Читать книгу "Черный прибой Озерейки - Сергей Сезин"

…«Рррааахх! Ррраахх!» – донеслось с позиции зениток. Пошло! И мы бросили мины, перескочили через забор и метнули в штабель свои гранаты. У зенитчиков что-то взорвалось, а следом грохнули наши гранаты, достойно завершившиеся взрывом мин в штабеле. А на нас, распластавшихся за забором, свалился этот самый забор, снесенный взрывной волной. Он, гад, оказался сложенным насухо, чего мы во тьме не разглядели. Хорошо, что плитки камня были некрупные, и мы отделались только мелками травмами. Пока из-под них выкарабкивались, у зенитчиков еще что-то рвануло.

– Иван, пора в подвал!

– Ходу!

И мы, хромая, свернули в переулок. По селу набирала силу беспорядочная стрельба. Жутко хотелось в ней поучаствовать, добавив хаоса в уже начавшийся бардак, но хорошенького понемножку. Вот теперь пора поглядеть, какие в подвале еще есть вкусные вещи. Все равно они венграм в военной форме не понадобятся.

…В середине дня мы стояли на улице села и ждали решения начальства. А комбат и замполит Лукьянов смотрели на нас, ободранных, кое-как перевязанных, покрытых копотью и паутиной, и молчали. Периодически взгляд их останавливался на мешках с нашими трофеями и… проходил дальше.

Я, конечно, не ждал, что нам бросятся на шею и скажут: «Спасибо, родные, выручили!» Хотя готов поспорить, что комбат и замполит много пережили, отпустив нас в тыл врага – не сбежим ли в плен? Мы, конечно, не настолько дурные, но вот поди докажи начальству, отчего мы ушли и не вернулись. Не то попали в засаду или на мину, не то ослабоумели и в плен сдались?

Комбат наконец принял решение. Он просто повернулся и пошел в дом. А Лукьянов махнул рукой в сторону тыла. Но незачем раненым героям штурма пехом идти в санчасть. За сараем уже стоит лошаденка с телегой, вот на ней и поедем и повезем трофеи. Может, это и все. Жаль, что Федор погиб при отходе с позиции. Стрелял он мастерски, изуродовав две из трех тяжелых зениток и подорвав боеприпасы на позиции. И нам пора в добрые руки медиков. Пролитая кровь освобождает от наказания, а у нас разных травм по десятку. Я успел глянуть на себя в зеркало – на одной физиономии много запеклось…

Я очнулся от сна и с колотящимся сердцем долго смотрел в темноту. Народ вокруг спал, кто тихо, кто с храпом, кто что-то бормотал во сне. И мне было впору с криком проснуться, увидев такой сон. Поневоле уверишься, что он пророчит твое будущее или воспроизводит прошлое. Реалистичный настолько, словно я только что пережил все это. Но, как и всякий сон, неправдоподобный, если подумать о деталях. «Сладок сон мой, но ах, обманен…»

Двадцать седьмого была погрузка в десант. На море штормило, и братишки ворчали, что в такую погоду на разных скорлупках лучше от берега и не отходить. «Охотник»-то такую болтанку выдерживает, но это если держаться в море, а не пытаться высаживать десант. У берега его запросто вышвырнет на песок или камни, и даже три авиационных мотора могут не справиться. Что там говорить про какой-то там десантный бот, больше напоминающий видом кухонную посуду и снабженный слабеньким двигателем.

Но выход в море затягивался, а потом был вообще отменен. Шторм слишком силен. Больше чем полночи просидели на катерах, потом вернулись. И хорошо. Если бы даже наши скорлупки не разметало и не потопило штормом, то высадиться в такой накат на берег было маловерятно. Я уже не говорю о том, что солдатиков (да и половину наших, если уж начистоту) так вытошнит за переход, что они свалятся на берегу – ешьте меня, мухи с комарами, ибо сил никаких нет.

Несколько дней прошли в ожидании, не исправится ли погода. Нас за это время посетило какое-то начальство, проверившее боевую подготовку. Пехотинцы говорили, что у них был сам командующий фронтом. Или, может, не в их полку, но в их дивизии – точно. Я спросил, как он выглядит. «Довольно высокий, в папахе, в очках». Больше ничего сказать не смогли.

