Читать книгу "Как править миром - Тибор Фишер"

Давайте договоримся: вы не лезете в мою жизнь, а я не лезу в вашу. Отан. Вспоминаем Геродота, берем пример с великого Отана и отходим в сторонку. Он не хотел быть царем Персии, не хотел править миром. Даже казни заклятых врагов отнимают у человека драгоценное время. Однако Отан не хотел никому подчиняться. Он хотел уклониться от мирской суеты, сохраняя богатство и славу. Легко избавиться от назойливого внимания окружающих, если живешь в лесной хижине на Оркнейских островах, но тогда не рассчитывай на богатство и славу.

* * *

На следующий день все тихо.

– Как-то тихо сегодня, – замечает Семтекс.

Тишина сгущается и оглушает. Ни Бонго Хермана, ни музыки, ни громкого ржания, ни разговоров. Реал-Мадрид не размахивал своим пистолетом уже несколько часов подряд. Мы чувствуем, что в доме, кроме нас, никого нет. И не было уже долго. Мы с Семтексом заглядываем в щель под расшатанной дверью: ни звука, ни движения, ни теней, ни чьих-то ног.

– Их здесь нет, – глубокомысленно заключает Семтекс. – Пора валить.

– Но они же не могли просто уйти.

– Может быть, они где-то снаружи. Наверное, думают, что эта дверь нас удержит. Вот сейчас и проверим. Со стульями ты расправляешься знатно, – говорит Семтекс. – Давай посмотрим, как ты расправишься с дверью.

Иногда лишний вес бывает очень кстати.

Ждем, будет ли отклик на мою борьбу с дверью. Плечо болит. Дверь была хоть и хлипкой, но все равно ощутимой. Ничего. В доме пусто. Похоже, здесь никто не живет постоянно. В комнате – два колченогих стула и старый обшарпанный стол. Наших вещей нет и в помине. На столе лежит красный искусственный член, двусторонний.

Это уже просто театр абсурда. Исчезновение похитителей особенно странно, если учесть, как им понравилось нас похищать.

Входная дверь тоже заперта, но я ее выношу со второго удара. Теперь плечо болит адски. Снаружи все тихо. Побег, можно сказать, состоялся, но проблема в том, что мы не знаем, куда бежать. У меня всегда было отличное чувство направления, и, опять же, я неспроста при всякой возможности устраиваю пробежки. Я хочу быть уверен, что в случае чего смогу убежать от опасности. Машины ломаются. Не всякий джип-внедорожник преодолеет иную местность. Но ноги всегда при тебе. Они отнесут тебя куда угодно. Ноги – поистине величайшее изобретение.

Однако в данный момент нам нужна машина. Или такси. Чтобы доехать с комфортом и безопасностью.

Мы заворачиваем за угол и натыкаемся на старика, курящего сигарету. Поскольку я знаю по-турецки всего пять слов, я обращаюсь к нему по-арабски. Сам не знаю почему. Как будто любой, кто говорит по-арабски и не имеет проблем со зрением, не разглядит во мне тучного режиссера из Лондона.

– Где плохие люди? – спрашиваю я.

Это одна из двенадцати фраз на арабском, которые я знаю.

– Это вы плохие люди, – отвечает он. Мне так кажется.

Я переключаюсь в режим «разговора в аэропорту».

– Такси?

Он смотрит на меня, как обычно смотрят на умственно отсталых детишек, и тычет пальцем куда-то вбок. Там на дороге стоит такси, в сотне метрах от нас. Водитель курит неподалеку. Я уже предвкушаю, как буду рассказывать на вечеринках и званых обедах, как мы с Семтексом сбежали от наших похитителей, от банды красного фаллоимитатора: «Мы сели в такси». Черт, отличная фраза. Небольшая поправка: «Если вас вдруг похитили, вызывайте такси». Это будет такая шикарная байка, что я уже не жалею о нашем маленьком приключении.

Но оказалось, я рано радовался. Вот уж поистине не надо думать, что хуже уже быть не может. Еще как может. И обязательно будет. Когда мы с Семтексом идем к такси, нас обгоняет пикап с открытым кузовом. Из пикапа выходят четверо.

– Зачем вы здесь? – Это хороший вопрос, но вопрошающий не ждет ответа. – Кто вы такие?

Сразу видно, что это ребята серьезные. Солидные пушки. Цитаты из Корана на налобных повязках и в бородах.

В такие моменты я очень жалею, что не выучил арабский на вечерних курсах. У троих из этой четверки – внушительные, окладистые, правоверные бороды. Весьма представительные бороды. Четвертый тоже явно нацелился на внушительную бороду, но пока что сумел отрастить только несколько одиноких клочков, уныло свисающих с подбородка.

Это уже новый класс похитителей. Наша дружественная милиция. Один из них тычет мне в живот дулом автомата и говорит:

– Мир тебе.

У него высокий писклявый голос, как у резиновой игрушки-пищалки.

– Тафаккур, – отвечаю я, рассудив, что мне терять нечего.

* * *

Трудно рассчитывать на моральную выдержку во второй раз подряд, тем более, что в первый раз она не особенно помогла. Или все-таки помогла? Мы же выбрались из плена. И тот факт, что нас тут же похитили снова, никак не связан с наличием или отсутствием моральной выдержки. Как бы там ни было, я решил попытаться наладить контакт.

– Мы все люди Писания, – говорю я, ссылаясь на тот раздел Корана, где говорится о братстве. Это вторая арабская фраза из тех двенадцати, которые я знаю. – Кстати, меня зовут Бакс.

– Дерьмо твое имя, – отвечает Пискля.

Он не злится на меня лично. Он просто делает свою работу. Они несколько сбиты с толку, встретив в такой глуши двух иностранцев без документов и телефонов, без денег и обуви. Они не обнаружили мой пояс с деньгами, что дает мне ощущение некоторого превосходства. Они не верят в нашу историю об ограблении и похищении. На шпионов мы явно не тянем (в горячих точках охота на шпионов – настоящая мания), но, с другой стороны, мы не тянем и на странствующих наставников суфизма.

Я спрашиваю:

– Где мы?

– Там, где должны быть. – Пискля, похоже, философ.

* * *

– Надо что-то делать, – говорит Семтекс.

Нас запихали в какой-то погреб. Кажется, на местном наречии это называется сардаб. Всегда приятно знать иностранные названия разных вещей и явлений. Таким образом ты приобщаешься к местной культуре. Пахнет здесь странно, но я никак не могу понять, чем именно.

– Я открыт для предложений.

– Это ты у нас мозг операции.

Если мы в Сирии, можно попробовать упомянуть имя Джека. Хотя лучше не надо. Никто не станет ругать его документалку о мисс Сирия, но его фильма об Асаде касаться не стоит. Если тебе дорога жизнь.

– Придется их порешить, – говорит Семтекс. – Это единственный выход.

– Легко сказать…

Нас выводят из погреба. У них есть видеокамера, но они не понимают, как с ней обращаться. Они орут друга на друга, предположительно возмущаясь, что потерялась инструкция, или что она совершенно невразумительная, или Недоборода прочитал все неправильно. Они велят Семтексу настроить им камеру.

– Я не знаю, как она включается, – говорит он. – Я никогда не работал с такими моделями.