Читать книгу "Личная жизнь адвоката - Наталья Борохова"

– Впервые слышу о пари, – сделала изумленное лицо Лисовец. – Вас кто-то неверно информировал. Родители Артема – состоятельные люди, и он не нуждался в том, чтобы зарабатывать автомобили таким сомнительным способом. Милица Андреевна много лет в автомобильном бизнесе, да и сам Тема ездил на «БМВ».

Девушка скромно промолчала, что источником «ложной» информации была она сама. Голубые глаза Жанны вполне естественно округлились от удивления, от чего она стала похожа на Мальвину. Ева спросила себя, почему девочка с голубыми волосами из сказки про Буратино даже в детстве вызывала у нее раздражение. Плакса, неженка и неумеха – в ней все, начиная от голубых волос до кончиков ногтей, было фальшивым.

– Видите ли, я много лет дружу с семьей Артема, – продолжала тем временем Жанна. – Можно сказать, с детства. Милица Андреевна делилась со мной, что ее беспокоило. Она же мне рассказала о пропаже кольца.

– Можете пояснить, что это за кольцо? – спросил прокурор.

Лисовец кивнула головой.

– От Милицы Андреевны я знаю, что это какая-то семейная реликвия, связанная с бабкой профессора. Чудесный перстень с камнем редкой огранки. Я сама видела его всего лишь раз. Знаю, что в семье берегли его как зеницу ока. Артем знал о том, насколько дорога его отцу эта вещица. Он ни за что не стал бы дарить ее кому бы то ни было. Даже мне… Конечно, подсудимая взяла перстень без спроса.

В этом была вся Лисовец. Конечно, ей ничего не стоило сказать, что Ева украла кольцо. Но это прозвучало бы грубо. Еще, чего доброго, ее могли бы заподозрить в том, что она просто сводит с соперницей счеты. «Взять без спроса» – звучало вполне невинно, но достаточно для того, чтобы судья сделал правильные выводы.

– Об убийстве я узнала от родителей, – продолжала Жанна. – Это было чудовищное известие. Конечно, мы выразили соболезнования семье друзей, присутствовали на похоронах и поминках, но мы оказались не в состоянии облегчить боль родителей. Артем был их единственным ребенком. Его отец и по сей день находится в состоянии прострации.

Еще в начале судебного заседания Милица Андреевна, отвечая на вопрос суда, заявила о том, что профессор участвовать в процессе не сможет. Его состояние здоровья вызывало опасение у врачей. Ученый ни на что не жаловался, но слабо реагировал на внешние раздражители. Даже его любимая работа не вызывала в нем положительных эмоций. После смерти сына он разом утратил вкус к жизни и часами сидел или лежал, уставившись в одну точку. Было понятно, что толку от его участия в суде не будет. Даже более того, присутствие в зале, рядом со скамьей, на которой находились подсудимые, обещало стать для него изощренной пыткой, которую вряд ли бы выдержало его ослабевшее от переживаний сердце. Адвокаты тактично помалкивали и не требовали у суда обеспечить явку профессора Винницкого в суд. Лиза и Василий были мягкосердечны и уважали чужое горе…

Явка в процесс Валерия не вызвала больших потрясений. Конечно, друг Артема заявил о том, что слыхом не слыхивал ни о каком пари.

– Артем – честный парень, – заявил он. – Он не стал бы играть в такие игры с девушкой. Я думаю, что все это придумала Ева для того, чтобы не чувствовать себя брошенной.

– Я ничего такого не придумывала, – подала возмущенную реплику Ева. – Мне не было нужды мстить Винницкому. Я любила его, и он не бросал меня. Он всего лишь предложил отложить на время свадьбу.

– Значит, сказку о пари придумали ваши адвокаты, – надменно заметила Милица Андреевна. – Это теперь называется линией защиты.

