Читать книгу "Четверть века в Америке. Записки корреспондента ТАСС - Андрей Шитов"

После смены власти в Вашингтоне программа была свернута, но к тому времени в ее рамках было проделано уже немало. В частности, помимо отправки в Приморье и Магадан оборудования и медицинской техники, там был проведен медико-экологический мониторинг в школах и детских садах Владивостока.

А Оуэн, которая до этого несколько лет поддерживала школу-интернат для больных детей в Екатериновке и собрала с помощью российских дипломатов деньги на создание физиотерапевтического центра в Уссурийске, загорелась новой, еще более смелой идеей. По опыту общения с калифорнийскими медиками она знала, как много значит в борьбе с детскими раковыми заболеваниями не только само лечение, но и реабилитация: профессиональная медицинская, социальная и морально-психологическая поддержка маленьких пациентов, их родных и близких. Во многом благодаря такой заботе, как мне тогда объясняли специалисты, в США излечиваются примерно три четверти детей, заболевающих раком.

И вот теперь в курортном поселке Седанка под Владивостоком работает реабилитационный центр для детей с онкогематологическими заболеваниями. Наташа вложила в этот проект всю душу, собрала около 2 млн долларов (она всегда особо отмечает предпринимателя из Сатки в Челябинской области Сергея Коростелева, давшего первые 200 тысяч), заручилась поддержкой патриарха Алексия и министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова (собственно, дипломаты помогали «всем МИДом»). Позже, по ее словам, тогдашний председатель Госдумы РФ Геннадий Селезнев и главный детский гематолог страны академик Александр Румянцев помогли провести через парламент решение о создании профильной службы при Минздраве и сети реабилитационных центров для больных детей по всей стране.

Unhappy End

В принципе это могло бы служить тем самым «хеппи-эндом», который по канонам жанра полагается иметь всем святочным рассказам. Но, к сожалению, в случае с Наташей концовку испортила та же администрация Обамы. В январе 2016 года она решила закрыть пять из шести российских почетных консульств в США (одно оставили, потому что у американцев имеется в России одно собственное).

Такого не бывало даже в годы холодной войны, поскольку почетные консулы вообще не занимаются политикой, а помогают решать сугубо насущные вопросы наподобие поисков шунта для больного ребенка или оказания содействия соотечественникам, оказавшимся в сложной ситуации в чужой стране. В целом их главная функция — помогать налаживать контакты между людьми.

Власти США всегда утверждали, что ценят такие гражданские контакты так же высоко, как политические, экономические и иные связи. Но вот взяли и порушили работу почетных консульств по сути дела из чистой мстительности — в угоду сиюминутной политической конъюнктуре. Обаме было обидно, что «перезагрузка» отношений с Россией, которую он рассчитывал сделать одним из «коронных бриллиантов» своего политического наследия, в итоге вышла ему боком.

Наташа мне позже сказала по поводу закрытия консульств: «Они, наверное, рассчитывали на то, что люди, которые будут страдать от этого, станут ненавидеть Россию. Но получилось не так, а ровно наоборот».

Изнанка детской «американской мечты»

В 2014 году Россия приостановила свое участие в американской образовательной программе для старшеклассников Future Leaders Exchange (FLEX, «Обмен будущими лидерами»). Тогда об этом говорили приглушенно, но задним числом можно пояснить, что случилось: один из юных участников программы вовремя не вернулся домой. А когда его стали искать, выяснилось, что он попал под влияние однополой «супружеской пары» и решил остаться в США, поскольку новые знакомые обещали ему свою опеку и помощь в учебе.

Российские дипломаты, которые пытались помочь родителям нашего недоросля и добивались от США выполнения условий программы (американцы всегда сами же настаивали на том, чтобы одним из таких условий было обязательное возвращение участников домой), в ответ слышали, что, мол, никто не имеет права вмешиваться в чужую личную жизнь. К тому же, если я правильно помню, доброхоты-опекуны юнца сразу обратились за его «защитой» в суд, а американской Фемиде исполнительная власть — не указ, даже если бы та и хотела вмешаться.

В России эти пикантные подробности были подавляющему большинству неизвестны, и многие доброхоты возмущались: вот, мол, собственные бюрократы не пускают наших детей в Америку. Ни насовсем, ни даже погостить. И даже за чужой счет, что почему-то вызывало особое раздражение.

Меня это, по правде говоря, сильно удивляло. Я много об этом думал, и вот к чему пришел.

Лозунг «Давайте отдадим наших детей в чужие руки, им так будет лучше» в моей голове не укладывается. По-моему, нормальные люди так рассуждать не могут. Даже крайний случай — «У нас ребенок умрет, а там его могут вылечить» — в принципе не составляет исключения. Да, в безвыходных ситуациях, очевидно, надо жертвовать всем ради жизни и здоровья ребенка. Но при этом ясно сознавать, что правильный подход — отправить на лечение туда, где оно есть, оплатить его из любых источников, включая государственные, а затем вернуть свое чадо домой. Так, как сделали бы любые нормальные родители. А просто сбыть с рук, с глаз долой, из сердца вон — это позор.

Кстати, как я уже отмечал, американцам в подобной ситуации и в голову не пришло бы рассчитывать на каких-нибудь заморских благодетелей. Они и на своего собственного «дядю Сэма» в этом смысле не особо оглядываются. Главная опора в подобных случаях — родные и близкие, церковь, а также профильные общественные организации, прежде всего объединения людей, сталкивающихся с той же проблемой, включая тяжелые и редкие болезни. Здесь это называется «переплетением корней травы», и эти «сетевые технологии» существуют в Америке чуть ли не со времен ее основания, а при нынешнем уровне компьютеризации охватывают буквально любую нишу. И реально помогают реальным людям.

В самом начале своей работы в Америке я безоговорочно выступал за международные усыновления и с восторгом писал о подлинных чудесах любви и великодушия — наподобие случая, когда американский ветеран-инвалид Рональд Гринфилд, вернувшийся на одной ноге из Вьетнама, в буквальном и переносном смысле поставил на ноги двух мальчишек из Подольского детдома. Я сам видел, как те уже подростками чуть ли не чечетку отбивали на своих протезах на приеме в нашем посольстве.

Но, к сожалению, со временем мне открылась и изнанка детской «американской мечты». Я писал, наверное, обо всех местных ЧП с приемными детьми из России за два десятка лет. Был лично знаком и с некоторыми из наших ребят, и с теми, кто реально пытался помочь им в США — от «бабушки Филлис» до соцработницы из Техаса Дианы Блэк, опекавшей брата и сестер Климовых (она, кстати, тоже написала про этот свой опыт книгу и тоже пока не смогла ее издать). При этом с не меньшим уважением относился и к российским дипломатам в США, особенно юристам, делавшим все возможное для защиты интересов наших юных соотечественников.

В целом, как мне теперь ясно, усыновления в США — это бизнес. Конечно, очень специфический, но и весьма прибыльный. И дети в нем, как ни кощунственно это звучит, — своего рода «живой товар», предмет «купли-продажи», в том числе на профильных электронных «биржах».