надо реабилитировать этот день чем-то хорошим. Однажды в четверг со мной случилось… Ну, кое-что случилось. С тех пор я ненавижу этот день недели.

Мне показалось, будто она поняла, о чем речь. Молча кивнула, оторвалась от меня и, вытирая щеки, прошлась по комнате. Голос ее зазвучал по-деловому:

— Так что у тебя стряслось?

Я не стал темнить и заявил напрямую:

— Мне нужен сравнительный анализ ДНК.

— Кого с кем?

— Меня. С одним мальчиком.

Резко обернувшись, Тамара вздернула брови:

— Ты подозреваешь, что он твой… Кто?

— Сын.

— А его мать не говорит правды?

— Эта сука бросила его в роддоме. Я даже ничего не знал о нем!

От нравоучений она, к счастью, удержалась. Только уточнила:

— Где он сейчас?

Когда я выложил все, что знал о Саше Котикове, она записала это в блокнот и проговорила сдержанно:

— Попробую. Где моя сумка?

— А у тебя с собой эти штуки для этого… как его?

— Соскоба с внутренней щечной поверхности полости рта, — ответила Тамара четко. — Да, пробирка и палочка у меня с собой. Считай, тебе повезло… Или подсознание велело мне подготовиться.

— А как ты поступишь с… с Сашкой?

— Это не твоя забота.

Я вздрогнул от неожиданности, но следом почувствовал облегчение: мои заботы взял на себя человек, который точно все сделает правильно. И не причинит мне зла — в Тамаре я был уверен.

Поэтому без опаски разинул рот, и она поскребла изнутри мою щеку. Упаковала пробирку и неожиданно двинулась к выходу. Я растерялся:

— Уже уходишь?

Она небрежно бросила через плечо:

— А ты всерьез думал, что я погоню тебя в постель против твоей воли? Я же сразу сказала, чего хочу больше всего… И ты обещал, что у меня будет возможность смотреть на тебя.

— Будет, — заверил я.

Волна благодарности захлестнула меня, и на пороге я снова обнял ее. Больше Тамара не плакала, и был риск, что в ней пробудится желание, но она отстранилась первой и подарила мне родственный поцелуй в щеку:

— До четверга.

Закрыв за ней дверь, я подумал, что Фрейд сильно преувеличивал силу сексуального влечения. Порой любовь способна выбраться из постели и воспарить над ней…

Я чувствовал себя почти счастливым.

* * *

Я не сразу сообразила, что Макс перестал мне сниться…

Мои мысли, мое сердце, все мое существо теперь занимает Гоша, и эти ощущения абсолютно не знакомы: никогда прежде мне не доводилось испытывать подобную полноту слияния с другим человеком. И папу, и Милку я любила совершенно иначе, ведь платоническая любовь, при всей своей красоте, не будит в человеке телесных — таких мощных! — сил.

Когда Гоша только прикасается, у меня закладывает уши и в голове поднимается звон, словно мое тело взмывает в высоту и торжествует, ощущая незнакомую легкость. Почему-то я даже не испытываю сомнений: он любит меня в истинном смысле этого слова, а не просто хочет взять то, что плохо лежит и никому больше не нужно.

Когда мы впервые остаемся вдвоем в нашей пустой квартире, я не испытываю ни неловкости, ни страха. Хотя сразу понимаю: сейчас наконец случится то, что с моими ровесницами произошло еще лет десять назад.

Я толком не представляла, как вести себя в постели, ведь эротические эпизоды фильмов показывали девушек изящных, ловких, а мне уж точно не стоило подражать им. Так и раздавить Гошу недолго… Но оказалось, что в реальности все гораздо проще и нежнее, чем на экране. Или это мне с Гошей так повезло?

— Любимая, — выдыхает он мне в шею, когда снова удается заговорить. — Какая же ты чудесная…

А я просто глажу его лицо, которое теперь стало для меня самым прекрасным. Пусть Гоша не так красив, как Макс…

Макс!

Кажется, я вспоминаю о нем впервые за последнюю неделю. Или даже две?!

В моей душе начинают копошиться угрызения совести, точно я бросила друга в трудную минуту, так и не выяснив — не стал ли он убийцей? И как он поступит с ребенком, отцом которого, возможно, является? И вообще, что происходит с ним сейчас?

Но надеяться на то, что Макс явится ко мне во сне только по моему хотенью, было глупо. В обычной жизни чудеса так не работают, а эти сны, как ни крути, принадлежали к разряду необъяснимого. Не стоит и вспоминать о нем, ведь этим ничего не изменишь.

Но прежде чем окончательно отогнать мысли о Максе, я с благодарностью думаю, что именно он, его скрытая от других (но не от меня) необузданность сделали меня храбрее и решительнее. И то, что я шагнула навстречу Гоше и отдала ему всю себя, не спрятавшись за гигантской кучей собственных комплексов, тоже не случилось бы, если б Макс не пронесся сквозь мои сны шаровой молнией.

Красивый, несчастный, безумный…

Только Милане я признаюсь в том, что он покинул мои сны. Она задумчиво выслушивает меня, и лицо ее вдруг начинает сиять:

— Вот теперь я и вправду могу рвануть в Москву!

— Почему — теперь?

— А то ты не понимаешь? Мне же все равно не давало покоя то, что вы с ним связаны. Пусть и каким-то таинственным образом… Но я же опасалась: вдруг тебя ранит, если я… Ну вдруг я понравлюсь ему?

У нас уже выпал снег, и вдоль ограды парка за нами тянутся две дорожки следов. Странно, что никто не прошел здесь до нас, ведь уже сгущаются сумерки. Или недавно землю покрыл очередной мазок белизны?

Я оглядываюсь: Милкины следы меньше и легче даже на вид. У нее длинные, ровные ноги и небольшие ступни. И вся она так хороша — разве может Макс не влюбиться в нее?!

Только на душе неспокойно: я видела в его квартире очень красивых девушек, которых он провожал равнодушным взглядом. Что с ним не так? Почему никому не удается тронуть его сердце? Я-то Милку обожаю, а Макс может и внимания на нее не обратить…

— Знаешь, — отвечаю я, беря ее под руку, — если кому-то и удастся пробудить к жизни его настоящего, так это тебе. Он ведь в душе хороший, я чувствую…

Насупившись, она смотрит перед собой:

— Почему только мне?

— Ты настоящая. Я вот только сейчас поняла: его окружают фальшивки, поэтому он никого