Читать книгу "Аламут - Владимир Бартол"

совершенно счастлив!" - воскликнул он.

В отличие от Абу Али, Бузург Уммид был человеком яркой внешности. Он был высоким и сильным, с аристократическим лицом. Его роскошная черная борода была завита, лишь кое-где виднелись серебряные нити. Его живые глаза выражали волю и решимость. Его губы были полными и хорошо очерченными, хотя иногда, когда он смеялся, они намекали на непреклонность и даже жестокость. Как и другие вожди, он был одет по-арабски - в белый плащ и белую чалму, из-под которой на плечи спускался широкий платок. Но его одежда была сшита из отборной ткани и подогнана по фигуре. Даже сейчас, когда позади осталась долгая и трудная поездка, он выглядел так, словно оделся специально для торжественного случая.

"Турки чуть не взяли меня под сабли, - сказал он, улыбаясь. "Вчера после третьей молитвы ваш почтовый голубь принес мне ваш приказ. Я едва успел отдать распоряжения, чтобы прикрыть свое отсутствие, как ваш гонец прискакал к Шаху Руду с новостями. Турки расположили большой отряд перед замком, и вашему человеку пришлось переправляться через воду на лошади, чтобы они его не поймали".

Затем он рассказал, как пошел более коротким путем по другому берегу реки и в конце концов сумел обогнать их. Опередив их всего на сотню шагов, он перешел вброд еще один ручей, и ему стало ужасно страшно, что люди Хасана не смогут спустить для него мост или, если они это сделают, турки смогут ворваться в крепость прямо за ним.

Хасан в восторге потирал руки.

"Все складывается как нельзя лучше", - сказал он. "Вы с Абу Али увидите, что я придумал. Вы будете настолько поражены, что у вас голова пойдет кругом".

Абу Али вернулся, и Хасан обнял его, ухмыляясь.

"Воистину, я не ошибся в вас", - сказал он.

Он попросил его подробно описать ход сражения. Особенно его интересовали федаины.

"Значит, внук Тахира, нашего поэта, захватил полковое знамя? Отлично, отлично".

"Сулейман был прямо за их знаменосцем, но он упал, и ибн Тахир закончил работу", - объяснил Абу Али. "Турок соскользнул в реку на своей лошади, а поэт погнался за ним и отобрал у него флаг".

Затем он подсчитал потери и описал их разграбление.

"Пойдемте в актовый зал", - сказал Хасан. "Я хочу сам поздравить своих людей с победой".

Аль-Хаким поручил нескольким федаинам работать с его помощниками, чтобы они могли вживую увидеть, как ухаживают и лечат раненых. Они помогали ему вправлять сломанные конечности и перевязывать раны. Некоторым раненым пришлось прижигать большие раны, так что весь лазарет пропах горелой плотью. Раненые кричали и плакали, и их вопли были слышны по всей крепости. Те, кому отпилили конечность, неоднократно теряли и возвращали сознание и ревели безнадежнее всех.

"Это ужасно", - прошептал про себя ибн Тахир.

"Как удачно, что мы, федаины, ушли целыми и невредимыми, - заметил Юсуф.

"Война - это нечто ужасное, - сказал Наим.

"Это точно не для таких голубков, как ты, - рассмеялся Сулейман.

"Оставь Наима в покое, - отмахнулся Юсуф. "Он все время был рядом со мной, и я не прятался".

"Ты так громко ревел, что туркам пришлось зажать уши, чтобы не сражаться", - пошутил Сулейман. "Неудивительно, что наш сверчок спрятался под твоими крыльями".

"Ты не смог добраться до турецкого флага, как ни старался", - фыркнул Обейда.

Сулейман побледнел. Он не произнес ни слова, но наблюдал за аль-Хакимом, когда тот подошел к другому раненому.

Грек был способным врачом. Крики и стоны раненых его ничуть не беспокоили. Время от времени он успокаивал пациента ободряющим словом, но в остальном делал свою работу умело и неторопливо, как мастер за работой. При этом он объяснял федаинам основы перевязки ран, приправляя свои слова личной мудростью.

Турок сломал сержанту Абуне руку. Аль-Хаким подошел к нему, снял импровизированную перевязь, взял из рук федаинов доску и с ее помощью выпрямил, а затем укрепил сломанную конечность.

Пока сержант скрежетал зубами от боли, грек разговаривал с федаинами.

"Предрасположенность человеческого тела к гармонии настолько сильна, что отдельные части сломанной конечности жаждут воссоединения и слияния. Сила этого стремления к восстановлению целого настолько велика, что даже неправильно отрегулированные части воссоединяются. Мастерство хорошего врача заключается в том, чтобы знать истинное строение тела, избегать подобных нарушений и уметь соединять части сломанной конечности в соответствии с природой".

К тому времени, когда он закончил с исмаилитскими ранеными, он уже смертельно устал. Он увидел, сколько турецких раненых все еще ждут его, и послал ибн Тахира спросить у Абу Али, что ему с ними делать. Втайне он надеялся, что сможет справиться с ними быстрее, возможно, даже "вылечить" некоторых из наиболее тяжелых раненых с помощью надежного яда.

Ибн Тахир столкнулся с Абу Соракой, который пошел спросить великого дая.

Пришел приказ: "Обращайтесь с турками так же осторожно, как если бы они были нашими друзьями. Они нужны нам как заложники".

Доктор выругался и снова погрузился в работу. Теперь он больше не говорил ободряющих слов стонущим раненым и не пытался ничего объяснить федаинам. Более легкую работу он оставил своим помощникам. Из всех федаинов Обейда оказался самым способным.

Только к позднему вечеру он закончил обрабатывать раны и вправлять сломанные кости. Он отдал своим помощникам соответствующие распоряжения, а затем отправился на поиски командиров.

Тем временем в зале собраний командиры за едой и вином обсуждали дневные подвиги. Они делились предположениями о дальнейших действиях верховного главнокомандующего и о том, какие преимущества может принести им эта победа. Все они хвалили Абдул Малика за то, что он так блестяще выполнил свое задание.

Их настроение достигло апогея, когда в зале появился Хасан с двумя величественными данами. Его лицо сияло от удовлетворения, а когда он и командиры поприветствовали друг друга, его щеки задрожали от улыбки.

"У меня есть в вас отличные помощники, - сказал он, когда они сидели над блюдами и кувшинами. Особенно он похвалил Абу Али, который возглавлял всю экспедицию. Затем он повернулся к Абдул Малику и спросил его, как он справился с гаремами у Музаффара. Он признал его успешный вклад в битву и поблагодарил его за это. Он также похвалил Абу Сораку за то, что тот возглавил федаинов и так точно выполнял его указания. Затем он посмотрел на капитана Манучехра. На его лице появилась плутовская улыбка.

Манучехр не принимал участия в обсуждениях. Он дулся, потому что его заставили стоять со скрещенными руками, в то время как другие завоевывали боевые лавры.