Читать книгу "Повесть былинных лет - Валентин Леженда"

Непонятная телега приближалась. Затем послышалось дребезжание расстроенной балалайки. Братья как по команде переглянулись.

— Ай-я-яй, ай-я-яй, — заливался сидящий на козлах телеги с ворованным скарбом Сивка Урка. — Убили ефиопа, ни за что ни про что, мерзавцы, задушили…

Добры молодцы затаились, но Сивка настолько был увлечен своим разбойничьим пением, что вряд ли их заметил бы, даже если бы Гришка с Тихоном голосовали на дороге.

— А он не идет играть на бубне, — все надрывался вор в законе. — Совсем мертвый лежит и уже плохо пахнет…

— Ну что, проучим рыжего? — полушепотом предложил Гришка.

— Не понял.

— Ну нельзя ведь упускать такой великолепный шанс ему отомстить.

— А как же Хмельград?

— Да леший с ним, с Хмельградом. Всеволоду сейчас не до нас. Все мысли у князюшки токмо о скором Вече. Потом что-нибудь да придумаем. Уедет же!

— Ай-я-яй, ай-я-яй, убили ефиопа, — неслось над дорогой. — Ни за что, ни про что гады удавили…

— Ну, Тихон, решайся!

— А он не ест авокадо, на тамтаме не игра-а-а-ает…

— Ладно, давай

— Лишь лежит под кустом и тихонько воня-а-а-ает…

Стараясь шуметь как можно меньше, добры молодцы побежали следом за удаляющейся повозкой. План их был прост. Стащить вора с телеги и отдубасить хорошенько, чтобы знал, как честной народ обирать.

— А он лежит совсем тихий-тихий, но по-прежнему черный, хотя и ме-о-о-о-ртвый…

Дружинники запрыгнули на повозку и, грубо стащив певца с козел, швырнули его в придорожную пыль.

Гришка стремительно подобрал балалайку и в щепки разнес ее о голову Сивки.

— А-а-а-а… — заорал ворюга и тут же получил сапогом под ребра от Тихона.

— Что, не узнаешь нас, разбойничья морда? — злобно зарычал Гришка, пиная Сивку ногами.

— Ай, узнаю! — закричал вор в законе. — Пощадите, хлопцы, у меня золото в сундуках, все отдам…

— Так ты еще и пытаешься нас подкупить? Нас, княжеских, дружинников?!!

— Ой-ей-ей…

Здорово отметелив рыжего мерзавца, добры молодцы его связали и, подвесив за руки к дереву, удовлетворенно осмотрели итог проделанной работы.

С кляпом во рту из жесткой мешковины Сивка Урка был по-своему симпатичен. Зрячий глаз заплыл лиловым фингалом, часть передних зубов бесследно исчезла, клок бороды вырван, одежка — сплошные лохмотья. Дружинники и сами ужаснулись, видя дело рук своих.

— Будет тебе наукой! — нравоучительно добавил Гришка, и добры молодцы вернулись на дорогу.

Забрались в конфискованную у Сивки телегу, обыскали короба… И чего тут только не было: золотые женские побрякушки, половецкое оружие, украшенное драгоценными каменьями, заморские ткани и даже (?!!) позолоченная булава краинского гетмана. Этот трофей Урки вызвал у княжеских племянников некоторое недоумение, поскольку о пропаже данной необычайно ценной вещи заявлено не было. Стало быть, краинцы еще не в курсе. Вот так дела!

Перебрав ворованный скарб, добры молодцы отыскали свои ратные доспехи, облачились в них и весело покатили к Разлив-переправе.

Но спокойно доехать до речки им не удалось.

В лесу раздался пронзительный свист, в ответ заухала сова, и на растерянно раззявивших рты княжьих племянников упала сверху огромная крепкая сетка.

Отчаянно ругаясь, добры молодцы кубарем свалились на дно экспроприированной телеги. Побарахтались там, еще больше запутавшись, а затем в ужасе уставились на вынырнувших из леса, словно привидения, семерых ладных незнакомцев во всем черном.

— Семь Семенов! — жалобно просипел Гришка. — Романтики вольных расейских дорог.

— Все, — отозвался Тихон, — теперь уж нам точно звездец…

Бесшумно окружив остановившуюся телегу, Семены молча разглядывали спутанных по рукам и ногам дружинников сквозь узкие прорези своих черных тряпичных масок.

* * *

— А вот еще такое послушайте! — все не унимался вошедший в поэтический раж пиит. — Гм… как вам это…

Муза парит предо мной.

От счастья мыслю тупо,

Нет крыльев у ней за спиной,

Зато есть метла и ступа…

— Такты че, и с Бабой Ягой тоже? — неприлично заржал Муромец.

— Илья, — Колупаев укоризненно покачал головой, — как тебе не стыдно!

— Ничего-ничего, я к подобным шуточкам давно привык, — совсем не обиделся Лука. — Обо мне такого на Руси понавыдумывали, что иногда и самого оторопь берет. Бездельников у нас много. Ведь все беды от этого. Всем все лень, всем на все наплевать. Мой нужник с краю, ничего не знаю. Вот от ентого самого безделья и выдумывают сами не зная что.

— Дык и что же они выдумывают…

— Да разное… Что я, например, на самом деле не русич, а арап, или эфиоп, как кому нравится. Что, мол, на дуэли с одним иноземцем дрался из-за дуры одной и был ранен в живот, а потом наутро помер. Да разве обо мне только брешут? Один вот мечтатель домечтался до того, что его печь стала по Руси возить и все за него само собой делалось. Другой вот дрых тридцать три года, а пока он дрых, ратные подвиги сами собой совершаться стали. Проснулся… а тут и почет, и слава, все, так сказать, горяченькое, прямо в руки…

— Ты на кого это, жеребец сельский, намекаешь?!! — леденящим тоном поинтересовался Муромец, доставая из ножен булатный меч. — Сейчас я тебя твоего орудия труда лишу!

— Какого орудия труда? — испугался пиит.

— Языка! — ответил Илья и двинул юношу рукоятью меча в лоб.

— Эй! — заорал Степан. — А ну прекратить немедленно!

Наверное, и зарезал бы Луку богатырь, коль не диво дивное на небольшой поляне, мимо которой они проезжали, случившееся. Даже Буцефал и тот на месте замер, очумело хлопая губами и тараща круглые аки пятаки глаза.

— Это че? — прошептал Колупаев.

— Дык… — булькнул Муромец.

— Е… — выдохнул Лука.

Прямо посередине небольшой полянки лежало огромное, переливающееся дивным внутренним светом блестящее яйцо. Навряд ли его могла снести даже избушка на курьих ножках, ибо было само яйцо как две избушки, поставленные друг на дружку. Рядом с яйцом суетились непонятные зеленые существа, здорово смахивавшие на чудо-помощничков из волшебного ларца Кощея. Вот только эта их зеленоватость…

— Одно из двух, — произнес Илья, — либо мы совсем недавно пили, либо… они.

Действительно, ежели пили русичи, то все объясняется довольно просто: у них галлюцинации. Ну а ежели пили эти на поляне, то ясно, почему они такие зеленые.

— А может, и мы, и они? — неуверенно предположил пиит.