Читать книгу "Игрушка для хищника - Кира Шарм"

«Твой, маленькая, весь, с потрохами твой», — звучал во мне его голос.

Но…

Где же он тогда, черт возьми?! Где?!

— Я ведь — твоя, — шептала в темноту в своей одинокой постели.

— Даже если бы разум не хотел, — ничего с этим не поделать. Вся твоя, Атрур… Режь меня, бей, — и никак, ничем этой любви из меня не выртавить… Я ведь — мертвая, неживая без тебя…

Если бы только рассказы о том, что любящие сердца способны услышать друг друга на расстоянии были правдой… Но… Так, увы — бывает только в сказках.

Глава 21. Тигр

Тигр.

— Это, блядь, реально бойня, — Морок встретил мой вертолет, парни подтягивались.

— А ты думал, — я шут гороховый? — хмыкнул он в ответ. — Смеюсь, да? Или, как бабы — люблю приувеличить.

— Да нет, — охреневший, я осматривался по сторонам.

Мы вычислили с Мороком место, где к его грузу люди и сыновья Альбиноса присоединяют свою наркоту и стволы.

Очень удобно — местность совсем на хрен заброшенная. На километры — никого. Но, блядь…

Тут реальная война, — даже пока осматриваюсь, приходится упасть в траву, чтобы не получить пулю.

— Охренеть, Морок. Просто охренеть.

— Миллионы на кону, Арт. Как ты думал? Мы просто поговорим и они извинятся?

Нет, блядь. Но чтобы так? Реально?

— Сколько же он своего товара вваливает здесь?

— До хрена. Больше, чем стоят тысячи жизней.

И вот блядь здесь, выставив чуть ли не армию против бойцов Альбиноса, нам придется объяснять зарвавшемуся ублюдку, как нужно исполнять закон!

— Просто заебись! — расхохотался, запрокинув голову. Адреналин так и звенит в воздухе, тут все настолько пропитано смертью и опасностью, что прям кровь начинает звенеть в венах! Да! Такой вызов — как раз по мне! И, блядь, в этот раз я не уверен, что обгоню собственную смерть! Зато как нам удастся с ней побороться! — Это, брат, — то, что надо!

Морок только качает головой, а я читаю все в его глазах.

Да, я псих. И сегодня — за всеми гранями!

— Вниз, — ору, дергая его на себя, — и мы валимся вниз по склону, пока то место, где только что стояли, прошивает пулеметная очередь. И тело вибрирует от кайфа, — вот оно, блядь, мое спасение!

* * *

— Блядь, Арт, ты не забыл, что не бессмертный? — Морок криво хмурится, глядя на меня.

Война, блядь, войной, а тихие вечера, чтобы отоспаться — никто не отменял.

Ночью, конечно, возможна очередная вылазка, — и у нас, блядь, тут все, как на самой настоящей войне, — дозорные с постами, палатки и вертолеты, подвозящие оружие и людей. Только Альбиносу, блядь, кажется, новых поставок не нужно, — своими пользуется, теми, что провезти собирался. У него там, похоже, блядь — составы. И откуда только столько взял?

Хорошо, что мы с Мороком подготовились. Людей наперед отправили. Хоть и бойни такой реально — не ждали. Так, думали, постреляем уток, объясним Альбиносу, почем в этой жизни помидоры, товар его взорвем к ебеням, — да и разойдемся. А вот как вышло. Вцепился, сука, за этот пост.

Ну, оно и понятно, — Морок на границах и таможнях все решает, его не проверяют. А этому, блядь, — только того и надо. Всех своих положить готов ради бабла. Хоть и бабло, — базара нет, бешенное просто, конечно.

— Смерти бояться — дома сидеть, — усмехаюсь, подкидывая Мороку бинты. Его вот зацепило. Уже не в первый раз. Плечо, бедро, а теперь вот — бок. Бок — это хреново. Швы плохо держатся. Третий раз перевязывать приходится. И перештопывать, блядь.

— Тигр, ну на хрена ж под пули — то лезть, а? — сжимает зубы. — Смерти бояться и жить надоело — это разные, мать твою, вещи. Еще и в телефон все все время тычешься.

Да, блядь.

Я хохочу костлявой суке в лицо, как никогда раньше. С бешеной, безумной злостью. Рвусь ей навстречу, как никогда. И знаю, — плевки ей в лицо никогда и никому не проходят даром.

Только ей вот, кажется, в эти дни на меня как-то наплевать.

Тех, кто аккуратничает, прячется, она находит и утаскивает, сжимая яйца. А до меня — и дела будто бы ей нет. В полный рост встаю — а даже не царапнуло.

— Про тебя уже говорить начинают, что ты, блядь, неубиваемый. — Как будто сделку с нечистым заключил, — ухмыляется Морок.

Это — да. Суеверных, как и идиотов — хватает. Даже у нас. Да и самому все это ненормально.

— По хрен мне, Морок, — глотаю спирт из железной кружки и валюсь спиной рядом с ним. — По хрен, понимаешь? Альбиноса, суку мы уже оттеснили, только вопрос времени, когда ты свое отобьешь. Давай. Подошью, — я говорил, блядь, что вышивальшицей скоро стану? Это, блядь, уже необратимо. Одни тренировки, да.

— Мне с тобой еще бизнес делать, не забыл? — стискивает зубы. Хреновая рана. Реально — очень хреновая. Отправить бы его к Альке в ближайшим вертолетом, да ведь не согласится. Его вопрос, говорит, — ему и решать. Меня вон каждый день выпроводить пытается.

— Не забыл, — протягиваю и ему чистого спирта. Не берет нас конечно, ни хрена, но все-таки чутка легчает.

— Вот бы и делал. Бумагами бы занимался, пока я здесь.

— Ага. А потом бы наследникам бы твоим все передал, да? — пожимаю плечами, снова прикладываясь к кружке. — Кстати, — у тебя есть наследники, Морок?

— Нет, — забирает мою кружку, допивая остатки. Бляяяя, теперь придется снова подыматься за глотком. А так не хочется.

— Так на хрена ты в телефон все время заглядываешь, а, Тигр?

Заглядываю.

Блядь, как сумасшедший жду от нее, — хоть чего-то. Смски, звонка, да просто пустого сообщения! Только уже, блядь, неделя прошла, — так бы и не знал, тут все в одну кашу стрельбы и обугленного мяса с кровью слилось, что час, что месяц — и не разберешь. А я, блядь, дни, часы считаю, как идиот помешанный.

И так разворачивает, что весь этот свист пуль, — херня, так, музыка с детского утренника просто. Где ты, мой Лучик? — кажется, иногда даже вслух спрашиваю, пялясь в пустой экран, который снова ничего мне от нее не принес.

Знаю, Змей докладывает, каждые два часа ему звоню, — и срать, где я в это время.

С сукой папашей своим общается.

В универ новый ходит.

Друзей новых завела, — и часами в кафешке с ними просиживает.

Пялюсь на фотки, что Змей для отчета присылает, — на губы ее, которые смеются, на глаза, теперь такие прозрачные, такие светлые, — а хмурой бурей черной серости были, когда со мной последние дни была. Еле ноги волочила даже, кажется, — как тень какая-то неживая, как привидение. А теперь — ничего, ожила девочка. Смеется румянец на щеках.