Читать книгу "Эйлин - Отесса Мошфег"

— Никто? — переспросила я. Миссис Польк не ответила. Она просто склонилась вперед, качая головой — казалось, она потрясена собственными словами. Я снова слышала шаги Ребекки наверху — равномерные, но неспешные. Миссис Польк посмотрела в потолок и вздохнула, борясь с новыми слезами.

— А кому такое расскажешь? — продолжила она. — Я не собиралась говорить никому. В любой ситуации ты делаешь все, что можешь. Знаете, что бывает, когда ты рожаешь детей? Твой муж больше не смотрит на тебя так, как смотрел прежде. Знаете, я винила себя. Я слишком много ела. И для Митча я перестала быть привлекательной. Мы не были вместе уже много лет к тому моменту, как началось это дело с Ли. Потом это просто стало привычкой, обычным ходом вещей. Понимаете, я весь день была одна. Я была домохозяйкой и больше никем, поймите. Митч не разговаривал со мной, просто приходил домой, съедал свой ужин, пил, а я была чужой в этом доме, досадной помехой. Он едва мог выносить мое присутствие. Но после того как делил постель с Ли, он приходил ко мне. И это было так, словно он сбросил тяжкий груз. Он был спокоен, расслаблен. И когда он обнимал меня, это было приятно. В эти минуты он любил меня. Он был нежен. Я знала, что он меня любит. Он проявлял эту любовь. Он целовал меня, шептал мне ласковые слова. Это было так же, как когда-то давно, когда мы были молодыми, счастливыми и влюбленными, и мне было хорошо от этого. Неужели это так плохо — желать, чтобы тебе было хорошо? Я даже забеременела после одной такой ночи, но случился выкидыш. Мне было все равно. Я вернула своего мужа. Вы не поймете, — сказала она, глядя на меня. — Вы молоды и еще не узнали, что такое разбитое сердце.

Но я отлично понимала ее. Конечно же, понимала. Кто бы не понял?

Она снова заплакала, на этот раз горько.

— Ну-ну, не надо, — произнесла я. Впервые в жизни я искренне пыталась кого-то успокоить.

Несколько мгновений мы сидели молча. Потом услышали звук открывающейся двери и шаги. Повернувшись, мы увидели, как по ступеням плавной походкой спускается Ребекка, неся в руках стопку бумаги и ручку.

— Теперь вы развяжете меня? — Миссис Польк смотрела на меня. — Я рассказала все.

Ребекка с подозрением посмотрела на меня. Я кивнула.

— Это правда, — подтвердила я. Моя ярость утихла. Взгляд миссис Польк нервно перебегал с лица Ребекки на мое лицо, а потом на револьвер, лежащий на полу.

— Мы развяжем вас, когда вы согласитесь с нашими условиями, — ответила Ребекка, — и подпишете соглашение. Эйлин… — Она смотрела на меня скептически. — Что она сказала?

Я не собиралась пересказывать Ребекке слова миссис Польк. У меня просто не было для этого пристойных фраз. Ребекка раздраженно прорычала:

— Ну, Эйлин! — и обратилась к миссис Польк: — Вы должны записать это, иначе наша сделка расторгнута.

— Какая сделка? — Глаза миссис Польк теперь были ясными, и в них горел скорее гнев, чем страх.

— Наша сделка. Вы сознаётесь во всем, что сделали, а мы не убиваем вас. — Теперь Ребекка тоже сердилась — на миссис Польк и, похоже, на меня. — Дай мне револьвер, Эйлин, — мрачно сказала она. Я послушалась. Я не хотела, чтобы она обижалась на меня. Ребекка отступила назад, глядя на миссис Польк сверху вниз, так же, как я до того. — Расскажите мне то, что вы рассказали ей, — настаивала она, неуклюже держа оружие. Локти ее были расставлены в сторону, пальцы одной руки сжимали ствол. Миссис Польк смотрела на меня так, словно я могла спасти ее.

— Осторожнее, — предупредила я Ребекку.

Она закатила глаза и произнесла:

— Рита, не делайте глупостей.

— Пристрелите меня, — всхлипнула женщина. — Мне уже все равно.

Я едва могла дышать под своим шерстяным шарфом. Оттянув его вниз, я вытерла потное лицо обшлагом пальто.

— Я знаю вас, — неожиданно сказала миссис Польк потрясенным голосом. — Вы та девушка из «Мурхеда».

