Читать книгу "Империя депрессии. Глобальная история разрушительной болезни - Джонатан Садовски"

и что биологические способы лечения далеки от совершенства – сочинения о депрессии утверждали это еще в эпоху расцвета биологической модели депрессии.

В рассказах можно встретить реакцию притяжения-отталкивания на теорию «химического дисбаланса» как причины депрессии: авторов привлекала эта теория, так как согласно ей их недуг был признан реальным; но она же и отталкивала, – потому что не объясняла многогранность депрессии. А по части поиска побочных эффектов мемуары порой опережали науку.

Медицинские антропологи продемонстрировали, что перечисленные в справочнике DSM симптомы и назначение пациенту в качестве лечения только антидепрессантов может скрыть от внимания индивидуальность больного, его историю жизни и социальный опыт[673]. Этнографы часто говорят, что изучаемые ими народы, далекие от западной психиатрической культуры, подходят к этому вопросу более комплексно и системно. У них иное жизненное развитие и другой социальный контекст, так что пациентам требуется нечто большее, чем таблетка. Больные хотят, чтобы их видели, а не просто навешивали на них ярлыки.

Мемуары о депрессии, однако же, повествуют о том, что почувствовать себя невидимым можно в любом месте и в любое время. От истоков ЭСТ до расцвета СИОЗС пациенты твердят, что им нужно нечто большее, чем просто облегчение симптомов. Возможно, поэтому психоаналитики и получили право на погружение во внутреннюю жизнь и историю пациента.

Адольф Мейер тоже был прав. Пациент, настаивал он, – не только биологический организм, но также личность с четкими потребностями и встроенным набором социальных отношений. Когда-то Мейер считался самым влиятельным психиатром Америки. У него было множество учеников, многие из которых стали главными врачами в психиатрических лечебницах[674]. Однако его видением часто пренебрегают. Почему – стоит поразмыслить. Написание трудов не было его сильной стороной, и бестселлеров он после себя не оставил. Но более глубокой причиной того, что влияние подхода Мейера ослабло, по иронии судьбы, заключается в самом главном его достоинстве: в необходимости учета множества факторов. Подход трудно структурировать и непросто реализовать на практике.

Врачу непросто удержать в своем поле зрения одновременно и физический, и психологический, и социальный аспекты, даже если он в этом заинтересован. Медицинская культура, во многом движимая прибылью (а мы помним, что прибыль зависима от скорости приема и лечения), не одобряет таких усилий. Ограниченное количество коротких амбулаторных приемов, оплачиваемых третьей стороной, крайне мало способствуют тому, чтобы охватить все три аспекта. Чтобы лечить пациента в целом, требуется время. Учесть все факторы в совокупности во время двойного слепого рандомизированного клинического испытания также невозможно. А такую сложную болезнь, как депрессия, крайне проблематично описать и структурировать, не говоря уже о том, чтобы отразить все аспекты в медицинском справочнике.

Эпилог

Депрессия: прошлое и будущее

Последнее слово о меланхолии, скорее всего, написано не будет.

Джудит Шкляр[675]

Лечение психических болезней – наука неточная. Но, как я постепенно начинаю понимать, и депрессия – неточная болезнь.

Салли Брэмптон[676]

Печаль везде, куда ни посмотри

По мере распространения пандемии COVID-19 многие сталкиваются с новыми трудностями и печалями. Обстоятельства наталкивают на мысль, что они будут сопровождаться ростом уровня депрессии и психических заболеваний. Многие из тех, кто уже в группе риска депрессии, не только почувствуют ухудшение состояния, но им придется справляться с этим в новых условиях изоляции, – а для человека в депрессии хуже ситуации не придумаешь. Перебои в цепочках поставок могут создать проблемы с доступностью антидепрессантов – ужасная перспектива для многих, кто бы что ни думал об эффективности клинических испытаний.

Тем временем человеческая деятельность сделала климат на Земле опасным для выживания, а попытки замедлить или обратить вспять эти изменения сталкиваются с массированным сопротивлением тех, кто зарабатывает на том, что вызывает эти изменения. В развитых странах с 1970-х годов растет имущественное неравенство. У элит столько денег, что они могут позволить себе личные полеты в космос, а тем, кого они нанимают на работу, требуется социальная поддержка от государства, чтобы купить хотя бы самое необходимое. Но представители элит все равно остаются недовольными и возмущаются налоговыми поборами. Значительную часть земного шара сотрясают ожесточенные конфликты.

Независимо от текущей ситуации, каждая религия, каждое философское учение передавало из поколения в поколение один постоянный урок: жизнь полна трудностей.

Каждый час младенцы и дети постарше сталкиваются с недостатком автономности и силы, с зависимостью от старших и более сильных, и разочарованиями, вызванными такой зависимостью. Подросшие дети страдают от слишком жестких и навязанных взрослыми рамок. Большинство сталкиваются с неразделенной любовью или опустошенностью от потерянных отношений. Средний возраст погружает в рутину; ответственность, необходимость день за днем ходить на скучную, постылую работу. Кто-то понимает, что его брак был ошибкой, и мучительно выбирает, как поступить, но расстаться – больно, остаться – тоже. Даже самые беспроблемные и любящие дети испытывают на прочность родительское терпение. Здоровые и благополучные люди все равно столкнутся со старением, скорбями и физическими мучениями. В любом возрасте возникает вопрос: а зачем мне все это?

Тем не менее болезнью под названием «депрессия» страдают далеко не все. Можно жить в ужасных условиях и не поддаться перипетиям судьбы, а можно жить в тепличных – и заболеть.

Несмотря на невозможность помочь всем страдающим депрессией, человечество имеет в арсенале широкий ассортимент методов лечения: есть старые, а есть только проходящие апробацию; то, что лечение помогает многим пациентам – само по себе повод для радости. Те, кого беспокоят нереалистичные обещания счастья, могут быть в чем-то правы. Люди с «клинической» депрессией, однако же, не ожидают безудержной радости. Они хотят лишь облегчения чрезмерной ноши, чтобы их интересы приносили удовлетворение, чтобы были силы и желание общаться с другими людьми и заниматься ежедневными делами; чтобы их оставили бесконечные печали и они могли бы засыпать, когда устали, и просыпаться отдохнувшими.

С некоторыми трудностями, которые делают жизнь тяжелее, мы ничего поделать не можем. Однако депрессия – проблема, которую можно решить. Существует большая вероятность, что избавиться от нее навсегда не выйдет, и надежного радикального средства у нас нет. Но есть вполне эффективные средства и профилактические меры, такие как просвещение и корректировка образа жизни, способные облегчить ношу болезни[677]. Также мы знаем о социальных факторах, увеличивающих риск депрессии и ухудшающих состояние уже больных людей. Зачастую мы в силах их изменить. А еще, скажем, люди могут рассматривать психиатрическую помощь, да и в целом всю медицинскую помощь, как неотъемлемое право каждого человека и обеспечить всеобщий доступ к системе здравоохранения. Вместо этого многие политические лидеры, во всяком