Читать книгу "Монстр - Карвин Ви"

– Кажется, – согласился тот и оглушил кинетика сильным ударом в ухо.

Не позволяя себе медлить, Джун втащил обмякшее тело в церковь и плотно притворил за собой дверь. Он попробовал сосчитать до десяти, но сбился почти сразу и громко, грязно выругался. Окинув взглядом ряды стульев и табуреток перед кафедрой, он с облегчением обнаружил, что больше в церкви никого нет. Не считая, конечно, Ани, наверняка занятой рукоделием где-то в глубине подсобных помещений, и отца Хавьера, спешащего на шум.

– Что случилось? – взволнованно спосил он.

Джун попытался было ответить, но обнаружил, что язык примерз к небу. Лишь пожав плечами, он опять склонился над кинетиком, стянул с его плеч небольшой рюкзак, звякнувший предсказуемым содержимым, и, вцепившись непослушными пальцами в края мешковатой толстовки парня, с трудом стащил ее через голову.

Под толстовкой оказалась форма полицейского Гармонии – новая, неизношенная, с начищенными до блеска панцирными элементами. Ошибки быть не могло. Непроизвольно охнув, Джун отшвырнул толстовку в сторону и снова выпрямился. К такому он оказался не готов. Он выдохнул, шумно втянул новую порцию воздуха через стиснутые зубы и выдохнул опять. Следовало успокоиться. Следовало взять себя в руки. Следовало…

– Джун…

Подоспевший отец Хавьер казался не менее бледным, чем он сам. Джун поднял на него беспомощный взгляд. Но, увидев в глазах священника тень какой-то совершенно невнятной – и вопиюще неправильной – эмоции, он решил повременить с паническими причитаниями.

– Что произошло? – спросил отец Хавьер. Неубедительно.

Джун развел руками, чувствуя, как внутри него нерушимый монолит уверенности пошел тонкими, но ветвистыми трещинами.

– М-м-м, как бы это лучше преподнести… – начал он, вернув себе дар речи, и несильно пнул ногой лежавшего ничком парня. – Это кинетик Гармонии. Он распространяет праймин. И мне очень интересно, что он делал в вашей церкви. Только учтите, что ответ «пришел на исповедь» не принимается.

Отец Хавьер открыл рот, собираясь возразить, но вдруг передумал. Его лицо расслабилось, морщины, обозначившиеся было в недоуменном выражении, разгладились, а затем он коротко вздохнул.

Ложь и недомолвки, которыми еще можно было здесь что-то спасать, стали неуместны. Отец Хавьер остановился в паре шагов от Джуна. Теперь он был спокоен. Как всегда, когда Джун приходил в церковь после ночной смены с еще теплой пиццей, чтобы традиционно обменяться с ним колкостями и отправиться спать в кладовку. И все неожиданно показалось таким, как прежде: стоило только поддаться иллюзии. Но рюкзак с ампулами праймина и его не приходящий в сознание владелец делали это невозможно трудным.

– Он не приходил на исповедь, – согласился отец Хавьер, соединяя пальцы шпилем. – Он приходил за прайминовыми ампулами для схронов на нижних уровнях… и прежде чем ты начнешь задавать вопросы, я отвечу на самые очевидные: он действительно кинетик Гармонии и делает это лишь потому, что ему так приказано.

– Ага, ясно, – рассеянно кивнул Джун, подтягивая к себе ближайший стул за спинку и бессильно опускаясь на него.

В горле пересохло. Его всегда поражало, с каким равнодушием Гармония относилась к распространению праймина на нижних уровнях, а теперь пазл сложился – последний кусочек с оглушительным щелчком встал на место. Гармония сама хотела, чтобы люди подсаживались на эту дрянь. Но какие цели она преследовала? Удержание низов в наркотическом дурмане, чтобы те не бунтовали? Или… создание прайминовых мутантов из счастливчиков с редким генетическим наследием вроде Химе?

