Читать книгу "Глубокое волшебство - Диана Дуэйн"

Но и Х'вооо, милый Хвостик, исполнявший партию Слушателя, чувствовал себя не лучше. Поначалу он пел довольно твердо и уверенно. Но вот беззвучно звучащий, словно растворенный в воде Моря, голос посулил ему великий Дар — силу слышать все, что происходит в глубинных пространствах, улавливать непроизнесенные мысли, постигать звучание молчаливого дна и малейшее дрожание каменных основ подводных гор. Слишком долго колебался Слушатель. Даже Ш'риии с беспокойством следила за ним, готовая подсказать последние слова его Песни. Молчание Слушателя было странным. Ведь на репетициях Х'вооо знал роль лучше всех. И все же он смог закончить, свою партию. А завершив, словно бы облегченно вздохнул и отвернулся.

Нита вспомнила слова Ш'риии, которая утверждала, что киты, поющие партии Посвященных, должны соответствовать своей роли по темпераменту и желаниям. Роль сливалась с самой сутью характера поющего. Но это слияние делало поющих и более уязвимыми, склонными к искушению.

И вот вступила Ар'ейниии. Ровным голосом она спрашивала Силу и отвечала ей, не выказывая того беспокойства, какое мучило остальных. Нита взглянула на Кита-кашалота, который успел подплыть к ней совсем близко. Он вдруг отбил по воде крупную дробь хвостом, что на китовом языке означало некоторое волнение. Однако пение Ар'ейниии было превосходно гладким, голос ее и осанку можно было бы назвать царственными. Она пропела свой Отказ с резкой уверенностью, какую и требовала роль Серой:

Молчи, Незнакомец!

Я — сила. И враг

Трепещет, бежит,

Покоряется мне

И, скованный страхом,

Лежит в глубине.

И щедрого Дара

Я не приму.

Все мне покорно —

Дары ни к чему.

Отвечавший ей голос был так же ровен и напоен уверенностью:

Да, знаю, что сила твоя велика,

И мир восхищается мощью твоей,

Страшна, беспощадна пила плавника

И молот хвоста, и чугун челюстей.

Но страх и сомненье тебя обуяли,

И сила любая поможет едва ли,

Когда бездыханным плывет под волнами

Дитя, что вскормила своими сосцами,

Когда китобои жестоко, умело

Ножами кромсают кровавое тело

И сердце, что билось любовно и нежно,

Собакам, как падаль, кидают небрежно.

Мой Дар наделит тебя силой особой.

О, Серая, станешь ты важной особой…

…ПОСЛЕДНЯЯ СТРОФА! ОНА УЖАСНА! ЕЕ НЕТ В ПЕСНЕ!

Нита в недоумении посмотрела на Кита, потом на Посвященных. Все они, кроме Ар'ейниии, испуганно переглядывались. Кашалотиха держалась спокойно. Но взгляд ее блуждал где-то за пределами круга. И все же она дрожала! Так же, как Нита или Т'Хкиии. Одинокая Сила твердила настойчиво:

Я буду с тобою. Мы вместе, мы вместе.

Храни волшебную силу для мести.

Враги затрепещут, лишатся покоя,

И сгинет в пучине корабль китобоя,

И тысячи жизней они отдадут

За ту, что тебе никогда не вернут.

Прими же мой Дар…

— Для мести… Для жизни… — сбивчиво пела Ар'ейниии, дрожавшая так, что вода вокруг нее колыхалась, бурлила, как во время шторма. Песня вдруг превратилась в несвязное бормотание: — Но она спасла…

…Спасла? Может быть.

Злодеи тоже умеют любить.

Даже акула может случайно спасти,

Но разорвет, попадись на ее пути.

Прими же мой Дар, не страшись.

Мой Дар — это жизнь за жизнь…

Ар'ейниии медленно развернулась, и в Сиянии волшебного света глаза ее, устремленные на Ниту, были страшными.

— За жи-изнь! — пропела она на низкой, густой ноте, похожей на боевой клич кашалотов…

С неожиданной для такой громадины стремительностью она кинулась на Ниту. В следующее мгновение между ней и Нитой возникла быстрая К'лыыы. Она с ходу влепилась в морду Ар'ейниии и приняла удар могучих челюстей на себя. Этой заминки Ните хватило, чтобы, вращаясь веретеном, откатиться в сторону. Но К'лыыы уже не могла увернуться. Огромный зуб верхней челюсти Ар'ейниии полоснул по боку касатки. Нита справилась с безумным вращением тела как раз в тот момент, когда что-то буквально врезалось в Ар'ейниии. Громадная масса тела Кита-кашалота ударила разъяренную Ар'ейниии с такой силой, что она отлетела далеко в сторону Кэрин Пик. Глухой удар громоздкого тела о камень и пронзительный вопль донесло до них эхо. И кашалотиха устремилась во тьму, вырываясь из сферы волшебного света за границы защитного заклинания. Она пропала в непроницаемой тени скалистого пика.

Посвященные почти оцепенели. А Ш'риии тут же устремилась к раненой К'лыыы. Нита в порыве благодарности легко коснулась здорового бока касатки. Мелькнул озорной огонек глаза К'лыыы, но сейчас он расширился от боли.

— Ты нужна нам. Молчаливая, — словно бы оправдываясь, произнесла К'лыыы.

— Да, нужна, — подтвердила подплывшая Ш'риии, — но твоя рана? Она не глубока, но кровоточит. А Властелин акул неподалеку. Я постараюсь, чтобы рана как можно скорей затянулась. Но вот беда — Ар'ейниии вряд ли вернется, а партию Серого кита надо исполнить. К'ииит, может быть, ты?

Нита быстро оглянулась. Он был поблизости и ответил, почти не раздумывая:

— Да.

— Хорошо. Х'Нииит, прими у него Клятву Посвященного. И побыстрей. — Ш'риии занялась раной касатки, творя одно из самых быстрых заклинаний.

— К'ииит, ты уверен?..

— Давай начинать, — резко ответил он. И она повела его по Клятве от слова к слову. Он повторял за ней быстро, запнувшись лишь в одном месте:

— Я готов сплетать мой голос и мою волю и мою кровь, если потребуется, с теми, кто поет… — И тут он пристально поглядел на Ниту, напрягшись, словно у него перехватило дыхание.

— Сделано, — удовлетворенно сказала Ш'риии, оглядывая затянувшуюся рану на боку К'лыыы, — Но помни, заклинание быстрое и действует недолго. А теперь становитесь поскорей в круг. Мы не можем терять время. К'ииит, начинай со слов: «Нет, дай поразмыслить…»

И они запели. Если прежде Песня пугала, то теперь она стала настолько неистовой и стремительной, что уже не оставалось времени для страха или сомнений. Все Посвященные чувствовали, как злобная сила напрягается, пытаясь высвободиться…

Нита внимательно следила за Китом. «Он ведь не репетировал вместе с нами, — подумала она. — Что будет, если он ошибется?» Но Кит пел уверенно, продолжая партию Серого с того места, где она оборвалась. Сейчас он был открыт Морю и словно пропитывался его музыкой. Нита почувствовала, как комок застрял у нее в горле. Голос его был чист и прекрасен. Но если он так открыт Морю, то так же открыт и для той. Другой, ее страшным вкрадчивым речам…