Читать книгу "Назначаю тебя палачом - Анна Васильевна Дубчак"

то теперь ее отпустило.

Она сама во всем виновата. Глуповатая, вздорная женщина, вместо того чтобы адекватно отреагировать на подлость мужа и обратиться к адвокату с просьбой помочь развестись и, главное, защитить свои права при разделе имущества, поручила Борису встретиться с Финягиным, чтобы предупредить его о возможном покушении.

И как она себе все это представляла? Какие основания были бы у Бориса сказать такое? Каким бы дураком он себя выставил! И как вообще она осмелилась прийти именно к Борису, к известному адвокату, не имея за душой ни гроша? Только лишь потому, что они живут по соседству? Неужели ей просто хотелось перед тем, как покончить с комфортной жизнью и укатить к маме в провинцию, оказаться в центре внимания, да еще и с такой скандальной, забубенной историей в кармане? Зачем вывалила на голову огромному количеству людей любовную драму с парнем-дезертиром? Чтобы все увидели в ней женщину? Что, как не отчаяние, толкнуло ее на это? Да, пожалуй, все эти вопросы и могли бы иметь место и вызывали бы жалость к этой несчастной женщине, если бы не одно важное обстоятельство: Финягина-то на самом деле убили!

– Вас, кажется, зовут Валерий? – Эмма взглянула на Реброва, успев состроить страдальческое выражение лица. – Я согласна, чтобы вы поехали со мной. Буду очень даже вам благодарна. Но сразу признаюсь, что после того, как мы с вами еще раз осмотрим дом, чтобы убедиться в том, что его там нет…

Ребров сощурился и замотал головой, словно вспоминая, кого именно вдова имеет в виду, но потом слегка даже улыбнулся и кивнул.

Эмма сделала паузу, словно давая ему возможность вникнуть в смысл произнесенных ею слов, и продолжила:

– Так вот после того, как мы с вами убедимся, что в доме все спокойно, вы проедетесь со мной к Кларе, к этой его куроч… Извините, к его любовнице, которой он, кажется, все завещал? Раз она стала такая богатая, так пусть и платит за похороны!

Вот теперь своим скандальным тоном и пошловатыми ужимками она напомнила Тоне базарную бабу. Женя даже поморщилась.

– Что это с вами? – вдруг взвизгнула Эмма. Она явно была не в порядке. – Что это вы все переглядываетесь? Смотрите на меня как на алчную сволочь? Что такого я сказала? Что? Меня оставили без гроша в кармане, унизили, оскорбили, и все только потому, что я не могу иметь детей! Это что, преступление? Что я такого сделала своему мужу, что он так решил меня наказать? И вообще, откуда вдруг взялась тема завещания, вы об этом не подумали? Он молодой еще человек и полный сил! Кто вбил ему в голову, что ему надо что-то там завещать?

– Быть может, вы, дорогая Эмма, сами запустили этот механизм страха? – осторожно сказала Женя. – Вы же сами приезжали к нему и пытались сказать что-то там о грозящей ему опасности.

– Да… Но Виктор не тот человек, который воспринял бы мои слова всерьез. Да и я действовала скорее на эмоциях, поверила, что Сергей способен на убийство.

– Можно я скажу что-то… – Тоня решила вмешаться в разговор, чтобы успокоить готовую взорваться Эмму да и просто заставить всех собравшихся посмотреть на ситуацию по-новому. – Вот что мы знаем о причине смерти Виктора? Только то, что он выпил слишком большую дозу барбитурата. Смертельную дозу. Но почему не допускаем, что он выпил эти таблетки сам? Ищем на записях с камер типа, который мог быть похож на Сергея, в то время как и убийства-то, возможно, никакого не было! Как-то все получается притянуто за уши, и виноваты во всем вы, Эмма! Это от вас исходит волна какого-то страха, опасности, смертельной опасности… Это вы подняли тему убийства, смерти вашего мужа.

– А как бы вы поступили на моем месте? – срывающимся голосом спросила Эмма. – Как, я вас спрашиваю? Разве не предупредили бы?

– Странно, что он не спросил вас, откуда вдруг такое опасение за него? Что вы знаете?

– Я сказала, что просто предчувствие.

– Дамы, пожалуйста, успокойтесь, – сказал Борис. – Все, что касается расследования, я постараюсь узнать у Ванеева. Возможно, Тоня права, и никакого убийства не было. Признаюсь, я и сам попал под ваше влияние. Сведений о том, что ваш приятель задержан, пока нет. Иначе я бы знал. Предполагаю, что задержали вашего садовника, и теперь его допрашивают.

– Бедный Макс! Представляю, что он сейчас испытывает! Быть может, мне стоило вчера предупредить его обо всем, что случилось? А я не догадалась…

– Если он ни в чем не виноват, то его допросят и быстро отпустят, – сказала Женя. – Вам не о чем волноваться.

– Скажите тогда, я правильно сделаю, если сегодня встречусь с Кларой?

Этот вопрос Эмма адресовала уже точно Жене. Словно пытаясь смягчить ее, расположить к себе после своих истеричных выпадов.

– Думаю, что да. Мы не знаем, что там с завещанием, и если ваш муж все оставил ей, так почему бы и не поговорить с ней просто по-человечески? Если она станет богатой, то почему бы ей и не помочь вам? В этом случае все будет зависеть от нее самой, от характера. И вы, кстати говоря, если при встрече с ней поведете себя вежливо и корректно, то, глядишь, она вас не обидит, поделится. Да хотя бы одну из квартир вам отдаст. Вам же это самое главное.

– Конечно… – уныло проговорила Эмма. – Ну, не дом же просить ее мне оставить.

– Да уж, – вздохнула Тоня, – это было бы уже слишком.

– Боря, мы с Тоней поедем вместе с ними? – спросила Женя тоном покорной жены, что было на нее совсем не похоже. Она словно бы отпрашивалась у него.

– Да, пожалуйста. С Валерой же.

– Когда поедем? – встрепенулась Эмма.

– Можете уже собираться, – сказал Ребров.

– Пойдем и мы с тобой, Тонечка, оденемся, – сказала Женя и передала сынишку Соне.

– Знаете что, – вдруг сказал Борис, – пожалуй, и я тоже поеду с вами. И Эмму провожу до этой девушки, Клары, в Москву. А вы, раз уж вам так хочется еще раз оказаться в этом доме (здесь он не смог удержаться от улыбки), я же чувствую, как вас туда тянет, можете остаться там на какое-то время. Но только, разумеется, с Валерой, может, и найдете там какую-нибудь улику, я не знаю, вещь, которая могла бы принадлежать этому парню. Хотя сдается мне, что он вообще к этой истории со смертью Финягина не имеет никакого отношения. Больше того, я вам скажу, Эмма. Если разговор о том, что он хочет освободить вас от мужа-тирана,