Читать книгу "Феникс и ковер - Эдит Несбит"

Кухарка, естественно, попросила ее идти куда подальше, и на ленч были поданы опостылевшие всем рубленая баранина и манный пудинг, причем в первом блюде самым непростительным образом отстуствовали гренки, а второе так и вообще оказалось подгоревшим.

Но это было потом, а тогда, сразу же после посещения кухни, Антея возвратилась в детскую и застала остальных детей в глубоком унынии. Вообще-то, она тоже пребывала в глубоком унынии, поскольку не хуже других знала, что дни их замечательного волшебного ковра были сочтены. Он был настолько изношен, что его замечательные волшебные ворсинки можно было пересчитать по пальцам обеих рук и одной ноги.

Увы, делать было нечего! После двух месяцев волшебных путешествий и захватывающих дух приключений жизнь возвращалась в свое привычное и ужасно скучное русло, а Сирил, Роберт, Антея и Джейн безвозратно теряли свое исключительное положение, что отличало их от обычных камдентаунских сорванцов, к которым наши четверо приятелей привыкли относться с изрядной долей жалости и — чего уж там греха таить! — презрения.

— Господи, мы снова станем такими же, как все! — сказал Сирил.

— Да, — согласился с ним Роберт. — Но только у тех, остальных, никогда не было волшебных ковров, и им не из-за чего убиваться.

— Мама собирается выбросить ковер, как только у нее перестанет болеть голова и она сможет подыскать нам приличную кокосовую подстилку. Вы только представьте себе — мы и какая-то кокосовая подстилка! Да мы же ходили под живыми кокосовыми деревьями — там, на отрове, где не бывает коклюшного кашля!

— Красивенький остров! — закричал Ягненок. — Я люблю раскрашенный песочек! Я люблю раскрашенную воду!

Его братья и сестры частенько ломали себе голову над тем, запомнил ли он свое волшебное путешествие на солнечный берег южного моря. Теперь они знали точно.

— Что ж, — заключил Сирил, — никаких увеселительных загородных поездок на ковре нам больше не светит.

Но хотя они говорили о ковре, на уме у каждого был Феникс.

Прекрасная золотая птица была так добра, так заботлива, она неизменно выручала их из всяческих затруднительных положений — и надо же было такому случиться, чтобы она вдруг подожгла театр и тем самым заставила маму слечь с головной болью!

Никто особо не винил Феникса — такая уж у него была огенная природа. Но, с другой стороны, каждому было ясно, что в их отношениях наступил такой момент, когда его, как загостившегося родственника, больше не следует уговаривать продлить свой визит. Говоря простым английским языком, его нужно было попросить уйти!

Все четверо чувствовали себя самыми последними негодяями и предателями, но, тем не менее, не переставали подумывать о том, что кому-нибудь так или иначе придется откровенно, «как мужчине с мужчиной», поговорить с Фениксом и напрямую объяснить, что отныне ему не место у мирного очага их родного камдентаунского дома. Естественно, этим «кем-нибудь» никто не хотел быть, и каждый надеялся, что эту прискорбную роль возьмет на себя кто-нибудь другой.

Дело осложнялось еще и тем, что они не могли открыто обсудить этот вопрос, потому что их мог услышать Феникс, отсиживавшийся в буфете посреди тараканов, старых стоптанных башмаков и обезглавленных по случаю какого-то особо жаркого боя шахматных фигур.

И все же Антея решила попытаться.

— Это просто ужас какой-то! — сказала она. — Я не выношу, когда мне есть что сказать о людях, но я не могу этого сделать, потому что когда я о ком-нибудь думаю, но не говорю, все сразу же начинают думать, что я думаю про них что-то настолько нехорошое, что даже не могу сказать вслух, и, стало быть, мне либо нужно говорить все напрямую, либо вообще ничего не думать. Уф-ф!

Антея очень хотела, чтобы подслушивавший в буфете Феникс ничего не понял, и, нужно сказать, ей это удалось. Судя по тому, что остальные дети изобразили на лицах самое туповатое выражение, какое только можно себе представить у обыкновенных английских детей, ей это удалось даже чересчур хорошо. И только после того, как она украдкой ткнула пальцем в сторону буфета, до Сирила дошло, о ком, собственно, шла речь.

— Вот именно! — подхватил он, в то время как Джейн с Робертом изо всех сил пытались объяснить друг другу, сколь неглубоко им удалось проникнуть в предмет разговора. — Однако ввиду недавних событий и их неутешительных последствий нам нужно подумать о том, чтобы перевернуть новую страницу нашей жизни. Кроме того, мама для нас гораздо важнее, чем наши меньшие собратья по творению, насколько бы экзотическими они ни были.

— Как здорово у тебя получается! — рассеянно произнесла Антея, принимаясь составлять карточный домик для Ягненка. — Я имею в виду, ты здорово умеешь запутывать самые простые вещи. Нам нужно всем попрактиковаться в этом — на случай, если снова попадем в какую-нибудь волшебную неприятность… Да хватит вам! Мы говорим об этом, — сказала она, обращаясь к Джейн с Робертом и кивая в сторону буфета, где сидел Феникс. Джейн с Робертом наконец ухватили суть дела и немедленно открыли рты, явно намереваясь сказать какую-нибудь глупость.

— Подождите! — успела остановить их Антея. — Вся штука заключается в том, чтобы очень сильно запутывать все, что вы хотите сказать, и тогда вас будут понимать только те, с кем вы разговариваете… Ну, иногда и кое-кто еще.

— Великие философы древности отлично разбирались в этом сложнейшем искусстве, — вдргу прозвучал у них над головами золотой голос.

Конечно же, это был Феникс, который вовсе не томился с тараканами в буфете, как предполагали дети, а спокойненько наблюдал за ними с высоты оконной гардины. Ни у кого не было сомнений в том, что он слышал все до последнего слова.

— Красивая птичка! — бодро заметил Ягненок. — Птичка-канареечка!

— Бедное заблудшее дитя! — с притворной нежностью в голосе парировал Феникс.

Последовала минута тягостного молчания. Четверо детей ни капельки не сомневались в том, что Феникс понял их чересчур прозрачные намеки — тем более что они сопровождали их не менее прозрачными жестами в сторону буфета. Уж кто-кто, а Феникс не страдал отсутствием интеллекта.

— Мы тут как раз говорили о… — начал покрасневший до ушей Сирил, и я сильно надеюсь, что он не собирался говорить ничего кроме правды. Но что он на самом деле собирался сказать, так и осталось неизвестным, потому что Феникс, к невероятному облегчению всех присутствующих, перебил его следующими словами:

— Насколько я понимаю, у вас возникли непреодолимые трудности в общении с нашими выродившимися черными братьями которые вот уже несколько миллионов лет без устали снуют себе туда-сюда в убежищах вроде этого.

И он указал когтем на буфет, где проживали многострадальные черные тараканы.

— Канареечка говорит! — обрадовался Ягненок. — Надо показать маме!

И он стал отчаянно вырываться из антеевых объятий.

— Мама спит! — поспешно сказала Антея. — Иди-ка лучше под стол и поиграй в «тигра в клетке».