Читать книгу "Ночи, которые потрясли мир - Эдвард Радзинский"

Пройдя мимо Верх-Исетского завода, грузовик затем пересек железную дорогу на Пермь и вошел в густой смешанный лес, который тянулся до самых Коптяков. Верстах в трех к северу от Пермской железной дороги грузовик пересек у разъезда номер 120 еще одну железнодорожную линию — горнозаводскую.

Все это были дикие места, никаких строений, кроме железнодорожных будок… Здесь дорога раздвоилась: грузовик свернул к железнодорожному переезду — к будке номер 184. Тут было топкое болотистое место, и метров за сто до будки он застрял в трясине. Люханов пытался выбраться. Но перегрелся мотор. Теперь была нужна вода для мотора и шпалы, чтобы застелить болотце — и проехать топь. К счастью, рядом был железнодорожный переезд у будки номер 184.

Люханов вылез из грузовика.

В это время в будке проснулась сторожиха, которую разбудил шум грузовика, буксовавшего в болотце. В дверь постучали, она открыла, увидела шофера Люханова и темнеющий в рассветном небе силуэт грузовика.

Шофер сказал, что мотор «согрелся», и попросил у нее воды. Сторожиха ворчит, и тут Люханов свирепеет: «Вы тут, как господа, спите… а мы вот всю ночь маемся».

Сторожиха видит в открытую дверь фигуры красноармейцев вокруг грузовика и вмиг с готовностью начинает наливать воду для мотора… Потом красноармейцы берут шпалы, сваленные около ее будки, стелют на болотце. И по этому настилу и прошел через болотце грузовик с трупами. Проехав будку, он вошел в лес и три версты лесной дорогой шел до урочища «Четыре брата».

В это время у Коптяков на пригорке стояла застава красноармейцев и отправляла всех жителей обратно в деревню. Другая застава стояла недалеко от будки номер 184, где жила сторожиха. Они никого не впускали на дорогу. Они, видимо, и встретили грузовик и повели его по урочищу «Четыре брата».

Юровский: «Проехав Верх-Исетский завод в верстах пяти, наткнулись на целый табор — человек 25 верховых, в пролетках и т. д. Это были рабочие (члены исполкома совета), которых приготовил Ермаков. Первое, что они закричали: „Что ж вы нам их неживыми привезли“. Они думали, что казнь Р[омано]вых будет поручена им».

Кровавая, пьяная толпа поджидала обещанных Ермаковым великих княжон… И вот не дали поучаствовать в правом деле — порешить девушек, ребенка и царя-батюшку. И опечалились: «Что ж вы нам их неживыми привезли».

Юровский: «Меж тем… начали перегружать трупы на пролетки, тогда как нужны были телеги. Это было очень неудобно. Сейчас же начали очищать карманы — пришлось и тут пригрозить расстрелом…

Тут и обнаружилось, что на Татьяне, Ольге, Анастасии были надеты какие-то особые корсеты. Решено было раздеть трупы догола, но не здесь, а на месте погребения».

Но не все трупы заняли место на пролетках. Не хватало хороших телег. Разваливались телеги. Вот почему продолжает двигаться к шахте грузовик, на нем осталась часть трупов.

Юровский: «Но выяснилось, что никто не знает, где намеченная для этого шахта. Светало. Ком[ендант] послал верховых разыскивать место, но никто ничего не нашел. Выяснилось, что вообще ничего приготовлено не было, не было лопат и т. д.».

Да, никто не знает, куда везти. Вдруг потеряли место. Правда, очень трудно поверить, что местные верх-исетские сподвижники Ермакова потеряли то, что еще вчера так хорошо знали. Но Юровский отгадывает эту дикарскую хитрость: они надеются, что он устал и уедет, — они хотят остаться наедине с трупами, они жаждут заглянуть в «особые корсеты».

Юровский терпеливо ждет. Пришлось им отыскать шахту. И вновь двигается жуткий поезд.

