Читать книгу "Злата. Медвежья сказка - Ива Лебедева"

— У индейских шаманов с миром духов свои счеты и связи, — вздохнула та. — И с гранью тоже. Когда теб… когда Золотинку убили ироды эти, там, на острове, она сделала что-то не до конца мне понятное. А потом пришла в мои сны и все рассказала. Чтобы мы не беспокоились зря, но и с помощью не тянули.

Бабушка Бера — она так велела себя называть еще раньше — взяла мои ладони в свои, сжала и посмотрела мне прямо в глаза:

— Самое главное, детка, что ты не гостья и не самозванка. И Ванька наш, и дочка — они твои. Когда злодей тот у матери жизнь отнял, она, чтобы дите свое ему на расправу не отдавать, призвала силу Великой Матери и с ее помощью заняла у самой себя жизнь.

— В смысле, заняла?! — обалдела я.

— Миров много. Время в них идет по-разному. А душа — она одна, вечная странница, играет с разными судьбами, как дитя в игрушки, то одно попробует, то другое. У древних людей Севера есть такая уловка: если жизнь твоя здесь обрывается насильно, раньше времени, то можно как бы взаймы взять у самого себя, но из другой игры, или грани. Из другого времени, понимаешь? Так что память у вас с Золотинкой разная, потому что прожили вы ее в разных мирах. А вот душа одна. Она — это ты.

— То есть я там, у себя, умерла, потому что Золотинка…

— А ты не умерла. Та жизнь, что взаймы взята, как бы на паузу встала. Проживешь здесь, сколько отпущено, и вернешься в то же мгновение, из которого ушла. Не зря же это именно «взаймы», а не просто так отнято.

Понимаешь?

— Не очень, — честно сказала я. — У меня голова кругом. Жизнь взаймы, надо же… и я смогу вернуться…

— Поэтому ты почти о том своем мире и не вспоминаешь. То есть умом помнишь, а сердце не болит, верно? Не скучаешь, не беспокоишься ни о друзьях, ни о родных. Потому что душа твоя знает, что они твоего отсутствия даже не заметят и больно им не будет. И тебе не будет — встретитесь ведь еще.

— Правда?! — Я жутко обрадовалась и выпалила сразу все, что меня беспокоило: — А то я думала уже, что-то со мной не так. Тварь какая-то получаюсь, бесчувственная. Вот маму вспомню, вроде бы надо за нее испугаться, но не получается, а через секунду отвлекусь и сразу забываю обо всем, начинаю жить здесь и сейчас. Это… а когда я тут умру и туда вернусь, я буду помнить? Об этом мире, о Крис, об… Айвене?

— Вот этого я не знаю, детка, — вздохнула бабушка Бера. — Это мне неведомо. Хотя я и веда, и многие вещи из снов узнала, а до каких-то сама, своим умом дошла. Но чего сейчас об этом задумываться? У тебя тут вся жизнь впереди. Ты, главное, не бойся ничего и не тушуйся. И Ваньку, дурня такого, за ушко да на солнышко. Ишь, мнется он, ирод, душой жену чует, любит, а телом все сомневается. За шиворот и в спальню, да и весь разговор.

Я отчаянно покраснела, одновременно прикусывая губу, чтобы не хихикнуть. Было, с одной стороны, ужасно неловко слышать это от пожилой вроде как женщины, да еще бабушки мужа, а с другой — ужасно смешно. И… весело как-то. Легко стало от этих слов, словно у меня камень с души сняли.

— Беги уже, беги, лови своего медведя, — рассмеялась бабушка Бера и встала с кровати. — Остальных я найду чем занять, и за Кристинку теперь не беспокойся, тут желающих понянчиться довольно будет. А то, пока втроем шли да ехали, и уединиться толком негде и некогда было, верно?