Только этого еще не хватало! Лизу и Василия решили уличить во вранье. А автор истории о пари стоял как ни в чем не бывало на свидетельской трибуне, сжимая в руке ключ от злосчастного «Ягуара».

Сердце Василия сжалось. Им не верили, и если бы речь шла только о составе суда, все было бы не столь драматично. Ева им не верила также. Она по-прежнему считала, что никакого пари не было. Валерий просто набрехал адвокатам первое, что пришло ему в голову, а повторить свои выдумки перед судом не решился. Но Кротов не собирался выглядеть болваном в глазах любимой девушки.

– Скажите, свидетель, а вы приглашали Вострецову съездить на море? Без ведома вашего друга, разумеется, – спросил он, как выстрелил.

– Этот вопрос как-то связан с нашим делом? – поднял бровь судья.

– Свидетель лжет, и мне хочется уличить его в этом, – признался Кротов. На самом деле он хотел доказать это только Еве.

– Не знаю, как вы собираетесь его уличать в неискренности, но полагаю, что ваш вопрос к делу не относится. Частная жизнь свидетеля нас не волнует.

– Очень правильно, ваша честь! – не удержался от похвалы Валерий. – Надо же такое придумать! Адвокат, видимо, решил запятнать нашу дружбу с Артемом. Лучшая защита – нападение. Это всем известно.

Он запнулся, увидев направленный на него взгляд подсудимой. Она была изумлена и не верила своим ушам. Валерий откровенно лгал и, должно быть, потел при этом. Она все еще помнила его влажные ладони, когда он брал ее за руку, стараясь придать их разговору оттенок душевности.

Милица Андреевна сидела на своем месте, не опуская глаз. Конечно, она ничего не забыла из того разговора с Валерием, но ставить в известность суд она не стала. С ее точки зрения, судья поступил правильно, заявив, что частная жизнь им неинтересна, да и какое отношение это имеет к делу!

Валерий, почувствовав, что находится под защитой суда, несколько осмелел. Он охарактеризовал Артема Винницкого как глубоко порядочного человека, а потом весьма прохладно отозвался о его романе с Евой.

– Это для него было простое увлечение. Но я знаю, что Артем был честен по отношению к девушке и ничего невозможного ей не обещал. Мне он о свадьбе не говорил, да и, насколько мне известно, у него были планы в отношении Жанны Лисовец. Думаю, что подсудимая нафантазировала себе сама возможную свадьбу, а потом, когда ее фантазия не воплотилась в жизнь, отомстила моему другу…

После всех этих допросов Ева была настолько подавлена, что отказалась встречаться с адвокатами по окончании судебного дня. Она сослалась на ужасную головную боль и усталость, но защитников было не обмануть. Они находились в состоянии, похожем на то, что испытывала сейчас их клиентка.

– Боже мой! – сокрушался Василий. – И о такой работе я мечтал? И кто только сказал, что веревка всегда достается клиенту? У меня такое чувство, что в тюрьму отправят меня, а вовсе не Еву.

Елизавета понимала своего товарища. Сама она за несколько лет работы адвокатом так и не покрылась броней самодовольства и проблемы своих клиентов воспринимала как свои собственные. Она переживала, когда шло расследование, тряслась как лист перед ответственным выступлением в суде, а потом умирала и воскресала в зависимости от содержания приговора.

– Ты прав, сегодня – не наш день, – сказала она, складывая бумаги в сумку. Обычно она предпочитала портфель, но, отпрашиваясь на массаж, глупо тащить с собой саквояж. Тайная жизнь начинала ее утомлять. Как она будет оправдывать перед домашними свой хмурый вид? У нее не было ни сил, ни желания показывать всем, что ей хорошо, тогда как на самом деле на душе ее скребли кошки. Ко всему еще ей приходилось отчитываться перед Лидой, которая хотела знать, что происходит в суде. Держать хорошую мину при плохой игре становилось все тяжелее. Лиза чувствовала себя нервной и взвинченной, в то время как ее губы немели от резиновой улыбки.