Читать книгу "Система - Юлия Шамаль"

– Почему же, я отвечу, – сказал Андрей. – Чтобы что-то спрятать, нужно положить на самое видное место. Я заговорщик, это вы знаете, я и не очень тщательно это скрывал. И знал, что вы оставите меня в живых… Я же для вас был чем-то вроде липучки для мух в старину – приманивать потенциальных врагов Системы. Чтобы, так сказать, липли ко мне, хе-хе… Ну и лакмусовой бумажкой одновременно. Так ведь?

– Так-то оно так, – сказал Вебер, бросив на Кима быстрый взгляд, – а откуда вы знаете про липучки для мух и лакмусовые бумажки? Сколько вам лет?

Ким довольно засмеялся.

– Вы мне всегда нравились, Макс, – сказал он, – вы человек умный и во многих смыслах выдающийся. Конечно, моя цифровая личность в Системе – подделана. Мне не тридцать пять, а восемьдесят семь, зовут меня не Андрей, фамилия моя не Ким, внешность моя изменена при помощи пластической операции. А вот если бы я не менял внешность, то Лара, – он указал подбородком на меня, – скорее всего, меня бы сразу узнала…

Я подняла глаза на Кима. Он ласково смотрел на меня и улыбался.

– Совсем не припоминаешь меня, девочка? – спросил он. – Ну да, по одним глазам, конечно, трудно… Да и тебе пять или шесть лет, кажется, тогда было… Когито, эрго сум, девочка. Мыслю, следовательно, существую. Помнишь? Я учил тебя латыни.

– Дядя Леня?.. – ошеломленно пробормотала я, покрываясь потом. – Вы?!

Ким медленно кивнул.

Вебер недоуменно смотрел на меня.

– Это напарник отца, – сказала я тихо. – Леонид Фельдман. Бывший Координатор первой межгосударственной программы по контролю над агрессией…

Вебер весело хлопнул ладонью по столу.

– Фельдман?! Гениальный программист?! Программа Фельдмана – Смирнова, как же, помню!! Первый автор ментальных скринингов! Стойте, так вы же умерли? Уж лет тридцать как?!

– Ну, как умер, так и воскрес, не мне вам рассказывать, – подмигнул Веберу дядя Леня. – Для того и умер, чтобы смог родиться Андрей Ким.

– Вы нас точно выдернули? Или нас по прилете встретит Системная полиция?

– Я очень многое могу в Системе, – сказал дядя Леня. – Не забывайте, я сам ее создавал. Это, например, авиакар-невидимка, Система его не видит и не слышит. Диспетчеры видят, а Система нет, оцените. Вы оба тоже для Системы временно исчезли, но, признаться, действовали мы грубовато, потому что торопились, – надо будет подменить ваши личности и тщательно замести цифровые следы…

Вебер восхищался и задавал Фельдману технические вопросы один за другим, а я думала о другом.

– Дядя Леня, почему вы не забрали моего отца с собой, в Сопротивление? – перебила я их в разгар беседы. – Он же был вашим другом. Он бы не спился. И многое могло бы пойти по-другому…

Фельдман вздохнул, встал на ноги и медленно пошел по салону сначала в одну, потом в другую сторону. Непривычно было смотреть на Кима, понимая, что это не Ким.

– Я знал, что ты спросишь, – сказал он, останавливаясь у иллюминатора и глядя поверх облаков. – Мы здорово напороли тогда, в самом начале. Я ошибался. Он пытался меня остановить и был прав… Но пойми и меня: решение было как на ладони, оно выглядело идеальным: и с технической, и с математической, и с программной точки зрения! Универсальный способ раз и навсегда решить проблему детского терроризма! Это же был переворот! Я и подумать тогда не мог, что своими руками вколачиваю гвоздь в крышку нашего общего гроба!.. Все, о чем говорил Федор, казалось мне интеллигентским бредом… Я был сильнее, чем он, передавил его, настоял на своем. А когда понял, что неправ – было поздно…

Я молчала.

– Но я многое сделал для памяти твоего отца, Лара. Сопротивление не просто существует, оно сильнее, чем ты думаешь. Мы поломаем Систему. Ты нашла штаб, госпожа, – он подмигнул и улыбнулся привычной широкой Кимовской улыбкой, – теперь все будет хорошо.

Дядя Леня с Вебером еще с час обсуждали какие-то технические детали, потом мы разошлись по каютам. Я вытянулась на постели. Мысли кружились в моей голове в дикой пляске. Сопротивление существует. Его возглавляет бывший друг моего покойного отца. А я выжила в мясорубке, сквозь которую пройти не удавалось никому…

Я вдруг впервые в жизни ощутила потребность молиться. Плакать и благодарить. Но мне не хотелось обращаться к политкорректному Небу, свободной коммуникации с которым нас всю жизнь учили Системники. Мне почему-то хотелось молиться Великому Господину, о Котором мне рассказывала тетушка Мириам. Который первым сотворил мужчину… И Который хотел, чтобы все было правильно… «Спасибо, – прошептала я, опускаясь на колени. – Спасибо Тебе…»

Я повалилась на пол каюты, разрыдалась и только сейчас поняла, что оставляю за спиной гигантское напряжение, в котором жила все эти годы. Теперь у меня есть шанс начать жить. У меня есть шанс поломать Систему. У меня есть надежда. У меня есть Вебер… И почему, скребь его побери, он мне так важен?.. Мысли путались.

«Спасибо, – продолжала я шептать, прижимаясь лбом к холодной ножке кровати. – Благодарю Тебя!..»

Потом меня отпустило, и я села пить чай. Когда в дверь постучали, я не удивилась. Я знала, что он придет. В этом новом мире мы оба оказались внезапно и были очень нужны друг другу.

– Ну что, по бокальчику? – нарочито бодро сказал Вебер, сгибаясь, чтобы войти в каюту. В руке он нес графин с каким-то бордовым смузи.

– Ты включил «Телемед»? – игриво спросила я. – И снова соблюдаешь правила программы продления жизни? Признайся, тот твой ночной загул с виски сколько лет жизни стоил? Два года? Десять лет?

Вебер усмехнулся и разлил ягодный смузи по бокалам.

– Я не включал «Телемед», – сказал он, поднимая бокал, – твое здоровье! У твоего дяди Лени такие возможности по части нелегального подключения к Системе, что глупо себя ограничивать. Впервые за многие годы я пью не то, что полезно, а то, что вкусно. На кухне нашел, – он с удовольствием отпил из бокала и поставил его на стол.

Я поймала себя на мысли, что находиться рядом с Вебером физически приятно. Сейчас он был как запах озона после знойного душного дня. Наверное, он был таким и раньше, но видеть и чувствовать все это мне мешала ненависть. От которой, как известно, один шаг…

Вебер молча и внимательно меня разглядывал.

– Ты похожа и не похожа на мать, – сказал он наконец.

Я покраснела.

– Она сложная, а я простая, – поторопилась я сказать, – я помню, ты говорил.

– Не в этом дело. Она была слабой, извини. Ты сильная. Она была симпатичной. Ты красивая.

Я покраснела еще больше.

– Ты не любил ее?

– Нет.

– А зачем морочил ей голову?..

– Я не морочил. Она действительно тогда была нужна мне по работе. Потом, да, я увлекся ею на какое-то время, но, пойми правильно, у меня и в мыслях не было ее обидеть… Я ведь к ней и не прикоснулся. Она не изменяла твоему отцу, ты можешь быть спокойна.