Читать книгу "17 мгновений рейхсфюрера – попаданец в Гиммлера - Альберт Беренцев"

нет никакого оружия с собой. И я всегда был вам верен. За что?

За то, что я русский попаданец, и мне пора перетряхнуть все мое окружение, вот за что. Но сказать этого Вольфу в лицо я, понятное дело, не мог.

— Думаю, что раньше вы докладывали обо всех моих делах фюреру, Вольф, — пояснил я, — А теперь точно также держите в курсе Ольбрихта и Бека. Мне такого не нужно.

Вольф пытался еще опротестовать мое решение, но толку для себя не добился. В этом была своего рода историческая справедливость — Вольф же сам помогал Гиммлеру строить систему, где любого человека можно арестовать без суда и следствия. И вот теперь он сам в жернова этой системы и угодил.

— Вольфа не в концлагерь, — приказал я, — В тюрьму, в одиночную камеру.

Физического сопротивления Вольф не оказал никакого, парни из батальона моей личной охраны утащили его легко и без всякий препятствий, чтобы передать затем в руки гестапо.

Я доел завтрак, потом чинно поднялся из-за стола:

— Гротманн, я назначаю вас начальником моего личного штаба рейхсфюрера ᛋᛋ. И повышаю сразу до штандартенфюрера. Можете уже готовить мне приказ на подпись. И помните, что это большая ответственность. И еще честь. А честь эсэсовца, как известно, называется верность.

Гротманн не стал ничего говорить мне в ответ, только отсалютовал.

И правильно сделал. Парень уже уяснил, что пустой болтовни я не люблю, я её уже наслушался от Вольфа. А еще Гротманн, став штандартенфюрером, перескочил через одно эсэсовское звание. Кажется, он сейчас реально готов горы свернуть ради меня, положиться на Гротманна я и правда могу. До поры до времени.

Однако на одном Гротманне своей команды не построишь. Хорошо бы найти толковых антифашистов. А если не антифашистов — то хотя бы просто НЕфашистов, с чем в пост-гитлеровской Германии были понятные проблемы.

Мне нужны уважаемые немцы. И вот тут-то и была собака зарыта, учитывая, что все немцы, презиравшие Гитлера (антифашистами их все-таки назвать нельзя, ибо до этого они Гитлеру честно служили) теперь делали ставку на хунту — на Ольбрихта и Бека, а никак не на меня, не на проклятого Гиммлера. К крупным капиталистам вроде Круппа соваться нет смысла тем более, эти все ведут сейчас дела через Гёрделера, это раз, а во-вторых: тот же Крупп, как выяснилось вчера ночью, уже тоскует по фюреру.

Ну и где мне взять честного немца? Неужели на свете не осталось ни одного, кроме меня самого, конечно? Я призадумался. Припомнил имена и фамилии из послевоенной истории Германии. Коммуниста я, по понятным причинам, взять себе в команду не могу, за такое меня просто сожрут. Да я и не помнил ни одного немецкого коммуниста, кроме Тельмана… С другой стороны: коммунист мне может очень сильно пригодится для переговоров со Сталиным.

— Ну вот что, Гротманн, отдайте немедленно указания — нужно разыскать и доставить ко мне ряд лиц, — распорядился я, — Во-первых: Эрнста Тельмана.

Гротманн тут же достал блокнот и записал. Без лишних вопросов. Хотя по лицу моего нового главы штаба я понял, что он знает, кто такой Тельман.

— Тельман у нас в концлагере, я так понимаю?

— Не могу знать, рейхсфюрер, — отрапортовал Гротманн, — Не уверен, что он даже жив. Но я немедленно дам указание его разыскать.

— Во-вторых… — продолжил я, — Конрада Аденауэра.

Про Аденауэра я помнил ровно две вещи: послевоенное немецкое «экономическое чудо» и тот факт, что Аденауэр с наци не сотрудничал.

Уже достаточно в моей ситуации. Где сейчас находится Аденауер, ставший в реальной истории после войны канцлером, я вообще не имел ни малейшего понятия, только надеялся, что не в эмиграции. Гротманн на фамилию Аденауэра тоже никак не прореагировал, скорее всего слышал её впервые.

— Ищите быстрее, — потребовал я, — И обоих ко мне. И досье мне на них дайте. А сейчас я намерен не бежать отчитываться Ольбрихту, как советовал мне дорогой Вольф, сейчас я собираюсь инспектировать объекты, как я и планировал.

Я огляделся. Казармы я уже вполне себе проинспектировал. Хорошие казармы, чистые, добротные, и даже кровати мягкие. Вот только предложенный мне Юнгом метод восстановления памяти в данном случае не работал от слова совсем. В памяти Гиммлера ничего не шевелилось, никаких обещанных Юнгом инфодампов я не получил, да и обещанной ментальной нестабильности тоже не наступило. Последний факт радовал, а вот остальное — нет. Видимо, тут нужно нечто позабористее, эмоциональный контакт с Гиммлером у меня пока что недостаточный.

Может и правда съездить к семье, а то и к гиммлеровской любовнице? Но эту идею я отверг. Мне не нужна информация о семье, мне нужна информация о войне и политике. Большинство мужчин все же разделяют семью и работу на эмоциональном уровне, так что контачить с семьей реципиента — никакого толку.

Я вздохнул:

— Так что у нас там по плану, штандартенфюрер Гротманн?

Гротманн тут был в своей стихии, он и раньше, еще до моего попаданства, занимался составлением графика дня Гиммлера и ведением его записей. Так что отрапортовал бодро:

— Завод «Алкетт», шеф. Тут в Берлине. Производят: гаубицы, САУ, танки.

Вроде как раз то, что нужно.

— Хорошо.

— Ну и Равенсбрюк, — продолжил Гротманн, — Женский концентрационный лагерь, в сотне километров от Берлина. Его вы всегда любили инспектировать, рейхсфюрер.

А вот тут у Гиммлера в нейронах уже что-то шевельнулось, явственно. И мне от этого шевеления стало нехорошо, меня замутило, бросило в холодный пот. Тут было что-то не так. Подонок Гиммлер явно обожал посещать женский концлагерь, возможно получал от его созерцания извращенное удовольствие. Но мне… Мне туда ехать не хотелось, совсем.

Я чувствовал, что не надо мне этого видеть. С другой стороны — а есть ли вообще лучший способ вернуть себе память Гиммлера? Концлагеря ублюдок обожал, так что на зрелище человеческих страданий башка Гиммлера должна срезонировать. Вот только переживу ли я этот резонанс?

Концлагерь тем более еще и женский, а я страдания женщин с детства не переношу…

Ехать или нет? Мне вдруг стало страшно, я засомневался.

— Не надо концлагеря, — я мотнул головой, — Лучше вот что… Меня интересует бункер, Гротманн. Мой секретный бункер в Тевтобургском лесу.

Про этот бункер мне, помнится, рассказал сам Гитлер, еще при нашей первой встрече. Фюрер утверждал, что в этом бункере Гиммлер что-то от него прятал, фюрер даже был обижен за