В последний октябрьский день погода как бы притихла, и мы стали готовиться к высадке. Ну, может даже завтра. Только ветер и волнение усилились, и мы решили, что опять отменят. Не тут-о было! Наступил вечер, и мы двинулись вперед. Нас ждали мало кому известный поселок Эльтиген и недалеко расположенная рыбацкая коммуна «Инициатива». Сохранилась ли она к сорок первому – кто знает, но на карте была обозначена.

В море болтало хуже, чем по пути на Озерейку. Уже не было чем, но все хотелось и хотелось вырвать. На сей раз я плыл на десантном боте, который пока шел на буксире, а перед высадкой должен был завести мотор и рвануться к берегу. А потом, когда мы высадимся, командир бота обязан был перевозить десантников с глубокосидящих катеров. Старшина посудины был из азовских рыбаков, с началом войны его мобилизовали, и он уже два года плавает на разной мелочи – то на катере-тральщике, то на буксире, а вот теперь ему поручено это суденышко. Оно чуть крупнее рыболовного баркаса в его рыбколхозе, так что Петру Николаевичу все привычно. А раз сети ставить не надо и не надо убирать – так еще легче. Погода его беспокоила только с точки зрения того, что легко сбиться с курса. Они до войны в такую погоду, естественно, не ловили, но на пути к месту лова или обратно – попадали, и не раз. «А что ж там: сегодня ты ешь рыбу, завтра рыба ест тебя», – так он закончил свое повествование.

Кое-как, сквозь волны и тошноту, колонна судов дочапала до линии развертывания. И там мы довольно долго ждали, наверное, больше часа. Волнение было балла три, то есть как бы не очень и много, но на нашем низкобортном боте мотало со страшной силой.

Немцы переход и явление нас в виду берега проспали. Видимо, они не рассчитывали, что кто-то вообще туда сунется, в штормовое море. Мы, собственно, тоже не рассчитывали, что благополучно дойдем. В полпятого загрохотали тяжелые орудия с кавказского берега, и под прикрытием этого огня катера и иные плавсредства, что таки дошли, двинулись к берегу. До берега оставалась приблизительно миля, но далась она тяжело. У нас на боте скис мотор, и, пока моторист возился с ним, нас взял на буксир другой катер. Минут через двадцать после этого мотор заработал, но пока с ним возились, я успел горестно подумать, как мы будем высаживаться с неработающим мотором. Сразу вспомнились болиндеры на озерейском пляже. Немецкая артиллерия ожила в полшестого, обстреляв место высадки осветительными парашютными снарядами. Сразу над нам повисло с десяток или больше «люстр», осветив все вокруг каким-то загробным светом.

Но высадка-то уже шла! Больше чем полчаса, и почти час прошел, как начала работать наша артиллерия!

Вот тут и начался очередной круг ада. Как оказалось, часть судов отстала, часть подорвалась на минах еще до высадки. В том числе и катер, на котором шел командир 1331-го полка, что высаживался вместе с нами.

Вторая радость – этот самый бар, который снова нагнало волнами. Где-то в нем были проходы, где-то нет. Поэтому катера либо выбрасывало на бар, либо они слишком рано высаживали десантников. А те, выскочив на него и сделав еще несколько шагов, снова попадали в яму с водой. Иногда выше головы. Испугаешься, не сможешь плыть или не вовремя сбросишь вещмешок – там и останешься. А тут еще чертов штормовой накат. Подошедшие к берегу мелкосидящие катера должны были вернуться, забрать новую волну десантников с глубокосидящих кораблей и высадить их. Но, выброшенные на берег, они не могли это сделать. В итоге глубокосидящие корабли стояли и ждали, когда к ним подойдут и разгрузят их, а подойти было почти некому. На берегу образовалось целое корабельное кладбище из выброшенных на него высадочных средств. Ну, и огонь артиллерии, хоть и проспавшей нас, но делавшей свое дело. Потом выяснилось, что высадилась только половина десантников, а изрядная часть артиллерии потеряна вместе с потопленными катерами.