Ребекка в шоке обернулась ко мне.

— Что ты творишь, Эйлин?

Я неловко натянула шарф обратно и возразила, защищаясь.

— Она уже знала мое имя, Ребекка.

Мне до сих пор непонятно, что случилось дальше, но насколько я смогла разобрать, Ребекка переложила револьвер в одну руку, чтобы подтянуть повыше манжеты своего халата, а когда снова взялась за оружие, руки ее тряслись, она выронила револьвер, и он, ударившись о пол, выстрелил. От грохота у нас всех перехватило дыхание. Я пригнулась и застыла. Ребекка спрятала лицо в ладонях и отвернулась от нас. Миссис Польк не издала ни звука, только подтянула свои толстые ноги к груди, обнажив мясистые лодыжки и колени. Снаружи снова залаяла собака. А потом, все еще слыша эхо выстрела в ушах, мы все переглянулись.

— Черт, — выругалась Ребекка, указывая на правую руку миссис Польк. Сквозь рукав домашней лоскутной кофты проступало быстро расползающееся черное пятно.

— Вы стреляли в меня? — спросила миссис Польк по-детски тонким от неверия голосом.

— Черт, — повторила Ребекка.

Миссис Польк снова начала кричать, пытаясь разорвать свои путы.

— Я истекаю кровью! — вопила она. — Вызовите врача!

Она впала в истерику, как, впрочем, сделал бы любой на ее месте.

— Тихо, — скомандовала Ребекка, останавливаясь рядом с миссис Польк. — Вас услышат соседи. Не усугубляйте ситуацию. Прекратите шум, — велела она, зажимая ладонью рот женщины.

Я ведь предупреждала Ребекку относительно револьвера. «С миссис Польк все будет в порядке», — уверяла я себя. Мне казалось, что она получила лишь неглубокое ранение мягких тканей. Ее рука была такой широкой и жирной, что мне казалось, будто особого вреда она не понесла. Но женщина не желала успокаиваться. Она билась, как обезумевшее животное, и яростно мотала головой, пытаясь вырваться из хватки Ребекки и позвать на помощь. Я подняла пистолет, и когда ощутила сквозь деревянные накладки рукояти странное тепло, мне в голову пришла идея.

Можете думать что угодно: считать меня жестокой, коварной, эгоистичной, сумасшедшей, настолько извращенной и параноидальной, что только смерть и разрушение могли удовлетворить меня, сделать меня счастливой. Вы можете сказать, что я мыслила как преступница, что меня радовали только страдания других… да говорите что угодно! В единый момент я сообразила, как решить все проблемы: мои, Ребекки, миссис Польк, моего отца. Я составила план: отвезти миссис Польк ко мне домой, пристрелить ее, подождать, пока она умрет, вложить револьвер в руки моего отца — он наверняка уже вырубился, опьянев, — а потом вдвоем уехать в рассвет. Да, конечно, я очень хотела сбежать, и еще сильнее — чтобы Ребекка сбежала вместе со мной. И да, я считала, что убийство миссис Польк — единственный способ спасти нас от последствий плана, задуманного Ребеккой и пошедшего наперекосяк. Если миссис Польк будет мертва, никто не узнает, что мы с Ребеккой замешаны в это. Мы будем свободны.

Но я думала также о своем отце. Что бы я ни делала, ничто не могло побудить его отказаться от спиртного, наладить жизнь, быть тем отцом, о котором я мечтала. Он уже даже не замечал, насколько болен. Только сильное потрясение могло пробудить его. Если он поверит в то, что убил невинную женщину, то этого может оказаться достаточно, чтобы встряхнуть его. Тогда он может увидеть правду, понять, в каком состоянии оказался. Он может измениться внутренне. Если отца спросят, почему он застрелил миссис Польк, быть может, он пробормочет что-то обо мне и Ли, учитывая, что он считает его моим парнем. Полиция поймет, что отец действительно не в своем уме. Тогда его, возможно, посадят в тюрьму, но скорее всего поместят в лечебницу, где за ним будут хорошо ухаживать и, возможно, вернут ему здравый рассудок. К тому времени меня уже давно здесь не будет, конечно же, но, быть может, вернувшись в разум, он будет скучать по мне, раскается в том, как относился ко мне, пожелает каким-либо образом искупить свою вину…