Читать книгу "Семь грехов памяти. Как наш мозг нас обманывает - Дэниел Шектер"

Я встревожился, став жертвой такого мышления во время поездки на конференцию во Флориду. Была зима. Я хотел вернуться в Бостон в пятницу вечером и услышал прогноз погоды: обещали сильную грозу, а она наверняка привела бы к отмене рейса. Что делать? Уехать с конференции раньше и опередить грозовой фронт? Или расслабиться на пару дней в солнечной Флориде? Я колебался, но все-таки решил лететь наперегонки с грозой. Стратегия почти сработала: нам разрешили посадку в Бостоне, и казалось, что я вернусь домой раньше бури. Но погода быстро портилась, самолет не смог приземлиться, в итоге сели мы в штате Мэн, потом я восемнадцать часов ждал, потом была еще одна неудачная посадка, перелет в Нью-Йорк в аэропорт Кеннеди и, наконец, ночная поездка на лимузине с другими растерянными пассажирами. «И почему я не остался под солнышком?» – не переставая думал я, пока все шло кувырком. Я вспоминал, как хотел опередить грозу, и представлял, как звоню в авиакомпанию и принимаю мудрое решение: остаться во Флориде еще ненадолго…

Непрестанное контрфактуальное мышление может быть гораздо серьезнее, когда люди чувствуют, что могли или даже должны были предотвратить трагедию[306]. Друзья и родственники тех, кто совершил самоубийство, часто страдают от постоянных противоречивых мыслей о том, что они могли бы сделать или должны были сделать для любимого человека, пока он был жив. «Некоторые из оставшихся в живых винят себя за то, что не вмешались, – заключает Марк Уильямс, британский эксперт по самоубийствам, – и без конца размышляют о том, как они могли бы все предотвратить». Даже если любимый человек умирает от неизлечимой болезни, скорбящие родственники постоянно вспоминают прошлое, события, которые привели к смерти, и все время воспроизводят их, как будто они могут отменить случившееся или изменить его. Одна вдова, которую такие мысли почти свели с ума, вспоминала: «Я снова и снова переживаю ту неделю в больнице. Она как будто постоянно у меня перед глазами, как фотоснимок». Лабораторные исследования подтвердили правоту жизненного опыта: стоит пережить болезненное событие, и мысли «а если бы…» будут преследовать нас с той же силой, как если бы произошло приятное и радостное событие[307].

И долгие воспоминания, и мышление, противоречащее фактам, почти всегда приходят после страшных событий, таких как смерть близкого человека. Но то, как мы реагируем на разочарования и неудачи, отчасти зависит от прежнего опыта, который формирует наше представление о себе. Даже если случилось нечто, чего мы не можем принять, и память об этом терзает нас, она не должна привести к парализующим мыслям «если бы только…» и к тяжелой зацикленности, которая погубила Донни Мура. В июле 1999 г. внимание мировых СМИ привлек ранее никому не известный французский гольфист Жан ван де Вельде, лидировавший в финальном раунде престижного турнира British Open[308]. Стоя на восемнадцатой площадке, ван де Вельде опережал всех с преимуществом в три удара и, казалось, уверенно шел к победе: ему нужно было лишь избежать тотальной катастрофы. И именно она с ним и произошла: рваные удары, отправляющие мяч бог знает куда, на ухабистые участки и в воду, привели к восьми тройным богги, что увидели миллионы поклонников гольфа по всему миру, которые не могли поверить своим глазам. Ван де Вельде лидировал вместе с двумя преследователями, а затем проиграл турнир в плей-офф, завершившийся самым поразительным провалом, который когда-либо случался в профессиональном гольфе.

На следующий день лондонские газеты, вспоминая о катастрофе, провозглашали, что горькая память о поражении будет мучить игрока до конца жизни. Но этого не случилось. Да, он был потрясен и разочарован, он много дней переживал из-за поражения, но, в отличие от Донни Мура, не попал в плен зацикленности. Он не мучил себя бесконечными мыслями: мне надо было поступить так на этой роковой восемнадцатой лунке! Он объяснил причины некоторых спорных решений, приведших к пагубным последствиям, и оценил свой опыт в более широкой перспективе, отметив, что гольф – это всего лишь игра и только часть жизни. Еще он наслаждался славой, которой достиг благодаря участию в состязании международного уровня. «Возможно, у меня такой характер. Я не живу прошлым, – заметил ван де Вельде несколько недель спустя, когда журналисты поинтересовались, как ему удалось так хорошо справиться с ситуацией и не извести себя мыслями о случившемся на последней лунке.

Разные судьбы Донни Мура и Жана ван де Вельде напоминают нам: долгая зацикленность не является неизбежным следствием разочарований. То, как мы реагируем на несчастья, и то, страдаем ли мы от зацикленности, зависит от того, как мы оцениваем и принимаем все, что с нами происходит. Единство прошлого опыта, влияющего на текущие оценки, психологи называют «Я-схемой»[309]. «Я-схемы», созданные за годы и десятилетия, содержат оценочные знания наших особенностей. Подумайте, подходят ли вам слова «грустный», «оптимистичный», «успешный», «вялый». Чтобы сделать такой вывод, вы обращаетесь к «Я-схеме». В ней есть уместные сведения, основанные на вашем личном опыте и образах из разных периодов вашей жизни. Эмоционально здоровые люди склонны «присваивать себе» больше положительно окрашенных слов; страдающие депрессией – наоборот. Депрессия связана с крайне негативной «Я-схемой», приводящей к тому, что человек постоянно воспринимает себя неадекватным или ущербным.

Великий русский поэт Александр Пушкин уловил эти терзающие чувства, которые, сплетаясь с навязчивыми воспоминаниями, усиливают разрушительный жизненный сценарий, или негативную «Я-схему»[310]:

Когда для смертного умолкнет шумный деньИ на немые стогны градаПолупрозрачная наляжет ночи теньИ сон, дневных трудов награда,В то время для меня влачатся в тишинеЧасы томительного бденья:В бездействии ночном живей горят во мнеЗмеи сердечной угрызенья;Мечты кипят; в уме, подавленном тоской,Теснится тяжких дум избыток;Воспоминание безмолвно предо мнойСвой длинный развивает свиток;И с отвращением читая жизнь мою,Я трепещу и проклинаю,И горько жалуюсь, и горько слезы лью,Но строк печальных не смываю [311].

Негативная «Я-схема» может легко привести к депрессии: она дает обширную сеть знаний, с которой намного легче кодировать и сохранять болезненный опыт. Когда пациенты с депрессией решают, подходят к ним слова неудачник или счастливый, то, в отличие от здоровых людей в контрольной группе, позже они больше вспоминают «плохие» слова. Гарвардский психолог Патриция Дельдин обнаружила, что у людей наблюдаются разные паттерны электрической активности мозга при обработке «хорошей» и «плохой» информации в зависимости от того, находятся ли они в депрессии или нет[312]. Пациенты с депрессией, по сравнению со здоровыми участниками в контрольной группе, сильнее откликались на «плохие» слова, что проявлялось в различии электрических сигналов. Эти различия, возникающие в тот миг, когда рождалась новая память, создавали условия для постоянного извлечения из памяти болезненного опыта, а это, в свою очередь, усиливало подавленное настроение и порождало потенциальный замкнутый круг.