Читать книгу "Краткая история всех, кто когда-либо жил. История человечества, рассказанная через наши гены - Адам Резерфорд"

Калаши действительно интересный во многих отношениях народ. Однако они не настолько необычны, чтобы выделять их в отдельную расовую группу. До этого не додумался бы и самый откровенный расист. Если и дальше увеличивать число кластеров, мы будем получать все больше и больше групп людей с некими географическими и культурными особенностями. И чем пристальнее мы вглядываемся в тонко организованную структуру из трех миллионов букв генетического кода, содержащуюся в каждом из нас, тем более расплывчатыми оказываются границы между нами. Действительно, наибольшее сходство проанализированных признаков наблюдается внутри каждой группы, но многие признаки являются общими для представителей разных групп. Графическое изображение данных такого рода расплывается по краям. Самые резкие границы проходят по воде: Европа, Африка ниже Сахары и Восточная Азия. Но чем больше групп вы добавляете, тем меньше водных границ, и человеческие вариации становятся практически непрерывными. Идея дискретных или чистых рас рассыпается в прах.

Исследование Розенберга – серьезная работа, предпринятая с целью ответить на разумные вопросы о генетических закономерностях распределения различных человеческих популяций. Сканирование отдельных позиций в геноме тысячи человек позволило усилить (или, если хотите, умножить) ранние результаты Левонтина, показавшие, что самые значительные генетические различия наблюдаются между людьми одной и той же расы, а не между представителями разных рас. Но при этом выяснилось, что прочесывание генома «мелким гребнем» выявляет те же самые различия, на которых строились традиционные представления о расах еще в донаучную эпоху, во времена Гальтона и на протяжении всего XX века. Не все генетические различия между людьми проявляются на фенотипическом уровне, и анализ генома позволяет найти как видимые, так и скрытые различия.

Если вы ищите кластеры – вы найдете кластеры. Картина расположения этих кластеров удивительна, и возникает вопрос, почему они существуют. Почему мы видим эти группы, особенно если остальная часть генома – основная его часть – не имеет таких географических корреляций?

Для объяснения сути генетики мы часто пользуемся сравнением с языком, и сейчас я тоже воспользуюсь этой метафорой. Представьте все книги в мире, которые в настоящий момент находятся в продаже. Для простоты будем учитывать только книги на английском языке и только документальную прозу. Издатели и книжные магазины любят классифицировать книжную продукцию, чтобы стимулировать продажу и помочь читателю разобраться, что купить. Сейчас вы держите в руках научную книгу, главным образом, относящуюся к сфере биологии, хотя в ней множество различных историй. Моя предыдущая книга[82] о происхождении жизни тоже относилась к разряду научной литературы и тоже содержала множество историй, но хотя в ней было много биологии, в ней также был материал по физике, астрофизике, геологии и химии, поскольку речь шла о превращении неживых химических соединений в живые системы на первозданной Земле.

Если обратиться к классической научной литературе, мы увидим, что Дарвин писал о геологии, космолог Карл Саган в своей знаменитой книге «Космос» писал о биологии и физике, как и физик Брайан Кокс в наши дни. А анатом Элис Робертс часто пишет об археологии и истории. Таким образом, в нашей небольшой выборке научных книг на английском языке никакая более подробная классификация невозможна. И если мы включим в наш список все виды документальной литературы – от новомодных диет до правил дорожного движения, руководств по ремонту автомобилей и биографий знаменитостей, вы поймете, в чем заключается проблема. Однако мы оцениваем книги не по обложке или названию, а по содержащимся в них словам. Помогут ли ключевые слова создать оптимальную классификацию? Если мы пройдемся по тексту всех книг и попытаемся отыскать в них слово «наука», мы чаще будем находить его в научных книгах, но не только в них. Наука (неверно истолкованная) также является частью модных диет и сомнительной духовной литературы.

Попытаемся сузить критерии поиска, добавив к слову «наука» слово «биология». Но куда в таком случае отнести книги, в которых есть слово «биология», но нет слова «наука»? Нужно ли включить их в список книг, где встречаются оба слова? Допустим, мы хотим найти книги по биологической эволюции, так что нам нужны такие ключевые слова, как «наука», «биология» и «эволюция». И вот досада, даже Дарвин не использовал слово «эволюция» в первом издании книги «О происхождении видов», так что этот подход не работает. Зато Дарвин много писал о морских уточках и о корабле «Бигль», на котором плавал. С другой стороны, существует множество книг, например «Таинственное путешествие мореплавателя» (Mystics Seafarer’s Trail) Лизы Сондерс[83] и алфавит в картинках Plant and Animal Alphabet Colouring Book (1979), где говорится о собаках и моллюсках, но не говорится о Дарвине, исследовательских судах или эволюции. Но они относятся к другой категории.

Вот такие дела. Продавцы книг делают, что могут, и в целом можно сказать, что перечисленные книги относятся к разряду научной литературы, однако при ближайшем рассмотрении выясняется, что это определение как минимум расплывчатое. Понятно, что в книгах, расположенных на полках магазинов рядом с той, что вы сейчас держите в руках, слова «наука», «биология», «эволюция» и т. д. встречаются чаще, чем в книгах по кулинарии, так что в целом их можно отнести в соответствующую категорию. Но при этом какие-то из них, вообще говоря, являются книгами по физике или математике. И не нужно далеко ходить, чтобы найти «научную» книгу, заполненную всяким вздором, не имеющим отношения к науке. Так что я не знаю, где провести границу.

И такая ситуация имеет место всюду и всегда. В искусстве существуют кубизм, дадаизм, сюрреализм, паблик-арт, видеоинсталляции, портреты и фотографии. В политике есть левые и правые, консерваторы и реакционеры, либералы и либертарианцы. Фильмы делятся на вестерны, научную фантастику, фильмы ужасов и романтические комедии. А еще моя бывшая подружка говорила, что не любит черно-белые фильмы. И дело не в том, что между всеми перечисленными категориями нет измеряемых или определяемых различий. Дело в том, что большинство из них не вписываются в какую-то одну графу, а образуют континуум. Как выразительно заметил Ричард Докинз, все мы от природы пленники прерывистого сознания.

До этого момента аналогия с языком работает хорошо. Она не подтверждает, что некоторые генетические группы каким-то образом соответствуют географическим зонам. Но не только это. Аналогия помогает оценить вопрос о количестве человеческих рас и понять, что ответить на него нельзя. Этот вопрос не имеет смысла.