Читать книгу "Капитуляция Японии во Второй мировой войне. За кулисами тайного заговора - Лестер Брукс"

начало переговоров о капитуляции (которую иносказательно назвали «прекращением боевых действий»).

В 2:30 дня высшие государственные деятели встретились с министром иностранных дел Того в резиденции премьер-министра на брифинге, который предшествовал аудиенции у императора. Министр, открывая дискуссию, представил факты в своей обычной сухой деловой манере.

Генерал Куниаки Койсо поинтересовался, каким образом Потсдамская декларация может сказаться на вооруженных силах Японии. Того ответил, что она предполагает серьезные ограничения, хотя о разоружении не говорилось. В документе были фразы «покончить с милитаризацией» и воспрепятствовать «перевооружению в военных целях». Койсо, выступавший с позиций «последовательного защитника интересов Японии», протестовал против этого. Руководясь божественной волей, объяснял он, японцы издревле имели право на владение оружием. Иначе было бы невозможно защитить национальное государство! Его возмущало и вызывало протест подобное решение.

Генерал Хидэки Тодзё соглашался в этом с Койсо; в своем выступлении он пытался доказать, что принятие потсдамских условий означало самоубийство для Японии. Он горячо возражал против утверждений Того, что обещание сохранить национальное государство якобы сможет защитить страну. Наконец, кивнув своей коротко стриженной головой, Тодзё сдался, заявив, что если принятие Потсдамской декларации было желанием императора, то ничего сделать уже невозможно и ему нечего больше сказать.

Другие дзюсины — Окада, Хиранума, Абэ, Вакацуки и Коноэ — поддержали предложение о капитуляции. На этом встреча закончилась, и дзюсины уехали во дворец.

Император принял их и обратился к ним с просьбой быстрее покончить с войной; каждый приглашенный произнес краткую речь, а затем они разъехались. Все мероприятие заняло 55 минут. Кидо и император посоветовались в течение десяти минут между собой, а затем Кидо вернулся к своим делам.

Ранним утром В-29 все еще были видны в небе Токио, когда учтивый Кайнан Симомура, председатель Информационного бюро кабинета, положил перед военным министром, министром флота и министром иностранных дел черновой текст заявления. Симомура и его подчиненные учли при его написании все с таким трудом сформулированные на последнем заседании Кабинета министров предложения.

Каждому трезвомыслящему человеку было понятно, что новость о капитуляции Японии вскоре сообщат всему миру радиостанции союзников. Японцы за границей, имея больший доступ к коротковолновым приемникам, быстро узнают о неизбежной капитуляции. Даже в самой Японии, где было запрещено слушать западные радиостанции, стало известно об объявлении Советским Союзом войны и о «просьбе Японии о посредничестве», что было косвенным свидетельством о проведении каких-то закулисных переговоров.

Однако кабинет избегал окончательного решения вопроса, каким образом следовало информировать население. Слишком многие из Кабинета министров были против диалога с общественностью. Они опасались взрыва народного возмущения, возможно бунта. А что говорить об армии! Кто мог бы сдержать гнев солдата, узнай он правду?

Наконец, компромисс был достигнут. Во-первых, было решено ничего не сообщать об императорском решении. Во-вторых, в случае если союзники примут условие Японии, предполагалось опубликовать официальный документ за подписью императора. В-третьих, кабинет поручал Симомуре, который также являлся редактором ведущей японской газеты «Асахи», подготовить специальное заявление для общественности о произошедших изменениях. Необходимо было подготовить людей к возможным политическим переменам.

Симомура был убежден, что заявление должно было быть выдержано в сдержанных тонах. И не должно присутствовать никакого намека на разрыв с древней традицией. Теперь он представлял релиз трем министрам — Анами, Того и Ёнаи. В нем содержался явный намек на неизбежно приближавшийся финал, и не было никакой гарантии, что он будет победоносным для Японии.

Анами, Ёнаи, Того и Симомура сели за стол и начали исправлять каждое слово и каждую фразу. Все четверо понимали, что люди рано или поздно узнают о реальном положении вещей. Ёнаи выступал за прямой и ясный язык послания. Анами предпочитал осторожный подход и поэтапный рассказ о событиях. Симомура выступал в роли арбитра.

Военный министр вел всех за собой, предлагал основные поправки и правил текст. Симомуру время от времени отрывали от работы звонки из Информационного бюро, его просили срочно приехать в офис. Однако он трудился наравне со всеми остальными над заявлением, пока оно не было закончено к удовлетворению всех принимавших участие в его написании; затем его передали для публикации в газеты и на радио.

В начальных строках заявления говорилось о решительных действиях японских вооруженных сил, пресекавших все попытки врага наступать. Дьявольским замыслом противника было названо применение им «нового типа бомбы», которая «сеет смерть и вызывает невиданные варварские разрушения». Ныне враг готовился к вторжению. Вывод делался следующий: «По сути, нам остается только признать, что мы находимся в тяжелейшей ситуации. Так же как правительство прилагает все усилия защитить нашу родину, спасти государство, сохранить честь нации, так и весь народ должен ответить на брошенный ему вызов и преодолеть все трудности на своем пути и спасти свою империю».

Было около 5 часов дня, когда Симомура прибыл в свой офис. Кризис продолжал углубляться.

Сотрудники Информационного бюро едва успевали отвечать на телефонные звонки из редакций газет. Издатели получили воинственное заявление за подписью военного министра и теперь просили указаний, как подать его читателям. И неудивительно! Армейское послание призывало к сопротивлению и продолжению войны вплоть до героической смерти на поле боя:

«ИНСТРУКЦИЯ ВСЕМ ВОЙСКАМ

Я обращаюсь ко всем офицерам и рядовым армии.

Советский Союз, сосредоточив всю свою военную мощь на одном направлении, осуществил вторжение в Японию. Вполне очевидно, что его целью является проникновение в Великую Азию, хотя он и пытается оправдать свои действия. Настал поворотный момент, и слова уже ничего не значат. Все, что нам остается, — это встать на путь священной войны и пройти его до конца, ради защиты своей божественной страны.

Мы преисполнены решимости бороться, хотя бы нам и пришлось ради этого жевать траву, питаться прахом и спать в полях. Мы верим, что в смерти присутствует жизнь. В нас живет дух великого Нанко, который был готов переродиться семь раз, чтобы только служить стране, и неукротимый дух Токимунэ, который не желал жить под ярмом и отважно сражался с монгольской ордой.

Все, без исключения, офицеры и рядовые армии должны проникнуться духом Нанко и Токимунэ и выступить навстречу смертельному врагу.

Военный министр Корэтика Анами».

Что-то пошло не так. Смысл этого послания был бы понятен и самому недалекому человеку, и он прямо противоречил столь тщательно составленному Симомурой заявлению, присланному незадолго до того и одобренному Анами и Ёнаи. В заявлении Симомуры содержался намек, что капитуляция была хотя и неприемлемым, но неизбежным событием.

Издатели газет никак не могли согласиться с кровожадным заявлением Анами. Была ли армия намерена продолжать воевать, даже если правительство примет решение о капитуляции? Имело ли заявление Анами санкцию