Впереди скачет верный помощник Ермакова, один из командиров ермаковской братвы, кронштадтский матрос Ваганов. Весь этот район совершенно глухой и закрыт от коптяковской дороги высоким лесом. Здесь поезд с трупами и встретил коптяковских крестьян и Ваганов погнал их обратно. Уже поднялось солнце, когда они подъехали к первому повороту с дороги — к безымянной шахте, выбранной Ермаковым и Юровским. И вот здесь провалился грузовик.

Юровский: «Т. к. машина застряла между двух деревьев, то ее бросили и двинулись поездом на пролетках, закрыв трупы сукном. Увезли от Екатеринбурга на шестнадцать с половиной верст и остановились в полутора верстах от деревни Коптяки. Это было в шесть — семь утра».

Грузовик провалился в одну из ям, служивших когда-то для выборки руды. Яма эта прижимала дорогу к большим деревьям, и Люханов не рассчитал и сорвался.

До выбранной шахты оставалось 200 шагов. Пока одни красноармейцы вытаскивают грузовик, другие начали делать носилки — из молодых сосенок и кусков брезента, которым были покрыты трупы. (Обломанные, обструганные ветки вдоль дороги и обнаружило белогвардейское следствие.)

Теперь трупы — на телегах и на носилках двинулись к шахте.

Юровский: «В лесу отыскали заброшенную старательскую шахту (добывали когда-то золото) глубиной три аршина с половиной. В шахте было на аршин воды…».

Около шахты трупы сложили на ровную глиняную площадку.

Юровский: «Комендант распорядился раздеть трупы и разложить костры, чтоб все сжечь. Кругом были расставлены верховые, чтоб отгонять всех проезжающих. Когда начали раздевать одну из девиц, увидели корсет, местами разорванный пулями, и в отверстия видны были бриллианты. У публики явно разгорелись глаза… Ком[ендант] решил сейчас же распустить всю артель, оставив на охране нескольких человек часовых и пять человек команды. Остальные разъехались».

У шахты, на размокшей от дождей глиняной площадке, лежала Царская Семья, слуги, доктор Боткин.

Уже поднялось солнце, когда трупы раздели и сняли с них те самые корсеты с зашитыми бриллиантами, которые так долго спасали несчастных девушек. И жемчужный пояс, который не спас императрицу…

Юровский: «Команда приступила к раздеванию и сжиганию. На А. Ф. оказался целый жемчужный пояс, сделанный из нескольких ожерелий, зашитых в полотно… Бриллианты тут же переписывались, их набралось около полупуда…»

Одежду сожгли тут же на костре. Голые люди на голой земле лежали у шахты. И, как удавки, на обнаженных телах девушек — шнурки…

Юровский: «На шее у каждой из девиц оказался портрет Распутина с текстом его молитвы, зашитой в ладанки». «Святой черт» был с ними и после смерти.

Из рапорта колчаковскому министерству юстиции:

От прокурора Казанской судебной палаты Н. Миролюбова…

По свидетельству Кухтенкова, он после освобождения от военной службы принял должность завхоза рабочего клуба… Числа 18–19 июля, часа в 4 утра в этот клуб пришли председатель Верх-Исетского исполкома Совета Сергей Малышкин, военный комиссар Ермаков и видные члены партии большевиков, Александр Костоусов, Василий Леватных, Николай Партин, Сергей Кривцов.

Здесь, в клубе, названные лица таинственно совещались… Вопросы предлагал Кривцов, а объяснения давали Леватных и Партин. Так, Леватных сказал: «Когда мы пришли, они были еще теплые. Я сам щупал царицу, и она была теплая… Теперь и умереть не грешно, щупал у царицы…» (в документе последняя фраза зачеркнута чернилами. — Э. Р.). Затем следовали вопросы: как были одеты убитые, красивы ли они?.. Про одежду Партин сказал, что они все были в штатском платье, что в одежде были зашиты разные драгоценности, что красивых среди них нет: «У мертвых красоту не узнаешь».