Читать книгу "Никогда не верь пирату - Валери Боумен"

– Болит, как сам ад, – пробормотал Кейд.

Рейф провел рукой по лбу:

– Тебе не стоило прыгать за борт.

Кейд скрестил руки на груди и гневно уставился на брата:

– Не смей повторять мне это! И, прошу, скажи, что Батист мертв. Или по крайней мере, избит так, что находится при последнем издыхании!

Рейф покачал головой:

– После того, как Даньелл прыгнула за борт и мы скрутили Батиста, Грим, пока я гнался за тобой, отвел его в трюм. Батист так растерялся оттого, что Черный Лис выскользнул из его лап, что почти не сопротивлялся. Остальные члены твоей команды усмирили его людей.

Кейд со стоном положил голову на подушку:

– Так он не мертв.

– Нет. Но вместе с английскими предателями на борту «Французской тайны» вернется с нами в Англию, чтобы предстать перед правосудием. Гримальди отвез всех на свой корабль.

Кейд судорожно скомкал одеяло, едва не разорвав его. Даньелл больше нет. Даже ее тело не нашли.

– Не тревожься, Кейд, – продолжал Рейф. – Батиста будут судить и за убийство Даньелл. Он до конца жизни не выйдет из тюрьмы.

– Этим ее не вернешь, – хрипло прошептал Кейд, пытаясь не заплакать. Ногу раздирала боль, но сердце болело сильнее. Перелом рано или поздно срастется. Он это заслужил. Единственный раз в жизни полюбил женщину, а ее безжалостно отняли. Теперь, когда она ушла, он может признаться в том, что любит ее.

– Мне чертовски жаль, – прошептал Рейф, старательно изучая свои сапоги.

– Ты тут ни при чем, – ответил Кейд, ощущая, как пересохло во рту. – Ты рисковал своей жизнью. Ради моей.

– Конечно, ведь ты мой брат.

Показалось Кейду, или голос Рейфа слегка дрогнул на последнем слове? Словно его было трудно выговорить.

Рейф откашлялся.

– Ты сделал бы то же самое для меня.

– Я не герой, – выдавил Кейд.

Ему следовало выпить всю бутылку. В отличие от боли в ноге, эта была невыносимой.

– Я почти готов поверить, – усмехнулся Рейф.

Кейд прищурился, вопросительно глядя на брата.

– Гримальди все рассказал, – пояснил тот. – Ты работал с ним с тех пор, как узнал, что меня взяли в плен.

– Он не имел права рассказывать тебе это. Но не потому что… – ворчливо начал Кейд.

– Он имел полное право, – возразил Рейф. – Ты сделал это ради меня. Я все знаю. Гримальди подтвердил мои подозрения. Ты работал с ним против Батиста, чтобы отомстить за меня.

Кейд стиснул челюсти и отвел глаза.

– Эти ублюдки едва тебя не убили.

Рейф покачал головой:

– Не понимаю, почему ты не рассказал мне, когда появился в Лондоне. Почему все время изображал из себя мелкого преступника? Почему позволял мне так думать? Я понятия не имел, что ты капер, работающий на Министерство обороны.

Кейд снова сжал челюсти:

– А это как-то изменило бы те чувства, которые ты питал ко мне после стольких лет?

– Разумеется. Я…

Кейд смотрел на брата, впервые позволив ему увидеть в своих глазах все отражавшиеся в них обиды и недоразумения, накопившиеся за столько лет.

– Вот почему я ничего не говорил.

Рейф запустил руку в волосы и выпрямился:

– Черт возьми, Кейд, почему ты всегда так противоречив? Почему вечно отдаляешься? Почему никогда не позволяешь родным и друзьям гордиться тобой?

Кейд пожал плечами:

– Возможно, потому, что я далеко не всегда совершал поступки, позволяющие людям гордиться мной. И есть еще одна причина.

Рейф тихо выругался:

– Какова же эта причина?

– Пойми, от нас этого ожидают. Рейф и Кейд, хороший сын и плохой, примерная овца и паршивая овца, герой и ничтожество.

– Прекрати! – завопил Рейф и, вскочив, грохнул кулаком по столу, отчего бутылка виски подпрыгнула.

– Почему? Не хочешь слышать правду?

Кейд снова опустил голову на подушку. Он бы отпилил чертову ногу, только бы сейчас убраться из этой комнаты!

– Это неправда, – возразил Рейф. – Это абсурд. Это…

– Мама сказала, что это правда, – тихо выговорил Кейд, упершись взглядом в простыню, которой были прикрыты его ноги. Почему-то перед глазами все сливалось в зеленую пелену.

– Нет, – покачал головой Рейф.

– Это правда. Я сам слышал. Однажды она спросила: «Почему ты не можешь быть таким, как Рейф?»

– Что ответил ты?

Губы Рейфа казались жесткой белой линией, пересекавшей лицо.

– Я ответил: «Почему ты не можешь быть такой, как Рейф, и хоть раз выступить против отца?»

– Нет!

Рейф прижал запястье ко рту, словно боялся, что его вот-вот вырвет.

– Да, – отрезал Кейд. Брату полезно хоть раз в жизни услышать правду. – В тот день я ушел из дома. Мне было больше нечего ей сказать.

– Ты покинул и меня и даже не попрощался, – напомнил Рейф.

Кейд дотянулся до бутылки, вытащил пробку и сделал большой глоток, потом еще один. Если приходится продолжать этот разговор, необходимо выпить еще.

– Я просил мать попрощаться за меня.

Рейф опустил голову и медленно, рассерженно выговорил:

– Она этого не сделала.

– Почему я не удивлен?

Рейф вскинул голову и уставился на брата:

– Она думала, что ты вернешься. Она просила всегда оставлять для тебя зажженную свечу на окне. Так продолжалось много лет.

– Я не собирался возвращаться. Никогда, – признался Кейд, снова глотнув виски. Ему понадобится еще бутылка, прежде чем закончится эта беседа.

– Я не виню тебя. Никогда не винил за уход из дома, – с легким раздражением объяснил Рейф.

– Я сам себя винил.

Труднее всего на свете было произнести эти четыре слова. Эти самые правдивые в мире слова.

– Почему? Я знаю, как плохо приходилось тебе дома.

Кейд сделал третий глоток, вытер тыльной стороной ладони разбитые губы и поморщился.

– С тех пор я ненавидел себя каждый божий день.

Рейф протянул руку за бутылкой.

– Не стоило. Ты делал то, что считал для себя правильным.

Кейд отдал ему бутылку, в которой плескалась темная жидкость.

– Ты остался. Ты был героем.

– Я остался, – выдавил Рейф, поднося бутылку к губам. – Я остался, как истинный мученик. Я делал то, что считал должным делать. Как и ты.