— Верно, — кивнула я, чувствуя, что еще немного — и я начну ногами на месте перебирать, такое меня обуяло нетерпение. Не знаю, почему вдруг, но мне вот сию секунду жизненно необходимо было увидеть Айвена и это… за ухо и в постель. Потому что безобразие какое-то: если я настоящая жена, а он настоящий муж, то… то он мне супружеского долга задолжал на миллион! На два миллиона.

— Беги! — снова засмеялась бабушка и даже подтолкнула меня в спину. — Стоит она, мнется. Сейчас вот мужики утащат Ваньку куда-нибудь из дому, неотложными делами заниматься, и будешь до вечера маяться!

— Спасибо! — выпалила я, подчинилась порыву и быстро поцеловала бабушку Беру в щеку. А потом… потом побежала.

Я чуть было не опоздала, потому что мужчины, оживленно переговариваясь, уже топали куда-то по коридору, некоторые даже спускались по лестнице в холл, а Айвен шел последним и на ходу надевал пальто. Ух! За это пальто я его и поймала, воспользовалась на секундочку неожиданностью и своей медвежьей силой, и как дернула на себя! Я как раз остановилась в дверях какой-то пустой комнаты, даже не разобралась какой, главное, унюхала, что там никого нет.

Дернула, значит, да так сильно, что мы вдвоем в эту дверь и влетели, я чуть не шлепнулась на попу, а крайне изумленный Айвен — на меня сверху. Ну, ничего не имею против, только этот медведь сам на ногах удержался и меня удержал.

— Ты что творишь?! — сделал большие глаза мой муж и пару раз моргнул длиннющими ресницами. Вот почему я раньше не замечала, что они настолько… настолько длинные и соблазнительные? И губы у него шевелятся, когда он вопросы задает, это же просто с ума сойти как возбуждает, сил никаких терпеть!

— Зла… — еще успел выдавить он, прежде чем я рывком притянула его к себе и впилась в его губы таким поцелуем, что сразу зазвенело в ушах. И сквозь этот звон я еле-еле расслышала, как щелкнул замок на двери, когда ее заперли снаружи, а бабушкин голос решительно произнес:

— А ну идите все отсюда. Идите-идите, куда вы там собрались. А Ваня занят. Надолго. Брысь, я сказала.

Глава 62

Айвен:

— А я, знаешь… — она лежала на мне, положив голову мне на грудь, и в такой позе слушать ее рассуждения о высоких материях было особенно приятно, — все время чувствовала, что как будто помню все, что было у вас… то есть у нас с тобой. Как будто по краешку сознания ходят образы, как бывает утром, когда проснулся, сон еще вот тут, но уже уплывает, и ты знаешь только, что он был ужасно прекрасный.

— Ужасно прекрасный. — Я засмеялся. Вечно как сказанет! Злата тут же заерзала и скомандовала:

— Лежи смирно, чего ты пружинишь? Я хочу наслаждаться тем, чего мы за столько дней не добрали.

— Чудо ты мое. Сказка. — Я рывком перевернулся и навис над ней, придавив свое золотко к мягкому длинноворсому ковру. — Медвежья сказка. Я чуть не рехнулся от того, что видел и чувствовал разное. А ты еще сама подтвердила, что ты пришелица из другого мира, а вовсе не моя жена. И запах же… от тебя пахло чужим, чем-то незнакомым, холодным, как железо. Я сам не понял, в какой момент этот чужой запах стал родным, потому что я его тоже вспомнил. Как будто всегда знал.

— Это все слишком сложно, — смешно наморщила нос Золотинка, и я не выдержал, потянулся за поцелуем. Но она завозилась, высвободила руку и прижала палец к моим губам:

— Погоди секундочку. В общем, так. Я просто отлучилась в другую жизнь. Ну, так получилось. И пока я там жила, я немножко забыла, как жила здесь. А теперь я вернулась. Понятно? И ни-ко-му тебя не отдам. Ты мой медведь. Навсегда. Насовсем.