Читать книгу "Твёрже алмаза - Екатерина Оленева"

Я видел. Но говорил себе, что не в силах помочь. Я надеялся, что смогу смириться. Но видеть, как он оскверняет сначала ваше прекрасное тело, а потом – ещё более прекрасную, чистую, как паутинка, душу, это выше моих сил!

Я поклялся, что они заплатят за свои грехи оба. За всё, через что заставили вас пройти. Сначала она, потом он. И я сдержу слово.

Каролина понимала, что перед ней одержимый безумец. Питер жил в придуманной им вселенной, в которой поставил её на пьедестал, а на Сида навешал ярлык злодея. Попытайся она сейчас заставить его увидеть истинное положение вещей, весьма вероятно, что и её труп останется лежать рядом с телом Кадэр.

Она судорожно пыталась придумать путь к спасению.

Промелькнула идея вытащить нож из тела… но Каролин быстро отбросила её. Прикоснуться к трупу Флёр выше её сил, но самое важное – нож бесполезен. Ей не справиться с Питером.

Вот если бы был пистолет?

Питер прикоснулся к щеке Каролина с нежностью, от которой ту замутило.

– Каролина! Моя дорогая Каролина, если бы ты только знала, как я люблю тебя! С нашей первой встречи. На том балу. Помнишь? Ты первой пригласила меня на танец. Ты была полна огня, света, жизни! А я чувствовал себя глупым мотыльком, упрямо несущимся в пасть пламени. Я знал, что сгорю.

Знаю это и сейчас. Но мне было плевать! Я готов заплатить за твою любовь и жизнью, и смертью. Только бы иметь маленькую надежду увидеть в твоих глазах то же выражение, что в нашу первую встречу.

Но ты смотришь так холодно… Его дыхание отравило тебя? Незаметно, исподволь, как порой отравляет ртуть, да? Я всё исправлю. Только дай мне шанс.

– Питер, я…

– Ты ведь не собираешься лживо всё отрицать?! Не станешь говорить, что я всё это придумал? Что на самом деле ты никогда и не глядела в мою сторону?

– Я не собираюсь ничего отрицать. Но правда заключается в том, что, чтобы ни было там в прошлом, сейчас я замужем за Сидом Кайлом. И я люблю его. Всем сердцем.

– Любите? – с горечью протянул молодой человек. – Что вы называете любовью? Если завтра какая-нибудь сволочь сожжёт его прекрасное лицо, а деньги испарятся, станете ли вы любить его по-прежнему?

– Если завтра на моём лице кто-то выжжет тавро или я внезапно растолстею, став жирной, как свинья, станете ли вы смотреть на меня так, как смотрите сейчас? Нам принадлежат лишь вчера и сегодня. А завтра? Завтра, кто знает? Может быть нас самих уже не будет на свете.

– Идём со мной!

– Куда?

– Не знаю. Туда, где условности этого мира уже не будут тяготеть над нами. Туда, где мы можем быть свободными. Сможем быть самими собою.

Самая злая ирония была в том, что её давешняя девичья мечта сбывалась точь-в-точь. Осталось только лошадей оседлать да мчать в пламенеющий закат.

– Я и сейчас я, Питер, – тихо проговорила Каролина, отступая. – Никакие условности меня не тяготят. В отличие от убийства, которое вы свершили у меня на глазах.

– Я сделал это ради тебя!

–Мне это было не надо. Я об этом вам не просила.

Каролина бросила беглый взгляд на тело Кадэр.

При виде крови начинало привычно подташнивать.

– Боишься, твой храбрый герцог не оценит убийства дорогой любовницы? – скривил губы Питер. – Она и в самом деле стоила ему недёшево.

– Хватит! – оборвала Каролина. – Я не желаю слышать. Позову людей.

– Ты никуда не пойдёшь, – крепко схватил её за руку Питер, рывком подтаскивая к себе. – И не станешь никого звать.

– Но…

– Одевайся. Мы уходим.

– Что? – Каролина помотала головой. – Нет! Я никуда с тобой не пойду!

– Пойдёшь. Мне нельзя здесь оставаться.

– Но при чём здесь я?

– Одевайся! Или хочешь идти по талому снегу в комнатных тапочках? Даже и не думай никого звать на помощь! Пристрелю первого, кто прибежит на крик. Ты же не хочешь стать виновницей ещё одной смерти?

– Конечно, нет.

– Тогда не перечь. Делай, что сказано. Ну?

Каролина с ненавистью смотрела на лицо, когда-то так её привлекавшее.

Она была вынуждена взять у Питера протянутый им плащ. Набрасывала его на плечи медленно, нарочито растягивая время.

– Всё наладится. Придёт время, и ты будешь благодарить меня за то, что сегодня я проявил решительность.

– Благодарить? – с сомнением в голосе протянула она. – Вряд ли.

– Я только хочу, чтобы ты была счастлива! Я делаю это для нас!

– Никаких нас нет!

– Идём, – взяв её за руку, потянул за собою Питер.

– Ты же понимаешь, что уйти от Сида у тебя не получится? Он найдёт нас, скорее рано, чем поздно, и…

– И? – язвительно переспросил Питер. – Что он сделает, твой прекрасный герой? Непогрешимый рыцарь без страха и упрёка? Чего мне бояться? Скажи!

– Может быть, заслуженного упрёка? – резко выкрикнула предположение Каролина. – Твой поступок бесчестен. Ты же клялся служить Сиду верой и правдой? Попытка похитить жену своего лорда не что иное, как измена.

Смерив Каролину насмешливым взглядом, Питер едва уловимо покачал головой:

– Не трудись. Твои упрёки бесполезны. Уговоры бессмысленны. Надежды пусты. Никто не придёт тебя спасать, Каролина. Твой драгоценный Сид, должно быть, уже мёртв.

Его тон, безжизненный, сухой, как шелест гонимого по насту снега. Он вымораживал душу.

– Что?.. Что всё это значит? – пронзительным голосом вопросила Каролина, сжимая руки.

Сердце в груди, словно птица, дёрнулась, будто пытаясь распустить несуществующие крылья. Отчаянно, мучительно, больно.

– Нет, – покачала головой Каролина. – Нет! Я тебе не верю! Не тебе его одолеть! Ты лжёшь!

– Тише, Каролина, – шикнул Питер, стараясь удержать словно обезумевшую девушку. – Не кричи!

– Ты всё врёшь! Сид жив!!! Что ты с ним сделал, мерзавец?! Ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу!!!

У Каролина началась настоящая истерика.

Всё сходилось. Долгое отсутствие Сида. Наглое поведение Питера. В открытом противостоянии оруженосец против её мужа как кот против волкодава, в крайнем случае разве что удрать может? Но выстрелов из-за угла никто не отменял.

А при одной только мысли, что Сид погиб, инстинкт самосохранения Каролины словно выключили. Сделалось всё равно – убьют её или нет. Жизнь без Сида казалось пустой, как картина без красок. Лишённой смысла, как книга без сюжета.

Стоило на мгновение поверить, что смерть Сида свершившийся факт и возникало такое чувство, будто из тела вырвали позвоночник и оно сделалось бесформенным, лишённым внутреннего стержня комком.