Читать книгу "Оборотень из Оскола - Никин Сим"

всякий раз при попытке подловить нерадивого студента на незнании предмета, тот выдавал этих знаний столько, что казалось, может заткнуть за пояс любого профессора.

- Вундеркинд, - вполголоса указывали друг другу преподаватели при виде Вольдемара. При этом в слове «вундеркинд» сквозило явное презрение, рожденное от обиды на то, что провинциальное дарование оставляет без внимания попытки любого из них взвалить на себя заслугу выявления и взращивания всестороннего таланта в некогда ведущем разгульный образ жизни юноше.

Причина охлаждения Хазарова к учению прояснилась после того, как его стали регулярно замечать в свите лидеров набирающей все большую популярность политической партии «Недра России». То кто-то сказал, что видел Вольдемара на митинге протеста рядом с Подвальным. Потом он мелькнул в телевизионных новостях рядом с Прохорчуком. Затем в интернете обнаружилась фото, на которой молодой провинциал в числе нескольких известных личностей поднимался по трапу на яхту Заграбовича.

С увлечением политикой Вольдемар вновь стал общаться со студентами. Правда, не со всеми, а лишь с теми, кто за возможность заработать лишний рубль мог пойти на что угодно. А лучше даже не за рубль, а за «еврик», или на худой конец не совсем еще потерявший популярность «бакс». Подобные субъекты теперь вились вокруг него свитой всякий раз, когда Хазарова на очередной зачет привозил черный «Хаммер».

Уже в мае к парадному крыльцу ВУЗа подъехала колонна из шести крутых иномарок. Из одной из них выскочил Вольдемар и услужливо придержал дверь перед грузно выползающим на тротуар господином, чью физиономию любители следить за политической жизнью страны могли часто видеть по правую руку от Подвального. Сопровождаемые двумя дюжими телохранителями и любопытными взглядами студентов, они проследовали в кабинет ректора, где пробыли около получаса.

После этого визита Хазаров в институте больше не появлялся. Поговаривали, что ему просто выдали диплом, оформив сдачу всех необходимых зачетов, экзаменов и дипломной работы экстерном.

Следующий год Вольдемар продолжал мелькать в обществе лидеров «Недр России». Его имя уже несколько раз произносили на центральных каналах телевидения, называя самым молодым политиком и пророча головокружительную карьеру.

Однако молодой политик неожиданно покинул столицу, изъявив желание вернуться в родную провинцию, дабы возглавить штаб партии в Осколе. Поговаривали, что это была своеобразная ссылка, в которую его отправили лидеры «Недр» за какую-то провинность.

- 16 -

- Колян, привет! Колян, ты чо так смотришь? Не узнаешь чоли?

Вовчика Мотыль узнал сразу. И тут же в голове всплыли неприятные воспоминания о событиях четырехлетней давности, когда он по наводке Карапета похитил какую-то девку и держал ее на даче у этого придурка Баламута. То, чем все закончилось, можно было бы списать на горячечный бред, если бы не многочисленные ссадины и царапины, густо покрывавшие его тело и ужасно чесавшиеся в течение последующего месяца, пока заживали. Весь этот месяц Мотыль провел у подруги, не появляясь в своей квартире и вообще боясь высунуть нос на улицу. И вовсе ни из-за исцарапанного лица, а из-за уверенности, что его разыскивает некий черный спецназ. С Карапетом больше не общался, и вообще выкинул старую сим-карту, сменив номер телефона.

- Ты чо, Колян, под кайфом чоли? – голос Вовчика стряхнул с Мотыля пелену воспоминаний. – Чота я тебя сто лет не видел. Где пропадал-то?

- Я б тебя еще тыщу лет не видел. Чего орешь, как потерпевший? – недовольно буркнул Николай.

- Дык, это… Чо ору, чо ору. Я ж тебе говорю: «Привет». А ты смотришь, как сквозь меня и молчишь. Вот и ору. Прикинь, Колян, я дачу-то продал, ага.

- Да и хрен с твоей дачей.

- Вот и я говорю, хрен с ней, - согласился Вовчик. – Какой из меня дачник? Тут другое, колян. Бикса-то та вовсе не ментовская телка. То тебя развели, Колян, извиняюсь, как лошару, ага.

- Какая еще бикса? – нахмурил брови Евсиков.

- Короче, прикинь, тут такая история… Ты никуда не спешишь? А то пойдем вон на лавку кости бросим, да я расскажу все, как было. Мож, по пивку?

Присесть на лавочку, расположенную в тени раскидистой ивы Мотыль согласился. Но распивать пиво в компании Баламута отказался, грубо поторопив того с рассказом.

- Короче это, - начал Баламут, - ты ж Колобка знаешь? Нет? Да знаешь, просто забыл. Он тоже из наших пацанов. Короче, позапрошлой осенью, как раз когда первые опята пошли, мы с ним в лес по грибы поехали. Моя «аудюха» тогда еще на ходу была…

- Ты мне тут что, про грибные места мозг парить собрался? – Николай сделал вид, что собирается встать. Он прекрасно помнил, что если Баламуту дать волю, тот наплетет столько лишнего, пока доберется до сути…

- Дык с грибов-то все и началось, - поспешил объяснить Вовчик. – У Колобка тут на одном хуторе родня раньше жила. Так он туда по грибы всякий раз ездил. Потом там померли все, и Генка туда больше не наведывался. А тут мы про грибы разговорились, он и вякнул, мол, знает место, где опят хоть косой коси. Я и предложил съездить. А чо? Да все, все, Колян, я ж уже к самой сути подошел.

Далее Вовчик поведал, как подъехав к хутору по разбитой бетонке, они увидели вместо старых полуразрушенных строений большой свежеотстроенный дом из цилиндрованных бревен, вокруг которого располагались аккуратно подстриженные газоны, вились чистые дорожки из дикого камня. Далее виднелись еще какие-то постройки, но они уже находились за двухметровой оградой из зеленой пластиковой сетки, используемой обычно в чисто декоративных целях. Вероятно, и здесь ее поставили от мелкого лесного зверья – крупное давно ушло в более далекие от цивилизации места – да от бродячих собак. Ограда примыкала к боковым стенам дома. К высокому парадному крыльцу подъезд был свободным. Рядом имелась небольшая, машин на десять, стоянка, застеленная все тем же камнем.

Не доезжая метров пятьсот до лесного хутора, Баламут остановил машину и вопросительно посмотрел на изумленно таращившегося вперед Генку Колобякина. Присвистнув, тот начал прикидывать, кто это из его родственников мог так круто взлететь, чтобы отстроить эдакую усадьбу? На ум никто не приходил, и он решил, что это кто-то из молодых, которых Генка почти и не знал. Однако