Читать книгу "Знак Истинного Пути - Елена Михалкова"

Он бросил взгляд на мальчишку, возившегося в грязи, поднялсясо скрипнувшего рассохшегося крыльца и открыл дверь. Винтовки не было. Онпрошел по сеням, вглядываясь в темные углы – свет тут давно не горел, – ноничего не увидел. Мужчина рассердился, потому что она должна была быть здесь,но в следующую секунду вспомнил, что ночью тоже охранял мальчишку – значит, онадолжна стоять дома. Он зашел в теплую, протопленную комнату и с облегчениемзаметил оружие, прислоненное к стене. Оно было незаряженное – это он вспомнил.Утром он разрядил его. Мужчина ласково провел рукой по прикладу, взял винтовкуи тут услышал снаружи какой-то звук.

Ему хватило пяти секунд, чтобы загнать патрон в ствол, и ещепяти – чтобы выскочить наружу. Все-таки когда-то он был хорошим бойцом. Онувидел, что по грязному полю мчится человек с развевающимся подолом, а на рукаху него кричит что-то мальчишка, которого мужчина должен был охранять. «Я его недогоню, – понял мужчина. – Слишком быстро бежит. На шоссе – машина».Он встал на верхнюю ступеньку крыльца, вскинул винтовку, сделал поправку наветер и выстрелил.

Выскочивший из «Нивы» первым Бабкин кинулся навстречуЕвгении Генриховне, которая несла на руках, крепко прижимая к себе, плачущегоТима. До нее оставалось не больше двадцати метров, когда раздался громкийхлопок, и с черных ветвей липы, росшей посреди поля, с криком взлетела стаяграчей. Евгения Генриховна пробежала еще несколько шагов, но на последнемспоткнулась и словно нехотя опустилась на землю на колени. Постояла так, апотом медленно начала оседать, оседать… и наконец легла боком в грязь, глядякуда-то мимо подбегающего Сергея.

Звуки становились все тише. Вот и хорошо, потому что ЕвгенияГенриховна уже устала от звуков. Прямо под руками у нее было что-то мягкое, иона знала, что это ее внук, сын ее дочери. Ее мальчик. Она провела цепенеющимипальцами по пушистым белым волосикам, и последней мыслью ее было – хорошийЗнак.

Человек посмотрел на троих людей, копошившихся возлеребенка, и понял, что они не собираются причинять вреда мальчику. И ладно,потому что патронов оставалось не так много, их следовало экономить. Онспустился с крыльца и пошел по полю, чтобы забрать мальчика обратно.

Бабкин выхватил пистолет, глядя на приближающегосятемноволосого мужика с невыразительным лицом, и приготовился стрелять. Тотспокойно дошел до них, но, увидев тело, лежащее на земле, вдруг изменился влице и бросился к нему. Опустившись рядом с ним, он взвыл и все оставшеесявремя, пока Сергей с Макаром сажали Наташу с Тимом в машину, пока вызывали иждали милицию, подвывал, раскачиваясь то вперед, то назад, не видя ничеговокруг, кроме неподвижного тела. Он не заметил, как у него мягко взяли из руквинтовку, не слышал тихого разговора двух сыщиков у себя за спиной. Он понималлишь одно – что жизнь его окончена, потому что он, как ни старался, все-такиотплатил злом за добро.

* * *

Данила Солонцев легким шагом подошел к подъезду, распахнулдверь перед мамашей с коляской и получил в ответ благодарную улыбку и радостное«Спасибо, Данила». Улыбнулся в ответ, хотя на самом деле встреча была емунеприятна.

Эту девушку он давно приметил – такую готовую к тому, чтобыпринять его Слово… Она сама еще ничего о том не знала, а он уже увидел,разглядел, представил, как поведет ее, вместе с другими безымянными, очереднымпутем, приносящим радость и откровение. Не всегда его предвидениеоправдывалось, но в данном случае он был совершенно уверен, что оправдается. Ивот неудача – за неделю до дня, на который Данила наметил первую с ней беседу ,она встретилась с каким-то студентом и молниеносно выскочила за него замуж. Атеперь вот уже крутится вокруг дома с коляской – с опухшим лицом, располневшая,заспанная. Была так близка к Свету и променяла его – на что? На животноесуществование? Данила покачал головой и вызвал лифт.

Отражение в зеркале лифта было прекрасным. Он это знал. Ивовсе ни к чему было бы ложное кокетство. Нет, даже не кокетство – хуже! Потомучто если Господь наградил тебя таким обликом, не признавать Его прекраснойработы было бы настоящим кощунством. Только кривой шрам на лбу омерзителен.Данила поморщился, глядя на него и вспоминая ту сумасшедшую, которая егооставила. Самое неприятное заключалось, конечно, не в шраме, а в том, что онитак и не нашли ее. Даже странно, что она сумела как-то спрятаться от ловцов – вее-то состоянии, с животом, с ранами….

Данила взлохматил светлые волосы так, чтобы они прикрылишрам, и повернулся к зеркалу спиной.

Двери лифта открылись. Он сделал шаг на площадку, накоторой, как обычно, мерзко пахло от мусоропровода, и краем глаза заметилдвижение у себя за спиной. Он только начал поворачиваться, как услышалприглушенный вскрик и почувствовал боль в правом боку. Боль была такая сильная,что у него потемнело в глазах, и Данила опустился на холодный пол, привалившисьспиной к стене. Стена тоже была холодная.

Над ним раздался то ли всхлип, то ли смешок. Данила с трудомоткрыл глаза и увидел человека – он стоял спиной к свету, и лица было неразглядеть. Но человек присел на корточки, и Данила узнал…

– Иван Кордыбайлов? – с трудом выговорил он.

Лицо мужчины исказилось в гримасе.

– Да, Игорь, – сказал он хриплым голосом. –Значит, вспомнил мое имя, а? Настоящее, каким мать меня назвала, а не тусобачью кличку, которую ты мне дал.

– Вызови врача, – собрав все силы, приказалДанила. Сознание его прояснилось, и теперь он знал, что нужно делать. ЭтотБезымянный был слаб и безволен и остался таким даже после Посвящения. Даниласовладал бы с ним, но он напал так внезапно. – Вызови врача, –повторил он, – а сам можешь бежать. Темнота в тебе взяла верх, но я тебяпрощаю. И бог простит тебя.

Каждое слово давалось Даниле с трудом, правый бок невыносимоболел, а левый словно онемел. Он покосился вниз. С края куртки стекали на полкапли темной крови, сливаясь в небольшую густую лужицу.

– Побыстрей, и ты еще сможешь заслужитьпрощение, – произнес Данила почти шепотом. Но он знал, что человек,сидящий перед ним на корточках, его прекрасно слышит.

– Прощение… – протянул тот, внимательно глядя наУчителя. – Нет, Данила, не видать мне прощения. Я тех девочек каждую ночьвижу, все прощение пытаюсь у них вымолить, а они его не дают. Понимаешь? Нехотят меня прощать.

Мужчина опять как бы всхлипнул и поднял руку. В солнечныхлучах блеснуло длинное широкое лезвие.

– А ты… ты иди к ним, иди, – неожиданно спокойнопроговорил он. – Попроси у них прощения сам. У всех.

Данила попытался заслониться, но не успел. Лезвие вошло влевый бок, и он закричал от страшной боли.

– Смотри-ка… ты все не умираешь… – донесся до негошепот. – Правильно, дьявол – он живучий. Живучий…

Данила почувствовал, как его переворачивают на спину, какгорячая рука хватает его за подбородок и тянет зачем-то вверх.