– Так что же это, святой, мать вашу, отец… – Джун поднял голову, чувствуя, что ему трудно смотреть на замолчавшего священника. – Вы, получается, и есть тот транспортный узел, через который праймин попадает прямо на улицы? А Гармония… зачем ей это? Зачем… – он задохнулся от возмущения, не в силах закончить фразу.

Отец Хавьер поджал тонкие губы.

– У Гармонии нет выхода, Джун, – пояснил он. – Население нижних уровней растет, незарегистрированных кинетиков все больше, взломщики дополненности и зданий плодятся быстрее, чем Гармония успевает их обезвреживать… Начинаются волнения и протесты, и порядок, который пока еще хоть как-то поддерживается, находится под угрозой. Это нужно контролировать. Праймин просто справляется лучше других способов. – Он сделал паузу, отвечая на неверящий взгляд Джуна своим – спокойным и уверенным. – У меня была возможность отказаться от сотрудничества с властями. Но, взвесив все за и против, я принял это предложение.

Джун мрачно глядел на него исподлобья.

– Гармония беспокоится о себе, – медленно произнес он. – А вам-то какой толк от всего этого? Праведная жизнь наскучила? Захотелось пуститься во все тяжкие на старости лет?

Отец Хавьер едва заметно усмехнулся, но Джуну было все равно, находит ли он это смешным. Он думал о Луте, о Химе, о раздавшихся, мощных, гниющих изнутри громилах Гаса, о бесформенных фигурах у помоек, в которых уже нельзя было разглядеть их прошлое до первой ампулы.

Эти мысли не хуже дополненности меняли мир вокруг.

– Цитадель – действительно воплощение библейского сюжета. Но не Ноева ковчега, а Вавилонской башни, – после недолгой паузы сказал отец Хавьер. Его спина была идеально прямой, голос звучал иначе, чем когда он стоял за кафедрой, насыщая жаждущих душеспасительной ложью. – Наша Вавилонская башня существует вопреки здравому смыслу, вопреки тому что ее фундамент – гнилье, вопреки тому что люди – с первых ярусов и до самого Пика Галилея – давно разучились говорить на одном языке. Мы разобщены и слабы. А значит, долго наша башня не выстоит. А значит, нет смысла всем нам наблюдать этот страшный процесс.

– И вот, значит, чем вы здесь занимаетесь? – прищурился Джун, не совсем понимая, что Хавьер имел в виду. Ему и не нужно было понимание, чтобы ощущать острое желание врезать ему и столь же острую обиду: на то, что его так долго водили за нос; на то, что он так долго это позволял. На то, что родительская фигура в лице Харьера оказалась насмешливой тенью. – Рушите башни, да? Пособничаете убийствам?

– Мне жаль, что ты видишь это под таким углом, – покачал головой священник.

Джун не выдержал. Он вскочил, не помня себя от гнева, – стул с грохотом завалился набок, ударившись металлической спинкой о покрытие пола. Церковь наполнил неприятный звон, и на пороге подсобки показалась взволнованная Аня. Она так и застыла, прижав руки к груди и мгновенно поняв: происходит что-то нехорошее.

– Вам жаль? – громко переспросил Джун. – Вы пожимаете этим людям руки. – Он обвиняюще ткнул священника в грудь. – Вы советуете им не спать на холодном. Вы раздаете им гребаный бульон и пледы…

– Благотворительность решает другие проблемы, – возразил отец Хавьер, перехватывая его руку и отводя в сторону. Джун резко вырвался. – Все эти несчастные, о которых мы говорим, обречены проживать свои ужасные жизни. А церковь – единственное проявление доброты, на которое они могут рассчитывать в этом городе. – Лицо священника исказилось болью, которую он, видимо, привык контролировать, но на секунду забылся. – Минутное благо лишь продлевает агонию, Джун. Праймин же кажется инструментом зла, ведь он так разрушителен для тех, кто его принимает. Он дурманит разум и уничтожает тело, но… он поможет обреченной башне в конце концов обрушиться. Он приближает момент, когда все страдания наконец закончатся под ее обломками. Моя церковь дает всем то, в чем они нуждаются больше всего: обездоленным – пледы, бульон и утешение, а Цитадели – праймин.