Читать книгу "Большая книга ужасов 74 - Роман Волков"

Этому огромному сильному мужику не оставили в жизни ничего, кроме навязчивых идей и редких моментов прозрения. Нет, как бы там ни было в прошлом и как бы ни сложилось в дальнейшем, но бросать Виталю здесь парень не собирался. Подчиняясь наитию, он стал шарить по карманам в надежде найти то, что поможет снять приступ.

В заднем кармане джинсов знакомо кольнуло пальцы. Иридиевая плата. Видимо, он все-таки поднял ее и даже не обратил на это внимания. «Совсем нервишки расшалились, да?» — напряженно хихикнул парень, одновременно возблагодарив всех духов судьбы за то, что не позволили ему бросить плату. Пускай апейрон говорит, что ему на нее плевать, но ему и Ларисе Николаевне она помогла. Может, поможет и Витале.

Роман приложил ее ко лбу психа и, превозмогая его конвульсии, подержал несколько секунд.

— Тихо, тихо… Все хорошо, — нашептывал он, не зная, слышит Виталя или нет. Это было не важно, так как дурацкие, до боли заезженные слова придавали парню уверенности.

И Виталя затих. Всхлипнув пару раз, он закрыл глаза и замер, задышав глубоко и ровно. Волкогонов осторожно убрал плату, погладил великана по разметавшимся волосам и, глядя на его умиротворенное лицо, глубоко задумался.

Из всего, что он услышал за последнее время, получалось, что для уничтожения протовещества необходимо понять, каким образом оно появилось, что его активировало. Может быть, это поможет обратить реакцию вспять? Но как разобраться во всех этих «тяжко мне… провались в бездну… осень… вода с неба…»?

Так, шуточки в сторону. Что свойственно людям науки? Рациональный подход, логика и дедукция.

Стоп! Волкогонова будто ударило током. Он вскочил и стал лихорадочно искать по карманам свой смартфон, путаясь в складках одежды и беспрерывно чертыхаясь.

Если есть шанс, что апейрон можно уничтожить теми же средствами, что он был создан, то стоит вспомнить, КАК он был создан. Ведь все происходило прямо перед глазами Романа. Мало того! Он даже сделал несколько фоток на память, потому что свет падал на лицо Юли как-то особенно красиво и девушка была похожа на нимфу в медно-золотом облаке… Тьфу ты!!!! В общем, не важно. Куда важнее, что на телефоне эти фотографии сохранились. Как он мог о них забыть?!

Парень быстро перелистал кучу сохраненных кадров и наконец-то открыл тот самый. На нем Юля сидела за первой партой рядом с Шаткиным прямо перед кафедрой, уставленной горой пробирок, и внимательно смотрела на химичку, что-то увлеченно рассказывающую за своим столом.

— Я должен был. Я. Виталя умнее, — прозвучал внезапно за спиной голос психа, и Волкогонов подскочил на месте. Сердце в груди забилось пойманной птицей, но, переведя дыхание, парень обернулся к своему «напарнику» и непонимающе спросил:

— Чего?

— Лариса не должна была. Я должен. Виталя мог сделать апейрон… Я все знаю, что нужно.

Великан стал тыкать грязным пальцем в экран смартфона, бубня себе под нос:

— Свет умирающего солнца. Осень. Осенью светит солнце мертвых. Пазоротти осенью эксперимент делал. Вода, огонь, земля…

Перечисляя нужные компоненты, Виталя ерзал пальцем по фотографии, указывая на фикус в горшке, на зажженную горелку, на колбу с водой.

— Вода очищенная, да. Вряд ли в храме святили. Дистиллированная, наверно. Эмоции… Подростки — максималисты. Сильные эмоции. Любят (Роман вздрогнул и покраснел) или ненавидят. Любовь, ненависть. Любовь сильнее, но где ж эту любовь настоящую найдешь? Так что ненависть. Пазоротти кардинала ненавидел до дрожи, над крестьянами эксперименты свои ставил… Я тоже не без греха. Кровь-кровушка на руках, на лице. Но не сработало. Не сработало. Почему? Почему не сработало? Я мог! Я знаю!

Роман задумался. Если Виталя говорит, что вроде бы все компоненты присутствуют, но у него такой же эксперимент не сработал, значит, должно быть что-то еще. Свет, вода, эмоция… Все-таки мне кажется, что господин Дорофеев неправ насчет любви. Может, конечно, ненависть тоже должна быть… Тогда это, скорее всего, отношение учеников к Греховой… Но моя любовь к Юле и иридиевая плата помогали защищаться от апейрона, а значит, любовь важна и… Хм, и звездный металл… А ну-ка подождите…

Волкогонов сильно увеличил часть фотографии, на которой запечатлен стол химички. На нем стоит куча всего, и среди пробирок, горелок и аптечных весов красуется бесформенный кусок какого-то минерала. Его не так давно притащил из своей очередной экспедиции жирдяй Личун. Он еще разорялся, что это де-неведомый минерал из заброшенной шахты в Сибири, где они проводили геологическую разведку. Может, и врал, конечно, но через этот минерал вполне мог пройти солнечный свет и осветить пробирку, в которой Грехова с Юлей готовила протовещество.

Получается, что при создании апейрона был задействован подземный минерал. А иридий, который помогает противостоять влиянию протовещества, — элемент, наоборот, космический. Что, если для уничтожения протовещества нужно создать противоположные условия? Солнечный свет заменить на свет луны, поменять местами воду и огонь? И есть шанс, что Виталя не прав, что при создании апейрона любовь к Юле была сильнее ненависти к Ларисе Николаевне, значит, теперь…

Роман посмотрел на все еще бормочущего и царапающего себе лицо психа.

— Виталя, кажется, я знаю, что нам делать!

Великан замер и исподлобья глянул на парня.

— Я знаю, почему у тебя не получилось создать апейрон… Не хватало кусочка звезды…

— Какой звезды? — великан потер лоб.

— Нет, постой, сейчас мы об этом говорить не будем. Надо спешить. И мне нужна твоя помощь, потому что один я не справлюсь. Нам надо в школу. Туда, где все началось. Ты мне поможешь?

Долгую минуту Виталя глазел на Романа и жевал губами. Потом поднял с земли забытый штатив и оперся на него, как на посох.

— Помогу. Если потом все скажешь. Расскажешь мне.

— Обещаю.

— Тогда тебе к апейрону нельзя.

— В смысле?

— Апейрон хочет стать вселенной. Он копирует, потом становится. Стены скопировал — стены стали апейроном, потолок скопировал — потолок стал апейроном. Школа стала апейроном. Людей скопировал…

— Я понял, понял, — перебил Виталю Волкогонов. Но тот упрямо помотал головой:

— Нет. Не понял. Апейрон растет. Впитывает материю, знания, эмоции. Управляет и меняется. Он станет вселенной, а она станет им. А потом не станет. Совсем.

— Что? Кого не станет?

— Вселенной, — вздохнул великан и испытующе посмотрел на своего собеседника, который, судя по всему, оказался не таким сообразительным, как он ожидал.

— Как — не станет?

Все внутри Романа похолодело — псих озвучил вполне логичный финал истории. У парня и самого проскальзывали подобные подозрения. И к такой ответственности старшеклассник Роман Волкогонов оказался не готов. Совсем.

Самым худшим во всем этом было то, что переложить ответственность на кого-то другого не представлялось возможным. А значит, спасать мир (ха-ха, супермен-стихоплет спешит на помощь) придется ему самому… вместе с местным дурачком.