Читать книгу "После Аушвица - Ева Шлосс"

Сьюзан Кернер попросила меня прилететь на финальную репетицию, и мы с с Цви приехали в Нью-Джерси накануне, с тревогой думая о том, как будет выглядеть постановка.

Кроме нас, там были Эд Зилверберг, Сьюзан и Джеймс, а также оператор, который записывал репетицию. Мы сели молча, и на сцене появились актеры. Казалось, в течение целого часа мы коллективно задерживали дыхание, когда возвращались мыслями к ужасному напряжению и драме тех дней. Мое сердце громко забилось, когда я услышала слова, которые когда-то произносили папа и Хайнц. Ни один из персонажей не был похож на нас в реальной жизни – это был слепой кастинг, в котором на роль Анны Франк была выбрана актриса корейского происхождения, а на роль папы – афроамериканский актер. Никто не предупредил меня об этом, и поначалу я очень удивилась. Тем не менее он прекрасно работал, фиксируя внимание на важном послании человечеству, так что после нескольких мгновений я забыла об этническом происхождении актеров и была полностью поглощена игрой и сюжетом.

Мне было ужасно трудно видеть некоторые сцены, взятые из истории моей собственной семьи, и если бы Джеймс Стилл не разбавил их напряженность более легкими моментами – и фрагментами с Эдом – мне, возможно, было бы невыносимо на это смотреть.

Когда пьеса закончилась, я вздохнула с облегчением, оттого что Джеймс и Сьюзан создали такую красивую, идеально сбалансированную театральную постановку. Я плакала, и когда оглянулась, увидела, что Цви, Джеймс, Сьюзан и Эд тоже плакали. Даже оператор рыдал. Тогда я осознала всю силу театрального искусства. Оно непредсказуемо, оно может потерпеть неудачу; но только театр может объединять людей для того, чтобы поделиться живым опытом.

После успешной попытки в Индиане я вернулась в Нью-Брансуик с Элизабет Равазио для шестинедельного запуска пьесы. Я была благодарна за участие в такой успешной постановке и встречалась и разговаривала со многими американцами, которые открывали мне свои сердца.

В течение нескольких последующих лет я много путешествовала по США, принимая участие во многих различных постановках пьесы «А потом они пришли за мной». Спектакль был поставлен в таких интересных местах, как Кеннеди-центр в Вашингтоне, округ Колумбия, но больше всего меня тронули люди, которых я встречала в маленьких городах, церквях и школьных гимназиях по всей стране.

В Атланте, в Ансамблевом театре Джорджии, этот спектакль шел на протяжении многих лет. Я часто приезжала туда: получала награду в Сенате штата и принимала участие в региональном туре по Джорджии.

Я никогда не забуду, как поднималась по ступенькам в Сенате штата перед своим выступлением. Трубачи возвестили о моем прибытии, и я вошла в переполненный зал, где сотни политиков ждали моей речи. У меня в руке был печатный вариант, но как только я увидела всех собравшихся, я поняла, что не могу его зачитать. Я отложила лист в сторону, посмотрела им в глаза и сказала, что буду говорить искренне, от души, о своих переживаниях. Позже Элизабет Равазио, которая сопровождала меня в поездке, сказала: «Ева, это была твоя лучшая речь – тебе всегда нужно так говорить». И мои печатные речи, наконец, остались в прошлом.

На юге многие белые люди говорили о своем сожалении по поводу поражения в Гражданской войне и о своей ненависти к «янки».

– Но это было так давно, – отвечала я смущенно. – Наверняка еще до появления ваших бабушек и дедушек на свет.

Они отвечали, что все равно не могли простить. Я также встречалась со многими афроамериканцами на юге, которые рассказывали мне о том, как много они перестрадали и как глубоко разделяют мои заявления о дискриминации и предрассудках.

Суть спектакля, казалось, затронула каждого, кого коснулась война или дискриминация. Однажды после выступления ко мне подошел ветеран Вьетнамской войны и рассказал мне об ужасах, которые он видел и которые не мог забыть.

Я ответила ему, что со временем подобные воспоминания исчезают. Я также встречалась с семьями, усыновившими вьетнамских и камбоджийских детей, которых привезли в Америку в качестве беженцев после этой войны. Они помогли детям обрести новые, любящие семьи.

За время своего путешествия я поняла, какую важную роль играют драматические постановки в американских средних школах. Даже в сельских школах были большие театры, способные ставить профессиональные спектакли. Я приходила в некоторые из этих школ и рассказывала подросткам о Холокосте, а они, в свою очередь, изо всех сил пытались вникнуть в суть моих слов.

«Вам разрешили взять с собой кошку или собаку?» – спросил один мальчик, а девочка подняла руку и задала свой вопрос: «Что вы делали по воскресеньям?»

Мне приходилось тщательно объяснять им, что концентрационный лагерь никоим образом не был похож на летние лагеря, в которые они ездят. Я говорила о том, что, по сути дела, не должна была вернуться из Аушвица.

За время пребывания в Америке я пообщалась с людьми разной расовой принадлежности и разного жизненного опыта: я контактировала и с небольшими приходскими группами в Техасе, и с крупной благотворительной организацией, собиравшей средства для Далласского детского театра в знаменитом нефтяном клубе, и с коренными американцами в Оклахоме, которые сказали мне, что, по их мнению, их соплеменники тоже столкнулись с дискриминацией и геноцидом.

В Бостоне спектакль был поставлен одновременно с бродвейским представлением новой, горячо ожидаемой версии «Дневника Анны Франк» Венди Кассельман. Многим больше понравился спектакль «А потом они пришли за мной». Джудит Кляйн написала в бостонском «Еврейском журнале»: «Суровая реальность пьесы поразила меня, как никакая другая постановка “Дневника Анны Франк”. Это было потрясающее действо, заставившее меня и окружающих людей плакать».

Одну молодую смертельно больную девушку привезли в театр на спектакль, что было ее последним желанием, и родные сказали, что благодаря представлению последние две недели ее жизни прошли более терпимо.

Один раз молодая немка встала и заплакала. Она сказала, что ее дед был нацистом, а его брат участвовал в Сопротивлении. Дед застрелил своего брата – и семья никогда не смирилась с этим. Она уехала из Германии, чтобы сбежать от прошлого своей семьи, и до того вечера ни с кем об этом не говорила.

Я была в восторге, когда мы поставили спектакль в Детском театре Ардена в Филадельфии, а Национальный музей свободы попросил дополнить спектакль выставкой картин Хайнца. Мы дали представление и в других городах Далласа и Калифорнии. Я с комом в горле смотрела на картины Хайнца на выставке спустя пятьдесят лет. Я рада, что люди позволяют мне смотреть на них спокойно в одиночку, потому что я вряд ли смогла бы обсуждать их с кем-либо. Я думала: «Видишь, Хайнц, я не забыла тебя. Ты боялся, что не оставишь следа в мире – но ты все еще с нами. Это твой дебют».

В Сан-Франциско спектакль «А потом они пришли за мной» уже много лет успешно идет в Новом театре консерватории, и он всегда получал огромную поддержку от гей-сообщества. Естественно, геи преследовались нацистами, и до сих пор они подвергаются сильной дискриминации. Мы часто останавливались в доме одного из режиссеров, Эндрю, где он жил со своим партнером Джеймсом. Должна сказать, что это самый красивый и стильный дом, который я когда-либо видела! Я влюбилась в толерантную жизнерадостность Сан-Франциско и однажды отправила Цви в книжный магазин, чтобы полюбоваться гей-парадом и «Праздником разнокожих» без его ворчания.