Читать книгу "Дамир. Любой ценой - Юлия Бонд"

– Ничего, – пожимает плечами.

– Давид, что ты от меня скрываешь?

– Хочешь правду?

– Да, – киваю головой.

– Шагаевы уезжают за границу.

Мелкая дрожь покрывает мою спину, а внутри всё переворачивается.

Уезжают? За границу?

– Почему? – спрашиваю охрипшим голосом.

– Какая разница.

– Действительно, какая разница, – копирую спокойный тон Давида. – Если они уезжают, тогда мне нечего бояться.

– Возможно, а, может быть, нет. Понимаешь, после всего, что произошло, я не могу предугадать поведение своей семьи. Они удивили меня. Отец. Сестра. Я их не понимаю.

Я ухмыляюсь, закатив глаза. Конечно же, ты их не понимаешь, такое понять не суждено нормальному, адекватному человеку.

– Уже поздно. Я пойду, – тянусь рукой к двери и нажав на кнопку, переступаю порог.

– Дин, – зовёт Давид и я оборачиваюсь. – Мне принимать предложение?

– Принимай! Если оно того стоит, то даже не сомневайся, – подмигиваю и ухожу.

Иду к подъезду, ощущая, как подкашиваются ноги, как дрожат руки. Он уезжает! Не верится... Где-то внутри меня пищит дурацкий голос. Дамир не может бросить сына, он же так сильно его любит, да и Санька от него без ума! Неужели, это действительно конец?

* * *

Этой ночью я плохо сплю. Кручусь с бока на бок, но заснуть не получается. Только начинаю дремать, как тут же вздрагиваю и просыпаюсь. Сердце в груди бьется, как птичка. То забьётся быстро-быстро, то замрёт.

Задыхаюсь… Горло сжимает оковами, не иначе.

Поднимаюсь с постели и, тихо ступая, выхожу из спальни. Сижу на кухне до самого рассвета и бездумно смотрю в окно. В голове кружит калейдоскоп воспоминаний. Мысленно возвращаюсь назад. Где допустила ошибку, в какой именно момент я сделала неправильный выбор? Возможно, когда согласилась перевязать пораненную руку Шагаева или же, когда познакомила отца с сыном? Трудно. Очень сложно понять, да и есть ли в этом смысл? Я же знала наперёд, что всё закончится плохо, но увы... Оказалась слишком влюблённой, к несчастью!

В окно пробиваются первые лучи света. Начинается новый день, а я так и не поспала. Решаюсь сварить кофе и взбодриться, всё равно скоро проснётся мама, Санька. Уснуть не получится.

Крепкий кофе действительно бодрит. Я пью из чашки чёрную жидкость и всё время поглядываю на экран телефона. Сейчас с минуты на минуту зазвонит будильник, я его отключу, а потом... Даже не знаю, что буду делать потом. У меня сегодня выходной, хотя лучше бы я работала, тогда бы не думала так много о нём.

Мама просыпается в восемь утра. Заходит на кухню и, увидев мои «стеклянные» глаза, качает головой:

– Не спала?

– Не получилось, – пожимаю плечами.

– Дин, что происходит?

– Ничего.

Мама хмурит лоб, скрещивает на груди руки и так пронзительно смотрит, что я вынуждена сказать правду. Мои подозрения на счёт Дамира не вызывают у мамы никаких эмоций. Ей всё равно, как мне кажется. Наверное, если бы я сказала, что он умер, она бы даже не повела бровью.

Стоп! Что за мысли дурацкие в моей голове?

Мама подходит ближе, усаживается на соседний стул и берёт меня за руку. Гладит пальцами моё запястье, заглядывает в глаза, будто пытаясь прочесть мысли.

– Доченька, это твоя любовь к Шагаеву, – тяжело вздыхает, – ни к чему хорошему не приведёт. Я же предупреждала тебя, а ты не послушала. Что теперь? Убедилась? Я была на твоём месте и чем всё закончилось, ты знаешь.

– Знаю, мама.

– Ну ничего. Всё пройдёт, забудется. Ты ещё слишком молодая, чтобы ставить крест на личной жизни. Гони прочь мысли о нём. Заведи себе хобби, запишись в спортзал, встреться с подругами, сходи в кино. Делай что-нибудь, Дина. Не сиди на месте и не сходи с ума.

– Думаешь, поможет?

– Уверена! – восклицает мама.

Мы только успеваем завершить диалог, как раздаётся стук в дверь. Мама устремляет в мою сторону вопросительный взгляд, но я пожимаю плечами.

– Я открою, – спешу сказать прежде, чем мама встанет со стула.

Тревожные ощущения не покидают меня до последнего. Гостей мы не ждали, а соседи, прежде чем прийти, всегда звонят на мобильный. Так что, это кто-то чужой. Однозначно.

Я тянусь к замку, проворачиваю его против часовой стрелки дважды и распахиваю настежь дверь. Высокий, статный мужчина с первой проседью на висках мило улыбается. Я смотрю на него снизу вверх и, кажется, схожу с ума, не понимая, что он здесь делает.

– Диночка, здравствуй! – произносит низкий голос, так похожий на голос Дамира. – Извини, я без приглашения.

Я в ступоре. Молча киваю головой, пытаясь собраться с мыслями и произнести хоть одно слово. За спиной слышатся шаги. Мама! Я не успеваю отреагировать и захлопнуть дверь, как мама становится рядом со мной.

– Что ты здесь забыл? – спрашивает мама, не скрывая раздражения и удивления.

– Привет, Наташа. Я тоже рад тебя видеть.

– Рад? – ухмыляется мама, отталкивая меня в сторону, – а я не рада. Шагаев, уходи, чтобы я больше никогда тебя не видела.

Мама закрывает дверь прямо перед лицом Руслана, а я только сейчас замечаю, как у неё трясутся руки, губы. Она дрожит, как осенний лист на ветру, не иначе.

– Дина, не позволяй этому человеку видеться с Санькой! – мама хватает меня за руку чуть выше локтя, причиняя ощутимую боль.

– Ма, так нельзя.

– Можно, Дина! Можно. Как они с нами поступили, забыла? Они вытерли о нас ноги, растоптали! Хочешь, чтобы на Саньку обрушился гнев Шагаевой, а? Дина, – мама хватает меня за плечи и начинает трясти, что есть силы. – Очнись! Не совершай ту же ошибку, что и я.

Мама хочет сказать что-то ещё, но внезапно замолкает. Бледнеет с каждой секундой, становясь белой, как мел. Её шатает из одной стороны в другую, дыхание затрудняется. Я только успеваю спросить, что с ней происходит, как мама, не дав ответа, теряет сознание.

Глава 87 Дина

Руки дрожат. Ноги трясутся. Перед глазами всё кружит, плывёт. Минуту назад я узнала, что мамы больше нет и, кажется, сошла с ума.

Нет! Не верю.

Мама. Мамочка...

В горле стоит ком, я глотаю его снова и снова, но он не проходит.

Кто-то садится рядом со мной. Предлагает выпить стакан воды, и я тянусь к посудине, но, чёрт... Руки непослушные, пальцы дрожащие. Я роняю стакан, опрокидывая на себя его содержимое.

Плохо.

Задыхаюсь.

Умираю.

В груди колет тысячью иглами, не меньше.