Читать книгу "Женщина из шелкового мира - Анна Берсенева"

Почему нельзя показать проводнице билет в тот момент, когда будешь уже входить в вагон, было непонятно. Но за три минуты общения с Альгердасом эта девчонка и не произнесла ни одного разумного слова. Видно, таков уж был способ ее мышления — вне логики.

Как бы там ни было, а препираться с ней было некогда. Да и не все ли равно, кто укажет ему на ее чемоданы?

— Пошли, — позвал он мальчишку.

Тот молча пошел рядом с ним к станционному строению.

Теперь, в начале весны, на улице уже не было холодно, но состоящее из единственной небольшой комнаты здание почему-то было набито людьми так, будто за окном стоял трескучий мороз и все они поспешили здесь укрыться. И накурено было — хоть топор вешай.

В сплошном дыму и тесноте маячили людские силуэты и витал запах перегара.

— Ну, где ваши чемоданы? — спросил Альгердас.

Ему никто не ответил. Оглядевшись, он увидел, что мальчишки рядом нет.

«Черт! — подумал он. — Понесла же меня нелегкая! Сколько времени зря потерял».

Зачем понадобился беловолосой девице этот дурацкий розыгрыш, Альгердас не понял, но вдаваться в размышления на эту тему не стал. Не все ли ему равно, в конце концов, зачем и почему совершает те или иные поступки безбашенная девчонка? От скуки, наверное, от чего же еще? Он быстро пошел к выходу из тесного помещения.

Но до двери дойти не успел. Дорогу ему преградили два парня.

— Ты куда? — спросил тот из них, который был помоложе и на котором были спортивные штаны.

Несмотря на эти пузырящиеся на коленях штаны, по всему его виду, да и по виду его спутника было понятно, что оба они не пассажиры поезда, а местные жители.

Не отвечая на его вопрос, Альгердас обогнул парня сбоку, чтобы пройти к выходу.

— Ты чё, не понял, чё ли? — произнес второй, уже не в спортивных, а в камуфляжных штанах. — Стой, тебе сказали!

Все дальнейшее произошло так молниеносно, что, казалось, не длилось, а случилось одномоментно, как молния. Альгердас успел сделать еще один шаг вперед, и сразу что-то вспыхнуло у него перед глазами, и сразу — померкло. И все это произошло не только очень быстро, но как-то очень буднично, обыденно.

И тьма, сменившая у него перед глазами, да и во всем его существе первую молниеносную вспышку, — эта тьма тоже не длилась. Она просто наступила, и все.

Глава 2

А потом тьма закончилась.

Точнее, сначала закончилась не тьма, а тишина. Альгердас различил во тьме голоса.

— Да не, живой. Глянь, глаза зашевелились.

— Дура ты, Нинка. Как глаза шевелиться могут?

— А вон как. Счас откроются. Еще на него побрызгай.

Сразу вслед за этими словами Альгердас почувствовал у себя на лице брызги. Они попали и на губы, и он судорожно их слизнул — вода была сладкая.

Альгердас открыл глаза. Он сделал это с трудом: от сладкой воды слиплись ресницы.

И сразу же боль пронзила его голову. Он застонал.

— Очухался? — произнес женский голос. — Ну и слава богу. Давай-ка садись. Покрути головой-то, покрути. Ничего? Шею не сломали?

Сознание возвращалось быстро, и его возвращение сопровождалось головной болью. Правда, она, кажется, не усиливалась, а, наоборот, ослабевала — из нее исчезала первоначальная острота.

И тьма рассеялась быстро — он снова видел перед собой сизый сигаретный дым. В этом дыму маячили над ним, сидящим на полу у стены, две крупные женские фигуры. Обе женщины смотрели на него с сочувствием. Одна из них держала в руке бутылку «Фанты».

— Чего ж ты с ними связался-то, а? — спросила она. — Это ж Селивановы братья, шпана известная. Скажи еще спасибо, ножом не пырнули.

— Ну откуда ему было знать, Нин? — возразила вторая. — Он же с поезда. Пристали, видно, Селивановы. А у мужиков же известно: слово за слово, вот и подрались.

— Я с ними не дрался, — с трудом проговорил Альгердас.

Он сам расслышал, как смешно прозвучали эти его слова — будто у несправедливо обиженного ребенка.

«На обиженных воду возят», — зло подумал он.

— Ну, вставай давай, — сказала Нина. — Можешь? А то полы холодные. Сейчас милиционер придет.

— Зачем? — тупо спросил Альгердас.

— Так поезд-то твой уехал. Они тут у нас пять минут стоят. Как догонять будешь? Небось без денег выскочил, безо всего. И следующий, как назло, через шесть часов только. Не повезло тебе!

Идиотизм ситуации постепенно доходил до Альгердаса во всем его объеме. Он оказался на какой-то богом забытой станции посреди забайкальских степей, одетый в то, в чем ходил в поезде, — в футболку, джинсы и резиновые тапки на босу ногу. Правда, выходя из вагона, успел набросить куртку, и это можно было считать огромной удачей, потому что в ее внутреннем кармане лежал бумажник, а в нем деньги, которые он перед дорогой снял в Пекине с кредитки, да и сама кредитка тоже.

Альгердас судорожно схватился за внутренний карман. Бумажник был на месте; у него немного отлегло от сердца.

Но вся эта ситуация! Просто бред, кошмарный сон какой-то!

У милиционера, явившегося через час, вид был хмурый и недовольный. Ему эта история ни кошмаром, ни бредом не казалась. А по виду уборщицы Нины и буфетчицы Вали понятно было, что такие истории здесь дело самое обычное.

— Надурила тебя девка эта, — объяснила Валя. — Кто ж она есть, интересно? Беловолосая, говоришь? Что-то я у нас такую не знаю. Сама приезжая, наверно. Гастролерша. Вещи твои своровала с вагона, пока Селивановы тебя отвлекали. Их бы порасспросить как следует, так отопрутся ведь. А кому с ими связываться охота? Витька, старший ихний, только-только с тюрьмы пришел, и ненадолго, я считаю. Ну, ничего теперь не поделаешь. Жди теперь. На следующий поезд тебя посадим.

Оказалось, что следующий поезд на Москву будет даже не через шесть, а через десять часов. Когда Альгердас представил, что придется провести это время вот здесь, в сизой от дыма хибаре, у него снова потемнело в глазах, хотя боль от удара вроде бы уже прошла.

«Может, на ночлег к кому-нибудь попроситься? — с тоской подумал он. — Десять часов! Тут кошка и та взвоет».

После отправления поезда Пекин — Москва станционное здание опустело. Видно, жители станции Беловодная приходили сюда именно к прибытию дальних поездов; такое у них было развлечение.

Альгердас вышел на улицу. Пока он общался с аферисткой и ее подельниками, а потом с сердобольными женщинами и с милиционером, прозрачные весенние сумерки сменились глухой, беспросветной тьмой. Ее рассеивал лишь тусклый свет фонарей на платформе. Альгердас пошел туда, под фонари: там стояли лавочки, росли подстриженные кусты, и от этого создавалось впечатление какой-никакой цивилизации.