Читать книгу "Девочка, которая пила лунный свет - Келли Барнхилл"

– Но… – Фириан взлетел в воздух, замахал растущими крыльями, его швырнуло вперед и наземь. – Но ты же великан, Глерк.

Глерк покачал головой:

– Нет, друг мой. Я не великан. Я большой и старый, но – не великан.

Пальцы на лапах Фириана разом выросли вдвое.

– А Сян? А Луна?

– И они тоже не великанши. Они люди, самого обычного размера. А ты просто очень маленький, и потому они носили тебя в кармане. Раньше.

– А сейчас я вырос.

– Да, друг мой. Ты вырос.

– Но как же это, Глерк? – на глаза у Фириана навернулись слезы. Падая на землю, они превращались в исходящие паром лужицы кипятка.

– Не знаю, дорогой мой. Я знаю точно одно: я здесь, с тобой. То, чего мы не знаем, скоро откроется нам и дополнит картину мира, и это хорошо. Я знаю, что ты мой друг и что я буду рядом, какие бы невзгоды и испытания нас ни поджидали. Как бы… – Тут задняя часть тела Фириана выросла вдвое, и задние ноги дракончика подломились, не вынеся веса. – Кхм-м… как бы тяжело это ни было, – закончил Глерк.

– Спасибо, Глерк, – шмыгнул носом Фириан.

Глерк поднял все четыре руки, изо всех сил задрал огромную голову, распрямился, встал на ноги, а затем поднялся еще выше, упираясь в землю толстым хвостом. Глаза у него расширились.

– Смотри! – сказал он, указывая на склон горы.

– Что там? – спросил Фириан. Он ничего не видел.

– Видишь, там человек идет по камням? Ах да, ты не видишь. Это Луна. Ее магия начинает пробуждаться. Мне казалось, что она и прежде прорывалась понемногу, но Сян утверждала, что я выдумываю. Бедная Сян. Она так старалась продлить детство Луны! Но теперь ему конец. Девочка растет. Очень скоро она перестанет быть ребенком.

Фириан повернулся к Глерку, разинув рот.

– А кем она тогда будет? Драконом? – спросил он со смесью недоверия и надежды.

– Что? – переспросил Глерк. – Нет, конечно нет! Она станет взрослой. Ведьмой. Взрослой ведьмой. Смотри! Вон она идет. Я вижу ее магию. Жаль, что твои глаза к этому не приспособлены, Фириан. Ее магия такого красивого цвета, голубого с серебряными нитями.

Фириан хотел что-то сказать, но перевел взгляд на землю и зачем-то прижал к ней передние лапы.

– Глерк! – позвал он и приложил к земле ухо.

Глерк не обратил на него внимания.

– Смотри! – сказал Глерк, указывая на следующую гору. – Там Сян! Точнее, ее магия. Ого! Сян ранена. Я это вижу. Сейчас она под заклинанием, в ином облике. Ах, Сян! Зачем ты только перевоплотилась – в твоем-то состоянии! Вдруг ты не сумеешь вернуться в человеческий облик?

– Глерк, – снова позвал Фириан. Его чешуйчатая кожа становилась бледнее с каждой секундой.

– Не мешай, Фириан. Надо помочь Сян. Смотри, Луна идет в точности туда, где сейчас Сян. Если мы поторопимся…

– ГЛЕРК! – крикнул Фириан. – Да послушай же! Гора!

– Говори полными предложениями, – нетерпеливо велел Глерк. – Если мы не поторопимся…

– ГЛЕРК, ГОРА ГОРИТ! – зарычал Фириан.

Глерк закатил глаза.

– Не говори ерунды! Ну… горит, но не сильнее обычного. Это просто лужи с горячей грязью…

– Нет, Глерк, – возразил Фириан, вставая. – Под землей горит огонь. Прямо у нас под ногами. Гора горит. Как раньше. Когда было извержение. Мы с мамой… – Голос его прервался от внезапно нахлынувшей печали. – Мы первыми это почуяли. И тогда она полетела к волшебникам, чтобы предупредить их. Глерк! – Мордочка Фириана была искажена тревогой. – Надо предупредить Сян!

Болотный кошмар кивнул. Сердце у него ушло в самый хвост.

– И поскорее, – согласился он. – Идем, Фириан. Нам нельзя терять ни минуты.

* * *

В птичью головку Сян закрадывались сомнения.

«Это я во всем виновата», – переживала она.

«Нет, – отвечала она сама себе. – Ты защищала! Ты любила! Ты спасала детей от голодной смерти. Ты находила им любящую семью».

«Я должна была раньше догадаться, – сокрушалась она. – Надо было все разузнать самой. Надо было что-то делать».

Ей было очень жаль этого человека. Он так любил свою жену. Так любил свое дитя. Он готов был пожертвовать собой, лишь бы только они были живы и счастливы. Сян хотелось обнять его и утешить. Хотелось обернуться человеком и все ему объяснить. Вот только в человеческом облике он убил бы ее, не дожидаясь объяснений.

– Немного осталось, дружок, – прошептал человек. – Скоро встанет луна, и мы пойдем дальше. Я убью ведьму, и мы вернемся домой. Я познакомлю тебя с моей прекрасной Этиной и с нашим сыном. Ты будешь жить с нами долго и счастливо.

«Вот это вряд ли», – подумала Сян.

Когда взойдет луна, ласточка сможет вобрать ее магию. Хотя бы капельку. Это все равно, что носить воду в решете, но – пускай. Лучше так, чем никак. Что-нибудь да останется. Может быть, Сян даже удастся хотя бы ненадолго погрузить своего бедного спутника в сон. А потом зачаровать его одежду и башмаки, чтобы они отнесли хозяина домой, и тот проснулся в окружении любимых лиц.

Только бы луна взошла поскорее.

– Слышишь? – спросил вдруг человек, вскакивая на ноги. Сян огляделась. Она ничего не слышала.

Но человек был прав.

К ним что-то приближалось.

Или кто-то.

– Неужели это ведьма собственной персоной? – сказал человек. – Неужели мне так повезло?

«Да уж, – подумала Сян чуть более насмешливо, чем следовало, и слегка клюнула человека через рубашку. – Как раз к тебе ведьма и явилась, везунчик». И ласточка насмешливо закатила блестящие бусинки глаз.

– Смотри! – сказал человек, указывая на гребень горы. Сян присмотрелась. Он был прав. На гребне кто-то был. Двое. Второго пришельца Сян разглядеть не могла, поскольку не встречалась с ним прежде, но первую из двух фигур она узнала.

Голубое сияние.

Переливы серебра.

Магия Луны. Ее магия! Магия, которая подступает все ближе и ближе…

– Это ведьма! – сказал человек. – Я знаю!

С этими словами он скользнул за густо растущие кусты подлеска, которые перепутались ветвями, и притаился. Его била дрожь. Он перекладывал нож из руки в руку.

– Не бойся, дружок, – сказал он. – Я все сделаю быстро. Ведьма сейчас придет. Она меня не увидит.

Он сглотнул.

– И тогда я перережу ей горло.

Глава 40, в которой башмаки становятся поводом для взаимного непонимания

Снимай башмаки, милочка, – сказала сестра Игнация. Голос ее сочился медом, и вся она была нежна, как неслышный шаг, как мягкая лапа, в которой прячется острый коготь.